Гоблины в России

— Куда пойдем-то? — спросил Ватерпас, до сих пор помалкивавший. — По мне — так сначала в Аквариум, там, говорят, весело.

— Куда идет вор, после удачного дельца? — Риторически спросил хоббит, и сам же ответил: — Правильно, он идет к девкам, а где девки? Правильно, в Аквариуме, где же еще. Поэтому мы идем в Аквариум.

— К девкам, значит, — сообразил Дробила, — Это хорошо!

В каждом курортном городе есть такой квартал, и называется он обычно "Кварталом красных фонарей", но, с тех пор, как веселые дома в Улаали стали принимать на работу русалок, за кварталом прочно закрепилось название "Аквариум". Ох, не только золотые рыбки водились в том аквариуме, попадались и пираньи, и даже акулы, хотя неизвестно, что хуже, быть сожранным одной единственной акулой, или стайкой мелких зубастых рыбешек. Впрочем, у туристов "Аквариум" пользовался большой популярностью. В самом деле, ну где еще можно встретить, кроме обычных женщин всех цветов и размеров, ищущих острых ощущений утонченных эльфиек, пламенных орчих, шустрых хоббитанок, холодно-надменных русалок, неутомимых суккубанок? Имелись, по слухам, даже дома с умертвиями женского пола, но это для извращенцев, об этом даже и говорить не хочется.

Вот в это веселое местечко и направилась неутомимая троица.

Путь из "Веселой ноги" в веселый же квартал пролегал по узким улочкам южного города, не знавшего снегопадов и метелей, и оттого всегда оживленного и, казалось, беззаботного. В самом деле, какие могут быть заботы в краю, где вечное лето? Ан, нет, заботы есть везде. Конечно, теплый климат лучше холодного, но расслабляет, ох, как расслабляет...

Наконец, ананасы, дурьяны и прочие киви на лотках уличных торговцев сменились всевозможными штучками явно эротического характера, что означало близость цели.

Простодушный Дробила остановился возле одного из лотков, внимательно рассматривая выставленный для всеобщего обозрения товар, хмыкнул и принялся озабоченно себя ощупывать. Убедившись, что все на месте, он опять уставился на лоток, потом ткнул пальцем в один из предметов и спросил:

— А это что за хрень?

— Не хрень, а хрен, — вежливо поправила его видавшая виды ражая торговка в фартуке и домашних тапочках на босу ногу. — Тут же написано, "Хрен гномский, обыкновенный", Вы что, читать не умеете?

— Еще как умею, — Дробила переложил молот в левую лапу, а правой, осторожно, словно змеюку какую-нибудь, взял с лотка заинтересовавший его предмет. — Во-первых, почему обыкновенный? Во-вторых, этот хрен мне что-то очень даже напоминает.

— Мне тоже, — потупилась торговка. — Мне он очень многое напоминает. Хотя, казалось бы, что особенного в обыкновенном гномском хрене? Вот Великий орчий хрен, это другое дело! Это эсклюзив, но, увы, у меня такого товара не водится. Не с кого мерку было снимать. А зачем он вам-то понадобился? Цвет у Вас вроде бы нормальный, зеленоватый такой, приятный для глаз. Или ты, Дробила, просто выделываешься передо мной?

Тут Дробила, наконец, обратил внимание на торговку. Он положил на лоток "Хрен гномский, обыкновенный", потом обошел вокруг, зачем-то нагнулся, пробурчал что-то невнятное, выпрямился, и, наконец, смущенно сказал:

— Матильда, ты что ли?

— Наконец-то узнал, миленький, — расцвела Матильда, — Я уж думала, ты меня совсем забыл! Сколько лет прошло. А помнишь, как я тебя называла в минуты нежности?

— Еще бы не помнить! — Дробила смутился, но не надо сейчас, лады? Да как же ты сюда попала, голубушка?

— Ох, — пригорюнилась Матильда, — долго рассказывать. Одно скажу, я была честной девушкой. Но женщины — всего лишь щепки в бурном океане любви. Вот меня и прибило к этому берегу. Но о тебе я всегда помнила, и вот тому доказательство.

Матильда указала пальцем на "Хрен гномский, обыкновенный", и засмущалась.

— Только ли обо мне? — сурово сказал Дробила.

И в самом деле, на лотке были аккуратно разложены другие товары оборотистой Матильды: "Хрен эльфский, обыкновенный", "Хрен орчий, обыкновенный", "Хрен гоблинский, обыкновенный", "Хрен хоббитский, обыкновенный" и почему-то "Драконов корень". Драконов корень на лотке не помещался и стоял в специальной треноге, чем-то, напоминая космический корабль на стартовой площадке. В общем, торговала Матильда сплошной хреновиной. Обыкновенной и не очень.

— Не сердись, мой мухоморчик, жизнь девушки полна случайных встреч, а бизнес есть бизнес. — Матильда любовно оглядела свои товары и погладила себя по крепким бедрам. — Ты-то как здесь оказался, с работы выгнали что ли?

— Да нет пока, — Дробила почесал в затылке, — но могут выгнать. Слушай, ты, наверное, всех здесь знаешь?

— Не то что бы всех, — Матильда задумчиво водила пальчиком по Драконову корню, — но кое-кого знаю. А что?

— Бродит тут где-то некий Сенька Горлум, — вступил в разговор старший дознатец, — подозреваемый в совершении особо опасного преступления. Вы, милая девушка, случайно не знаете, где его можно найти?

— Сенька? — Матильда поморщилась. — Такой скользкий, противный тип? Как же, знаю такого. Он раньше у Люськи-русалки в котах ходил. Потом она его все-таки поперла, толку от него никакого. Только и знал, что Коку жрать за ее денежки, а денежки заработать — это вам не хвостиком раз другой махнуть. А уж Люська работящая, не смотри, что у нее с хвоста чешуя сыплется, она иной задрыге эльфийке не уступит.

Эльфийки, судя по всему, не пользовались любовью остальных обитательниц "Аквариума".

— Ну, и где же нам его искать, драгоценная? Может он и сейчас у Люськи? — Василий взялся было вести себя, как завзятый сердцеед, но, вспомнив, как жалко выглядел "Хрен хоббитский, обыкновенный" на фоне остальной хреновины, передумал.

— Нету его здесь, — уверенно ответила Матильда. — Он мимо меня не проходил, а я всю ночь тут простояла и утро тоже. Ох, и тяжело живется честной девушке! Так вот, раз я его не видела, значит, нету. В другом месте ищите. На Драконовой свалке, например, там, говорят, у него корефан завелся.

— Спасибо Вам, вы оказали следствию большую услугу, — важно сказал хоббит и достал из-за пазухи зеленую бумажку.

— Да что Вы, — кокетливо пряча деньги за корсаж, сказала Матильда. — Таким кавалерам я ни в чем не отказываю! Заходите еще, особенно ты, миленький, — она ослепительно улыбнулась Дробиле. — Попьем чайку, и вообще, вспомним молодость. Эх, молодость, молодость!

— Приду, — твердо пообещал Дробила, — Может быть, мне еще на работу к вам устаиваться придется, если вообще жив останусь.

— Ну что, пошли, братва! Здесь нам, похоже, делать нечего. — Хоббит посмотрел на спутников. — Чего приуныли? Чем больше мест, где преступника нет, тем меньше — где он есть. Как говорится, кольцо сжимается!

— А как же девочки? — Заныл было Ватерпас. — Мы же у девочек еще не были?

— Вперед! На Драконью свалку, — оборвал его Василий, — Шагом марш! Запевай!

И детективы зашагали в сторону Драконьей свалки, во все горло распевая гоблинскую народную песню:

"Ой, на!

Ой, на горе хоббиты жнуть!

Ой, на!

Ой, на горе хоббиты жнуть!

А по пид горо-ою,

Гаем долинно-о-ою

Гоблины йдуть!

Гоблины йдуть!

Гей!

Долиной гей!

Широка-а-ая гоблиненька!

Попе!

Попереду Ороченко!

Попе!

Попереду Ороченко!

Веде свое вийско, вийско Мордори-и-ийско

Хорошенько!

Хорошенько!

Гей!

Долиной гей!

Широка-а-ая гоблиненька!"

Где находится Драконья свалка и почему она называется "Драконьей", в городке знали все от мала до велика. Наши герои не были аборигенами, хотя, формально, Великого Орка и приняли в почетные члены племени Черных Карачунов, но на его подданных эта привилегия не распространялась. Кроме того, привилегия привилегией, но пусть ты будешь трижды почетным жителем какого-нибудь города, знаний о нем у тебя, увы, не прибавится. "Только мертвые знают Бруклин", как говаривал один известный литератор, и, наверное, ошибался, потому что с чего бы это покойникам изучать Нью-Йоркскую подземку? Так что, в данном конкретном случае, перед нами пример так называемого "красного словца", широко практикуемый творческой интеллигенцией в целях укрепления собственной значимости и популярности. Впрочем, оставим это на совести самой интеллигенции, а народ — он сер, но мудр, мудр, но сер, хотя к красному цвету определенно неравнодушен. Говорят, дескать, "красному и дурак рад", и если это правда, то представляете себе, как ликуют умники и умницы, завидев что-нибудь хоть немного красное? Если уж и дурак рад, то все остальные и подавно. А еще народ утверждает, что "Язык и до Мордора доведет". И хотя в этой пословице есть некоторая двусмысленность, потому как, что там хорошего в этом Мордоре, но в целом, она верна. Верна, потому что народна. Или народна, потому что верна. Это, в общем-то, неважно. Важно то, что, расспрашивая местных жителей, не забывая забегать в забегаловки, закусывать в закусочных и рюмить в рюмочных, наши герои достигли, наконец, Драконьей Свалки. По дороге, они, безусловно, получили массу ценной информации об этом милом местечке, но для людей несведущих следует сделать некоторые пояснения.

Итак, Драконья свалка — это такое место на окраине города, куда его обитатели сваливают, что попало. От прочих свалок, составляющих непременную принадлежность каждого уважающего себя города, вроде туалета в современной квартире, Драконья свалка отличается тем, что на ней живет, здравствует и даже трудится самый настоящий дракон.

По классификации Д.Б. Пристли, драконы бывают Рыбохвостые, Мечехвостые, Копьехвостые, а также Свирепые Исполинские Винтохвостые. Безусловно, этот великолепно изданный в Лунный День тридцать первого июня Вечнотекущего года справочник и по сей день является самым авторитетным пособием по изучению драконов. Однако, дракон, облюбовавший в качестве места жительства свалку курортного городка, не походил ни на одну разновидность, описанную в классификаторе. Вернее, походил, но не совсем. Чего-то в нем не хватало. Внимательный наблюдатель мог бы отметить определенное сходство свалочного дракона с его Свирепыми Исполинскими Винтохвостыми родичами, если бы не хвост. Хвост нашего дракона представлял собой не гордо закрученный винтище, а так, хилый худосочный винтик, что-то вроде штопора, которым малоимущие пьяницы тщатся открыть бутылку с дешевым портвейном. И, как правило, убедившись в полной невозможности сделать это, мощным ударом мозолистой длани вышибают пробку, чтобы мгновение спустя, припасть пересохшим ртом к живительной отраве. Так припадем же и мы к живительному и сладкому яду преданий и легенд, которые гласят, что именно таким уродом стал Свирепый Исполинский Винтохвостый Дракон, повстречавший в недобрый для себя час пращура Великого Орка, чья пасть сияла стальным оскалом Древней Боевой Челюсти. И теперь Куцехвостый Дракон обитал на свалке, за что у местных бомжей получил обидное прозвище "Экскаватор". Впрочем, сам себя дракон предпочитал называть Автандилом, и охотно откликался на кличку "Авто".

Итак, наши герои добрались, наконец, до Драконовой свалки, и теперь стояли среди груд мусора, нагромождения ржавых, жеваных автомобильных кузовов и курящихся вонючими дымками подозрительно выглядящих куч. Эти неугасимые дымы делали свалку немного похожей на окрестности милого гоблинам Ородруина, только пахло здесь не магией огня, а какой-то другой гадостью, куда более противной.

— Ну, вот она, твоя свалка, — недовольно пробурчал Ватерпас, протирая слезящиеся от дыма глаза рукавом кольчужной рубахи. — И где же тут этот Горлум?

— Прячется, — сморкаясь, отозвался старший дознатец, — или с дружком своим бражничает. Добычу дуванят.

— А если он в мусор зарылся? — спросил Дробила, — Что нам тогда, всю свалку перелопатить? Я, между прочим — Боевой гном, а не какая-нибудь там землеройка. Мне это зазорно. И вообще, не прав ты, старшой, обещал к девочкам сводить, а сам...

— Цыц! — Прикрикнул на него хоббит. — Женился бы на Матильде, чем тебе не девочка? А сейчас молчите, я, кажется, что-то слышу.

И в самом деле, на свалке слышались какие-то скрипы, шорохи, металлический лязг и хруст. Потом раздалось тяжелое топанье и сопенье, и из-за горы старых автомобилей показалась неуклюжая куцая туша Экскаватора-Автандила. Дракон меланхолично дожевывал дряхлую микролитражку и был так поглощен этим занятием, что не сразу заметил замерших дознатцев.

— Вот оно, — хрипло выперхнул, наконец Дробила, — Вот оно, смертынка наша!

— Не "оно", а "она", — машинально поправил его грамотный хоббит.

— Нет, "оно", — упорствовал наблюдательный Дробила. — Смертынька смертынькой, но истина дороже! Смотри, у него корешок оторван, не только хвост. А раньше, видать, справным мужиком был.

— Теперь понятно, почему он на свалке прячется, — заключил невозмутимый Ватерпас. — Как ему в таком виде родичам показаться? Засмеют ведь. Хвост — это полбеды, хвост вон, хоть куцый, но отрастает помаленьку, ящер, он и есть ящер. А вот корешок — это, други мои, серьезно.

Дракон, между тем, вперевалку, кивающей походкой — без хвоста ему трудно было удерживать равновесие — подошел к громко обсуждавшим его увечья незваным гостям и с лязгом плюхнулся на куцый зад.

— Чего надо, — каким-то не драконьим голосом уныло спросил он. — Вот сейчас, как дыхну, и пепла не останется!

Не дожидаясь ответа, он запыхтел, но ничего существенного из широко распахнутой пасти так и не вылетело, не считая изжеванного бампера и совершенно целых солнцезащитных очков.

— Не получается, — пожаловался Автандил, — солярка кончилась. Поставщик подвел.

Поскольку сжечь пришельцев не удалось, дракон попытался схватить их зубами, но, стоило ему вытянуть шею, как лишенная естественного балансира голова перевесила, и Экскаватор с размаха ткнулся носом в дымящуюся кучу мусора. Выпростав голову из мусорной кучи, несчастный осторожно помотал ей из стороны в сторону, вытряхивая из ушей картофельную шелуху, потом уселся по-собачьи и просвистел шипящей фистулой:

— Видали? И летать тоже не могу, хвоста нет, рулить нечем. Эх, домой бы, в Туманные горы, мне только лавы хлебнуть, через недельку был бы, как новенький! Только куда мне домой, на позорище? Нет уж, видно так и придется свой век коротать здесь на свалке. Эх, калека я, калека...

— Ты, это... — осмелевший Дробила, как все гномы, не чуждый механики, с интересом рассматривал куцый драконий хвост, — протез приделай. Вон на том конце свалки старый самолет валяется. Возьми хвост и присобачь, как-нибудь с протезом до дома и доковыляешь. Долетишь, то есть. Задница, конечно, с непривычки болеть будет, зато потом, когда приноровишься, полетишь за милую душу, словно и впрямь самолетом родился.

— Да если бы только хвост! — горестно запричитал Автандил. — У меня ведь еще кое-чего нет! Корень я потерял, корешок свой любимый. Вот, который век мыкаюсь по свалкам, ищу, мусор пережевываю, все надеюсь — может, найдется. Только не находится никак, бедный я несчастный! Я же красный дракон, а не голубой!

— Ну, как ты хвост потерял, нам известно, — хоббит помахал рукой перед носом, запашок от несчастного дракона исходил тот еще! — А вот где ты корешок свой посеял — это вопрос. Рассказал бы, может быть, что-нибудь присоветуем. Мы существа образованные, мир повидали, но чтобы дракону корень оторвали — такое в первый раз слышим.