Анохен (цикл "Огонь и Лед") - в продолжение3

...Бояться... Все зависит от того, что вкладывать в смысл этого слова. Летунья вон до дрожи боялась даже не каменных стен, а холодной пустоты, беспомощности, того, что "никто так и не придет". Невероятно сильное, искреннее и почти настолько же глупое, беспочвенное чувство. Камень просто стал материальным носителем, отражением пережитого старого страха. То же, что испытывал Змей было сродни панической брезгливости. Он не боялся смерти: сталь, звериные зубы или чьи-то кулаки — какая, в конечном счете, разница? Но ЭТО...

Это было намного сильнее и древнее, чем он сам. Еще от предков-драконов, не желающих медленно перевариваться в ненасытной утробе стража королевских сокровищ. Медленно. Заживо, ибо тварь эта не удосуживалась убить свою жертву, прежде чем проглотить. Откуда оно здесь взялось не помнил уже никто. Кажется, это случилось еще до рождения первого даро, в годы наибольшего величия Анохена. В те дни люди обрели неслыханное по нынешним меркам могущество, а драконы как никогда восхищались своими двуногими учениками. Вполне возможно, кто-то из завравшихся смертных юнцов и решил, в тайне ото всех, обзавестись "питомцем". Конечно, потом его нашли, но было уже поздно: тварь разрослась, разъелась и ни убить, ни убрать эту мерзость подальше оказалось уже невозможно. Покоряясь неизбежности, дети огня запретили своим потомкам спускаться в эти туннели. Не сказать, что бы кому-то особенно и хотелось. Но время шло, люди забыли о запрете (или, как это часто бывает со смертными, просто не обратили внимания), сняли печати и нашли зверюшке свое применение. Сокровищница же появилась намного, намного позднее...

...Компрометирующий шарик откатился на добрый пяток метров, слабо звякая и цокая боками о каменные стены. Остановился. Изменившийся ракурс света четко обрисовал малейшие неровности на полу, сделал их неожиданно объемными, глубокими. Хищно удлинились тени. Лица спутниц превратились в уродливые восковые маски.

Секунды — сердце замирает от ужаса в ожидание чего-то неведомого, ты застываешь живой статуей, забыв как дышать, не смея шевельнуться. Вот-вот. Еще немного. Уже сейчас...

Мгновения проносятся мучительно медленно и неуловимо быстро. Как горсть золотого песка сквозь пальцы. Ты ждешь, ждешь... Но ничего так и не происходит. Облегченный выдох.

Но почему именно теперь, ни раньше, ни позже, это и случается?!

Земля под ногами прошла волной, намного более ощутимой и, милостью шарика, видимой. Змей едва успел отскочить к стене, подальше от опасного холмика и одернуть следом невозмутимую Ваэри (Чем эту паршивку напоили все-таки?! И где бы и нам такой непробиваемой гадости достать?!?!) и зазевавшуюся Летунью (За хвост её, за хвост!). Живая кочка бодро пробороздила пол, оставив после себя черную рыхлую полосу, и, неожиданно, опала за несколько сантиметров до мерцающей добычи. На этот раз никто не обольщался. Некроманту хватило ума не искушать лишний раз судьбу и остаться на не затронутом полевыми работами узеньком "парапете". По мышцам раскатилось тревожное напряжение, готовое в любое мгновение взорваться стремительным движением. Едва ли осознавая, что делает, он инстинктивно прижал к себе неугомонную хвостатую девицу с такой болезненной силой, словно собирался незамедлительно выполнить недавнюю угрозу. В груди, под совершенной золотистой кожей, тревожно бухало сердце.

Три пары глаз настороженно ожидали продолжения.

И тварь не заставила себя упрашивать. Из-под шарика фонтаном хлынули комья земли, мелкие камушки и прочий не поддающийся опознанию сор. Пришлось зажмуриться. Впрочем, вдохновляющего на бегство зрелище никто и так не упустил. Когда, наконец, удалось проморгаться...

Больше всего это смахивало на червя. Огромного такого, в полтора обхвата для взрослого человека. Если бы нашелся безумец, рискнувший обниматься с такой поганью. Дряблое, бескостное, непрестанно шевелящиеся тело, покрытое слабо фосфорицирующей слизью, предававшей гадости жизнеутверждающий трупный оттенок. Слепая конусовидная морда — единственное, что, собственно и было доступно на обозрение публики — вздыбилась вертикально вверх. Смачно чавкнуло, хрупнуло, и коридор канул в темноту. Едва различимый шорох. Ощущение движения. И тишина.

— Малыш, — это бы даже не шепот, а нечто гораздо более тихое. Тело Змея, к которому девушка прижималась почти вплотную, шевельнулось, и к плечу Летуньи что-то легко прикоснулось. Голос казался обманчиво задорным, но легкие ноты паники и слегка подрагивающие на её запястье пальцы выдавали истинные чувства даро с головой, — Как насчет того, что бы немного побегать?

Летунья.

Оголенное плечо рефлекторно дернулось, когда нечто горячее в беглом прикосновении пробежалось по коже и опустилось ниже, на уже вдоволь страдавшее запястье.

Все в жизни бывает впервые — некоторые моменты запоминаются на всю жизнь. Этот момент был первым — подрагивающие пальцы хладнокровного некроманта уже вселяли в душу ощущение чего-то тягостного. Как и его голос, лишь маскирующий реальность...

— Только за... — девушка не поручилась бы за правдивость: она это прошептала или лишь шевельнула губами, сдобрив слова легкой дозой телепатии. Но ответ был дан и, в этом не возникало сомнений, был услышан.

Начали ли они движение синхронно, или по отдельности?

Главное — плавно, медленно и одновременно быстро...

Выбор дороги был очевиден...

Да и просто — слишком ограничен...

Что такое бежать в темноте? Когда не существует ничего ни впереди тебя, ни позади. Одна только темнота. Абсолютная. Ну и что, что еще секунду назад ты сам видел эти стены, потолок, пол? Их нет сейчас, как нет и хищной бестии, и твоих спутниц. Только топот ног, шумное дыхание и неотвратимое шуршание ползущей следом твари.

Бегать — у-у-у-у-у, самое ужасное действо когда-либо выдуманное природой. Неважно — бегать, чтобы выжить; бегать, чтобы тренироваться или бегать, чтобы похудеть (о, это зрелище-забег студенток поутру вокруг замка, ухохочешься над их серьезными лицами). Плохо будет в любом случае и будь ты каким великим бегуном, ненормальное дыхание и учащенное сердцебиение тебе все равно гарантированно.

Луннария ненавидела бегать. Физически, морально и практически. Бег — это удел потных мужчин и сумасшедших женщин, а наш удел — полеты и книги. Тем более с онемевшей задницей, пардон, укушенным бедром.

Ей казалось, что она двигается медленно, как в сумрачном видении.

Еле переставляет ноги.

Она не знала, где даро — полоска теплого воздуха казалась одуряюще холодной после огненного тела Змея.

Она не знала, где Ваэри, искренне надеясь, что некромант её не оставит.

Но все — словно со стороны, словно не по-настоящему.

Бежала ли она вечность, или буквально секунды в бешенном ритме...

Знала только одно — темнота, кто-то рядом, тупая боль в голове... и строго противоположном месте... снова... рок?.. нелепая случайность, стоящая так много?..

Хромота...

Внезапно появившаяся усталость...

Слабость...

Говорят, что передозировка наркотика вызывает провалы в памяти, головные боли, прострацию, жажду, "отключение" от реальности, затруднения с дыханием и возможную тошноту.

"Похоже, в весьма скором и самом неудачном времени кое-кого такие последствия ждут..."

Голос был прав. А время пришло даже раньше, чем планировалось.

Летунья начала понимать, что бежать больше не находилось сил — бег был рваным, "ватным", припадающим на одну ногу. И пришло время, когда Таль просто остановилась, лихорадочно хватая ртом воздух, судорожно прижимая руки-когти к груди. В голове звенело, а темнота наверняка двоилась. А может уже и не темнота — красные мушки весьма и весьма мешали обзору.

Вероятность того, что она уцелеет уменьшалась с каждой минутой...

Минута — миг, секунда-вечность...

Хвост обреченно распластался по полу, крылья обвисли, а плечи дергались от жадного дыхания...

Почему-то свято уверенная в том, что Змей обогнал и уже ушел далеко вперед, Луннария практически собиралась каяться и молиться, решив последовать недавнему совету... когда один тип, с которым почему-то расставаться было тяжелей всего посмел врезаться в её хрупкое тельце. С разбегу, почти снеся тушей в двойном объеме (походу, Ваэри к бегу оказалась приспособлена еще меньше).

Спасибо хоть, что поддержал и не дал грохнуться.

— Сдурела? — вот ведь еще вопрос, что хуже — тот червяк-переросток или озверевший некромант, ревуший в самое ухо. Один только съест. Всего лишь! А другой нипочем не отстанет. И не только не отстанет, а еще заставит двигаться, — Живо вперед!

...Будь Летунья чуточку поначитаннее, а, точнее, имей она хоть какой жизненный опыт бытия в Анохене, наверняка бы знала она легенды о том, как даро словом останавливали взбесившуюся толпу. Как заставляли их не просто разойтись по домам, но более не помышлять о мятеже. Правды в этом, конечно, не так уж и много. Но вот на то, что бы заставить бежать одну полуобморочную студентку сил Змея явно хватило с лихвой.

И едва ли Летунья могла понять, почему это вдруг ноги вздумали двинуться вперед. Сами по себе, безо всякого на то позволения головы. Тяжелая, обжигающе горячая рука даро время от времени подбадривала заплетающиеся ноги весомым тычком в спину.

Как тут не побежишь снова при таком-то стимуле?!..

Громкий, удушающий стук сердца, колокольным звоном вибрирующий в ушах.

Неужели это хриплое дыхание — её собственное?

...Вероятно, Рок и Удача, вдоволь насмеявшись и утерев слёзы, решили наконец-таки поменяться местами.

Забег продолжился. Еще чуть-чуть... еще немного... какие-то повороты, спуски, наклоны — их тончо не было, е было!.. куда бежим? зачем бежим?.. постойте, подождите, воздуха не хватает... опасности не чую...

Блеснувший свет, чем-то неуловимо изменившаяся картинка...

Коварный порожек тому причина, или же просто подкосились колени, но Летунья, сотворив такое упадническое "па", на какое она бы не согласилась и после трех ведер крепкой, все же встретилась с полом. По банальному — упала, основательно прокатившись по каменному, гладкому полу и замирая, судорожно проталкивая воздух в легкие.

Где-то рядом раздался характерный грохот падения, но все отошло на второй план — пока не ест никто и ладно...

Главное — дышать...

Пернатый Змей.

Наверное, им повезло дважды, если это можно было бы назвать везением. Червь жил здесь так долго! Какой же вор, зная о таком страже, рискнул бы сунуться в королевскую сокровищницу?! Вот и не сыскивалось таких ненормальных уже без малого три столетия. Только... Время-то шло. Лишившуюся подножного корма (эх, как же хорошо было, когда сюда забредал кто-нибудь из горожан!) было решено кормить скотиной. Дорого, но куда ж деваться?! Несчастную буренку привязывали у самого входа, и именно в этом и заключалась основная ошибка смотрителей. Тварь жрала, толстела и... отвыкла охотиться. Ей приводили еду и всякий раз оставляли на одном и том же месте. По её владениям иногда ходили и другие вкусные существа, но их защищала такая отвратительная магия! И со временем эта мерзость разленилась и перестала обращать на двуногих внимание. Зачем, если до них все равно не добраться? Вот и сейчас она высунулась лишь потому, что ей было скучно, а в пустом желудке — а ведь эта большая проблема, когда столь важный орган занимает 2/3 твоего тела — недовольно бурчало. И — о чудо — добыча была беззащитна! Восхитительно вкусная, еще теплая и живая! Вот он её обед...

Но в полной мере Змей смог осознать свое везенье, лишь опрометью кинувшись в проем странных распахнутых ворот. Благослови же истинный огонь человеческую лень, милостью которой они останутся живы! Под ноги подло сунулся порожек, и камень пола с охотой заехал незваным гостям в физиономии. Выпущенная в падении Ваэри отлетела на целый метр, но сейчас это уже не имело никакого значения! Тут нет земли, тут не сможет до них добраться древняя пакость!

Червяк и впрямь не смог. Но, следует отдать ему должное, хотя бы попытался. Слепая морда вздыбилась, мощное тело резко выбросило её вперед, через каменный порог. Но челюсти сомкнулись на пустоте — загнанная добыча осталась на недосягаемой длине. Пакость огорченно погрызла невкусный камень и медленно сползла назад в свои владения.

Змей шумно выдохнул. Раз. Другой. Третий. Сердце бешено колотилось в ушах. Уже не от страха, а от восхитительной мысли — пронесло! Эта мерзкая, противная тварь осталась не с чем! Ради этого стоило немного побегать!

— Малыш? — даро на четвереньках добрался до распластавшийся Летуньи. Бледный свет (откуда он тут?!) позволял различить лишь очертания девушки. Некромант тревожно склонился над задыхающейся девицей. Горячая ладонь чуть коснулась шеи, прощупывая пульс, — Все уже позади... Зато только представь, какие истории ты потом своим внукам рассказывать будешь, э?

Странный нечленораздельный хрип в ответ заставил подобраться и заволноваться еще сильнее. Но, зато, явно помог-таки протолкнуть воздух в легкие.

Ну-ка, малыш, хватит дурака валять! Давай, очухивайся уже... Ну?!..

Второй хрип уже был более разборчив и заключал в себе явное слово матного содержания. Неприличное такое слово, эмоционально окрашенное... и не совсем вязавшееся в загнанным, чуть благодарным взглядом, но все же...

Вот, умника, вот молодец...

В глазах девицы появилось хоть какое-то осмысленное выражение. Тело все еще жадно хватало ртом воздух и изо всех сил гоняло по венам кровь, точно боялось куда-то не успеть. Но это — ерунда. Пройдет. Да и ноющие, непослушные мышцы через денек-другой угомоняться, а то и быстрее со скидкой на нечеловечность. Главное, что та опасная грань между утомлением и смертельной усталостью так и осталась непересеченной. Вот и хорошо. Можно и вздохнуть с облегчением. И даже обратить внимание...

Эээ, дорогая, а кто это тебя такие нехорошие слова учил в приличном обществе произносить?! Да еще при том только-только отдышавшись...

— Ругается, значит, жить будет, — философски постановил Змей, ухмыляясь во все 32 зуба. Улыбка была та самая, донельзя раздражающая всех и каждого своей исключительной жизнерадостностью. Но разве у некроманта не было на неё права? Так чувствует себя мастер, исполнив долгую и трудную работу. Удовлетворение. Триумф. Гордость. Готовность хоть весь мир обнять и расцеловать в обе щеки. Получилось! Ура! Ура! Ура! — Дыши спокойней. Ровней.

Горячая рука ободряюще взъерошила волосы на белой макушке, а после помогла осторожно перекатиться на бок, так что бы вес тела больше не тревожил рану. По хорошему, стоило бы её осмотреть и перевязать, но где ж тут взять чистых бинтов и воды?! А так — бессмысленно. Только заразу занесешь. Некромант еще раз вздохнул и пристроил голову неусидчивой дурехи у себя на коленях. А то еще об пол стукнется, последний ум выбьет. А так может, запомнит все сомнительные радости приключений и в следующий раз хотя бы подумает, о том куда лезет.

Фантазия, воспользовавшись моментом, радостно предъявила хозяину очередное видение: рыжеволосый мерзавец яростно отбиваться от нескольких сотен недружелюбно настроенных червей-переростков, а рядом кружочком сидит с десяток противных хвостатых девиц в леопардовых купальничках и с печатью мудрости на челе старательно обдумывают сложившуюся обстановку. Время от времени одна из них покидает насиженное место, вежливо просит ближайшего червя уделить ей минутку внимания и, проведя допрос с пристрастием, тщательно измеряет "приключение" сантиметром. После чего спокойно возвращается на место, дабы еще разок все обдумать. Змей реальный самочинно расшугал воображаемых монстров громоподобным хохотом. Поздравляю тебя, о гениальнейший из мерзавцев, ты псих. Законченный. Только психам такая ерунда и видится!...