Тот, кто рядом - 3

— Твои слуги не кормят твою мохнатину, — резюмирует Апрель, глядя на вьющуюся у ног кошку.

— Проверю, — натягиваю футболку со штанами.

Кошку все-таки кормят. Миска полна корма, рядом стоит чистая вода.

— Ей, скорее всего, корм не нравится, — говорю, глядя в желтые глаза с вертикальным зрачком.

— Да корми ты ее уже мясом, что ли, что ты с этим кормом, — птенец лезет в холодильник и достает кусок свинины. — Вот, можно дать...

— Можно попробовать, — соглашаюсь.

Свинина идет "на ура".

* * *

Как бы я ни не хотел, но Витю приходится отправлять в школу. Выбираю ту, что поближе к дому — седьмую гимназию. Можно дойти пешком.

Витя пойдет в третий класс.

Я мог бы поручить Апрелю обучение мальчика, но Апрель ограничен ночным временем. Да и его самого нужно учить.

А из Андрея учитель едва ли не хуже, чем балерина.

Хотя нет, балериной он был бы чуть успешнее.

* * *

На календаре — первое октября.

Люди чинно завтракают за столом. Хотя как чинно — манеры что у Вити, что у Андрея, что у Ани далеки от идеальных.

— В понедельник пойдешь в школу, — говорю мальчику. — В гимназию номер семь, она тут недалеко.

— Я хочу в свою прежнюю школу, — кривится.

— Твоя прежняя школа находится в часе езды, — возражаю. — Я не собираюсь тебя туда возить.

— А дядя Андрей? — возражает.

— Он — тем более. Если ты останешься в той школе, то он будет тратить на дорогу туда и обратно два раза в день четыре часа. В новой школе — всего час. Так что выгоднее тебя отправить туда.

— У меня там друзья...

— Новые появятся.

Дуется.

— Андрей, будешь провожать его в школу и встречать, — отдаю приказ слуге. — Далее. Отправишь его в продленку. Пусть там делает уроки и общается.

— Понял.

— Этикет, — напоминаю.

— Да, хозяин, — вымучивает.

Киваю.

— А почему дядя Андрей называет вас хозяином? — интересуется Витя с полным ртом.

— Во-первых, прожуй. Во-вторых, объясняю. Я его начальник. Поэтому и называет.

— А... А Анька? — поспешно глотает недожеванное.

— И Аня, — киваю. — Она сейчас не будет ходить в школу, потому что будет работать у меня.

— А...

Во время последних реплик Аня едва дышит.

Люди.

* * *

После завтрака останавливаю Аню.

— Да, хозяин?

— У тебя был день рождения две недели назад, — смущенно говорю. — Но было много суеты. Мы были заняты. Но я помню про него. И поэтому сегодня, во-первых, хочу извиниться за то, что мы его пропустили... А, во-вторых, хочу подарить тебе подарок.

Широко раскрывает глаза.

— А... а какой?

— Ну, так как я понятия не имею, что тебе бы хотелось, поэтому предлагаю так. Сейчас мы пойдем в магазин... в любой, в какой скажешь. И купим тебе все, что ты захочешь.

— Все? — смотрит недоверчиво.

— Да, — киваю. — Абсолютно. Вот скажи, что бы ты хотела в подарок? Про цену не думай. Можно даже очень дорогое. Обещаю. Куплю. Хоть самолет.

— Я... — внезапно краснеет. — Я... лошадь хочу.

Al'lil сложно удивить. Но у Ани, кажется, это получилось.

— Лошадь? — переспрашиваю.

— Ну... можно не лошадь.

— Живую лошадь? — уточняю.

— Ну, можно что-нибудь другое. Книжку...

— Так, погоди, — собираюсь с мыслями. — Я же сказал, что обещаю. Какую лошадь ты хочешь? Живую?

— Да... — едва шепчет.

— Значит, куплю тебе лошадь, — киваю. — Хоть сегодня. И книжку куплю. И что-нибудь другое тоже. Я же сказал — все, что угодно. Только давай определимся немного с тем, где ее селить и чем кормить. Она же живая, ей кушать надо.

— Купите? — недоверчиво вскидывает голову.

— Куплю, — еще раз подтверждаю. — Но ведь нельзя взять так просто лошадь и привести ее домой. Надо придумать, где она будет жить и что есть. Кто за ней будет ухаживать, следить и лечить, если заболеет.

Хмурится.

— Нет, это не значит, что лошадь нельзя, — еще раз поясняю. — Можно. Так что поехали, куплю тебе лошадь. Заодно придумаем, куда ее пристроить. Явно не в твою спальню, там ты спишь. И не в гараж — там бензином воняет.

А конюшни у нас нет.

* * *

Поход за лошадью несколько откладывается. Я просматриваю сайт местной газеты объявлений в поисках конюшни и, собственно, самой лошади.

Лошадь — это хорошо.

...— А я там видел коня, ух, это конь! — в глазах Тома восторг. Машет эмоционально руками.

— Хочешь такого? — интересуюсь.

— Ага! Он такой большой, краси-и-ивый!

— А ты на нем усидишь?

— Да!

— Пойдем, проверим.

Бежит впереди меня...

...— Может, сперва на лошадке попроще поучишься? — присаживаюсь около лужи. В луже — Том.

Обиженно поджимает губы, в глазах едва ли не стоят слезы.

Конь усмехается рядом, переступает копытами.

— А потом у тебя будет точно такой же, обещаю, — протягиваю руку слуге, помогаю подняться.

— Буду учиться на лошади попроще, — вздыхает, вытирает лицо рукавом, от чего лицо покрывается еще большим слоем грязи.

Домой возвращаемся пешком...

Конюшня находится. Даже две. Одна рядом с новой школой Вити, вторая — чуть ближе к центру города. И в той, что около школы, согласны принять нашу будущую лошадку на постой. А так же учить Аню управляться с лошадью. Они даже продать могут нам жеребенка.

— Нашел тебе конюшню, — говорю девочке. — Точнее, для твоего будущего подарка. Там тебя могут научить за ним ухаживать, ездить, кормить и так далее. Готова туда сходить?

— Да!

— Тогда пойдем, — улыбаюсь.

Убегает, просияв.

Конюшня так себе. Чуть получше, чем плохая, но на первое время сгодится. И лошади в ней самые обычные, ничуть не породистые. Грива, четыре копыта, хвост метелкой.

Но Аня смотрит на каждую из них с восторгом.

— А... а можно погладить? — робко интересуется.

— Так... погладить... разве что Конфету, — хозяйка конюшни берет за уздечку серую лошадку. Конфета косится недовольно, но позволяет потрогать себя за щеки.

— А... можно ее купить? — оглядывается на меня.

— Ее... — хозяйка конюшни качает головой. — Она жеребая, не продам. Может, жеребенка возьмете? Будешь учиться ухаживать, вырастишь... — обращается к девочке.

— Не стоит, — опережаю ответ Ани. — Пусть сразу катается.

— Так она не сразу кататься будет, — женщина пожимает плечами. — Пока научится...

— Все же это будет быстрее, чем ждать, пока жеребенок вырастет, — отвечаю. — Но если у вас нет подходящей лошадки, мы свою приведем.

— Да, так, наверное, будет лучше... Но вы сможете выбрать подходящую? Девочка все же маленькая, а бывают очень вредные такие... Своих-то я знаю, могу сказать, что вот Турель — очень упрямая, с ней старшие ребята работают. А Китаец вообще... у, морда!

Конь по имени Китаец косит круглым глазом, скалится.

Улыбаюсь.

— Я смогу. Спасибо.

— Хорошо, так когда вас ждать?

— Ориентировочно — сегодня или завтра. Если что — я позвоню.

— Договорились!

* * *

Аня готова купить первую попавшуюся лошадь, но я сдерживаю порывы девочки.

— Тебе с этой лошадью общаться, — поясняю. — Если вы не сойдетесь характерами, будет очень обидно. Даже бывает, что с котами люди не могут договориться, но кот маленький, еще куда ни шло. А лошадь вон какая. Представь, если она тебя обижать будет? Копытом как даст, улетишь.

— Это да, — соглашается.

Некоторые из лошадей, которых нам пытаются подсунуть, больны. Я бы их выходил, но лошадь будет принадлежать Ане. Она может не справиться.

И лишь на следующее утро, причем опять же недалеко от дома, мы находим красивую молодую кобылу гнедой масти. Кобыла благосклонно принимает от Ани кусочек хлеба под моим чутким надзором, одарив насмешливым взглядом, мол, не беспокойся, не обижу я твоего жеребенка.

Кобылу зовут Слива.

Спустя пять минут Аня не хочет отходить от Сливы. Слива улыбается по-лошадиному, соглашаясь принять человеческого детеныша под свою опеку.

К Сливе докупаю сбрую — добираться будем своим ходом, ибо недалеко — за полчаса доцокаем.

Усаживаю Аню перед собой, показываю, как держаться за луку седла. В принципе, не рекомендуется ездить в одном седле вдвоем, но мое телосложение на данный момент можно назвать худощавым, да и одиннадцатилетняя девочка места занимает немного.

А вес можно не сбавлять гравитацией, поскольку лошадь способна увезти половину собственного веса.

Мы с Аней весим явно меньше двухсот пятидесяти килограммов.

Слива гордо вышагивает по обочине. Один раз задирает хвост, укладывая на дорогу конские яблоки.

Аня этого не видит — все ее внимание поглощает дорога и восторг от осознания наличия собственной лошади.

Лошади пофиг.

Слива хозяйке конюшни нравится.

— Хорошая лошадка, спокойная, — сразу понимает она. — А вы как ее довезли?

— Никак. Верхом доехали, — отвечаю. — Тут недалеко было.

— А, вы, видимо, у Филатовых брали. У них да, у них хорошие кони.

Соглашаюсь.

Уходить из конюшни Аня не хочет.

— Завтра придешь, — обещаю. — Но после обеда.

Вздыхает, провожает Сливу тоскливым взглядом.

* * *

Выловить припозднившегося прохожего, возвращающегося после очередного собрания в ВОГ, дело пяти минут.

Сидим на крыше какой-то пятиэтажки.

Апреля трясет.

Укладывает полученные знания в голове.

Держу его крепко.

Спустя полчаса Апрель моргает, согласно кивает.

— Все, теперь общение только на жестах, — показываю. — Никакой устной речи в течение двух недель. В том числе и с моими людьми. Забудь на это время устную речь.

Кивает еще раз.

Все же жестами удобнее общаться на глубине, нежели азбукой Морзе или того жестче — семафорной азбукой.

* * *

Все-таки из Андрея плохая нянька. Он старается мне угодить, но Витя — не его сын.

Он смог бы его полюбить так же, как и Машу, но...

Рядом с Аленой.

И забота о Вите Андрею — в тягость.

Он готовит ему еду, отводит в школу, но Витя несколько непослушный мальчик, и Андрей нередко едва сдерживается, чтобы не накричать на него или не отшлепать.

Хотя в некоторых ситуациях я бы отшлепал.

Дети — очень хитрые существа. Подсознательно они каждый раз берут взрослого "на слабо". Если им что-то не хочется делать, они будут всеми силами этого избегать. Причем самодисциплина у маленьких детей — явление катастрофически редкое, вдобавок всегда являет собой последствие воспитания.

А делать детям не хочется почти ничего, что для взрослого — нормальный ход вещей.

Мыться, например. Чистить зубы. Готовить пищу. Убирать в жилище. Ходить на работу или в учебное заведение.

Научить ребенка чистить зубы — дело даже не недели, а пары дней. А вот привить любовь к пребыванию в состоянии с чищеными зубами, нежели с нечищеными — дело нескольких лет, если не десятка.

Когда происходит конфликт интереса ребенка и интереса взрослого, то ребенок, в силу своего подчиненного положения, вынужден либо подчиниться (и делать то, что ему не хочется), либо найти способ убедить взрослого отказаться от приказа.

Уговорами, нытьем, воплями, плачем.

Изо дня в день.

А терпение у людей — не бесконечное.

Смотрю, как Витя в очередной раз ковыряет ложкой завтрак.

— Ешь быстрее, опаздываем, — говорит Андрей, глядя на часы.

Большие часы, висящие на стене.

Я привык к маленьким наручным. Они удобные, всегда с собой.

— Угу, — угрюмо говорит Витя тарелке, ничуть не прибавляя в скорости.

Из дома выскакивают за пятнадцать минут до начала занятий.

Андрей возвращается спустя сорок минут.

— Фух, едва не опоздали, — заявляет, вваливаясь в кухню. — Кстати, у него в воскресенье в двенадцать дня родительское собрание.

— В воскресенье? — приподнимаю бровь. — Обычно же делают вечером.

— Ну да, но я не знаю, почему... — пытается оправдаться.

— Возможно, потому что сейчас родители стали оканчивать работу позже, — говорю, размышляя и отвечая сам себе. — Раньше в Советском Союзе возвращались домой после шести, практически никогда не задерживаясь. Сейчас же явиться домой в восемь считается нормой. А воскресенье — удобный день для всех.

— Ну да, — открывает холодильник, достает пакет холодного молока, делает глоток. — Логично.

— На собрание я схожу, — заявляю.

— Вы?! — изумление. — А... а как?

— Ногами, — фыркаю.

— А...

Замирает, моргает раз, другой.

— Не ожидал? — прищуриваюсь, отрывая взгляд от ноутбука. — Полагал, что я спихнул на тебя воспитание ребенка, а сам отстранился?

Краснеет.

— Это временно, — тон выходит оправдывающимся. — Я закончу обучающую программу, и тогда тоже включусь в процесс.

Кивает.

— Я могу многое, но не все сразу, — поясняю. Тон почему-то остается тем же самым. — Рук у меня всего две, голова тоже. Я не могу делать все дела одновременно, как бы мне это ни хотелось. И вряд ли когда-нибудь смогу.

— Я... я понимаю, — соглашается.

— Спасибо, — искренне благодарю.

От изумления роняет молоко.

Делаю вид, что не замечаю, как он вытирает лужу.

Моя вина. Я перестал уделять ему внимание.

* * *

Проглядываю видеозапись пребывания Ромы в Москве.

Передо мной большой монитор, на котором в ускоренном режиме крутятся четыре изображения.

В квартире — тринадцать камер. В подъезде есть еще три — у входа и в лифтах, но они общие, я просто подключился к их работе.

Моя скорость восприятия намного выше человеческой, что имеет определенные неудобства — современная техника это не учитывает. Камеры рассчитаны на обычного человека, которому достаточно 16 кадров в секунду, если не меньше. Плюс у камер не очень хорошая чувствительность к свету. Я мог бы достать камеры лучше, но для меня играет роль не только видеоизображение, но и звук.

Звук передавать намного легче.

Передатчиков звука в квартире — шесть.

Видео крутится в десять раз быстрее обычного. Звук — тоже.

Мне не обязательно просматривать все камеры. Когда Олеся или Николай выходят в другую комнату, я переключаюсь с одних на другие.

Два с половиной часа — сутки.

Макаровы в курсе, что в квартире камеры. Но сколько их и где расположены — знаю только я. Ну, и Апрель, конечно.

Разумеется, я сказал, что все в рамках приличия и разумности. Что они имеют право на отношения, и меня это не интересует.

Не соврал.

Потому что мне на самом деле нет дела до их постели и дел в ней.

Ровно в той мере, насколько это не касается Ромы.

Первая неделя проходит тяжело. Рома капризничает, требует маму, папу, Аню, Витю, меня и Апреля до кучи.

В день у Ромы — четыре занятия с репетиторами или в кружках. Два до обеда, два после. По выходным — прогулки в парке, экскурсии, музеи. Один раз ходили в цирк.

Не проходит мимо мальчика и обычная жизнь. Олеся берет Рому с собой в магазины, позволяет нести часть покупок, хваля за старания. Вместе готовят, убирают в квартире. Николай не отстает.