Вотъ Вамъ молотъ 37

И лишь когда швейцар распахнул перед нами парадную дверь, Камилла, едва сдерживаясь, чтобы в голос не рассмеяться, шепнула:

— Саша, ты только с гостями сразу не спорь, просто слушай, что говорить будут. А то ты чего-то слишком серьёзен и напряжён, а это неправильно. Слушай и получай удовольствие…

Камилле было проще: она уже получила некоторый опыт в Москве. А я… я изображал на лице приветливые улыбки. Публика собралась солидная, самые, что называется, сливки петербургского общества — и тем веселее было их слушать. Учитывая, что на устроенной для гостей парковке я обнаружил более чем по десятку "Серебряных призраков" и "Кадиллаков".

— Вы только подумайте — говорила какая-то увешанная бриллиантами молодая дама своему спутнику, — теперь и наши мужики решили показать, что они не лаптем щи хлебают. Решили с заграницей потягаться, и, как всегда, ударили мордой в грязь…

— Но в наглости наши куда как заграницу превосходят. Вы сами смотрите: за это авто хотят шестьдесят тысяч — а "Кадиллак" стоит всего полста, причем с перевозкой. А в Америке, говорят, и вовсе сорок тысяч рублей — но сиволапые думают, что раз в России сделано, то цену задрать им позволят. Я вот на "Пассате" езжу, исключительно удобства ради, конечно, так думаю, что германская машина этому роялю на колесах и то фору даст — а ценой-то всего в десять тыщ…

Слушать было весело, да и удобно — ведь меня в Петербурге в лицо мало кто знал. Так что уже через полчаса мне почти передалась уверенность в том, что "зря эту лакированную коробку вообще сюда привезли, хотя буфет вполне пристойный". Причем этого мнения придерживались не только молодые представители "цвета нации", но и вообще почти весь этот "цвет". Мы с Камиллой потихоньку бродили по залу, хихикали, глядя друг на друга — но полностью насладиться пейзажем помешал Феликс Феликсович. Младший, конечно.

— Александр Владимирович, Камилла Григорьевна, премного раз вас видеть! — закричал Юсупов через весь зал. И криком мгновенно выключил многоголосый шум: вошедший в жениховский возраст младший наследник рода Юсуповых вызывал в публике немалый интерес. — А я думал, что вы позже придете. Камилла Григорьевна, вы позволите несколько вопросов задать вашему супругу? — поинтересовался он, уже приблизившись достаточно, чтобы не напрягать глотку. Однако понижать голос тоже было не в его привычках, и в воцарившейся тишине наш разговор слышали, похоже, все находящиеся в зале гости.

— Рад встрече, Феликс Феликсович. Саша в вашем распоряжении, но ненадолго. С минуты на минуту должен приехать и Сергей Никифорович…

— Господин Лихачёв уже приехал, на я надеюсь успеть — Феликс улыбнулся. — Александр Владимирович, мы тут учредили Общество российских автомобилистов, в связи с чем я хочу вас пригласить стать его почётным членом — и с этими словами он достал из кармана конверт и сунул мне его в руки. — А при Обществе мы сделали автомобильный музей, и в нем уже собраны почти все ваши машины. Причем мне удалось для музея выкупить самый первый "Призрак" и самый первый "Пассат". И у меня к вам просьба: вы же, насколько я знаю, своим сотрудникам машины сразу почти меняете на новые. Не будет нескромным попросить продать музею и первый "Кадиллак"? Когда он высвободится, конечно…

— Это не ко мне вопрос, вам Камиллу Георгиевну спрашивать нужно, она на нём ездит.

Камилла хихикнула:

— Думаю, что когда высвободится, вы его и даром получите. Потому как только для музея он годным и останется.

— Премного вам благодарен! Кстати, только сейчас вспомнил… Илларион Иванович просил узнать, нельзя ли для Императора выделать и новую машину с гербами?

Николай Александрович отрёкся весьма своеобразно, и я, откровенно говоря, даже не понял, кто столь специфически-российскую форму отречения придумал. Говорили, что именно Воронцов-Дашков, но иногда упоминали Вячеслава Константиновича как автора идеи — я и склонялся именно к последнему варианту. Царь отрёкся от любых форм участия в управлении страной, но не от титула — и оставил за собой (или ему оставили) право присуждения именного дворянства и титулов. Конечно, титул — это всего лишь приставка к имени, а выслуженное дворянство (дающее серьёзные налоговые льготы) и раньше без Императора давалось — но народ меряться разным давно привык и теперь, по словам того же Иллариона Ивановича, ежедневно Николаю поступало до сотни писем с просьбами "о монаршей милости".

И надо отдать должное: к этой своей обязанности Николай относился серьёзно. Ну, во-первых, он постановил, что любая подобная просьба будет им рассматриваться исключительно при уплате тысячи рублей в казну (Игнатьев даже специальную акцизную марку выпустил). А во-вторых, старался и без просьб награждать (ну, хоть титулом) людей "за службу России". Думаю, что к Николаю Павловичу отставной царь нежных чувств не питал, но на заслуженную пенсию ушел князь Игнатьев. Оба брата Рейнсдорфа стали баронами по результатам войны, а пуск Волховской ГЭС дал стране барона Графтио и графа Иванова.

В качестве благодарности (а ещё за то, что он скандалить по поводу отречения не стал) я сначала подарил ему парочку "Пассатов". Николай удобство автомобилей оценил, и заказал у меня два "Кадиллака" — и с этими машинами возни было много: молдинги, решетка радиатора и прочие блестелки были не никелированные, а золочёные, а за задних дверях пришлось еще и орлов вешать. Тоже золочёных, но еще и бронзовых, к тому же литых, так что потребовалось двери и раму переделывать.

Теперь же Николай возжелал обновить парк — и очень кстати. Петли бронированных дверей не то что орла — слона выдержат, а вот обсуждение царского заказа на пять машин сразу услышало довольно много народу. И для большей части собравшейся элиты нации это обсуждение вылилось в привычное "желание царя — закон для подчиненных": по окончании презентации было заказано больше полусотни лимузинов. Правда, об этом мы узнали лишь на следующий день: у нас с женой чуть истерика не началась, когда услышали, как какой-то важный господин с треском разрываемого шаблона поинтересовался у другого столь же важного господина:

— Так это что же выходит? Все эти иностранные машины выделываются русскими мужиками? Так за что же мы деньги-то платим?

Пришлось просто убежать — чтобы хохотом окончательно не разрушить основы мировоззрения будущих покупателей.

Привыкнут со временем. Не быстро и, скорее всего, далеко не все…