— Я люблю тебя, Райдер, доволен?! — воскликнула она, всплеснув руками, — ничего не изменилось, когда я узнала, кто ты...
— Даже я не знаю кто я, — на моем лице появилась снисходительная усмешка. Филисити шумно выдохнула, качнула головой и села рядом со мной, обхватив согнутые в коленях ноги.
— Ненавижу тебя, — шепнула она. Я нервно хохотнул.
— А только что говорила, что любишь.
Филисити одарила меня уничтожающим взглядом, и я вздохнул.
— Прости. Вся эта ситуация выводит меня из себя, — бегло произнесла девушка.
Я кивнул.
— Меня тоже.
Несколько минут мы сидели молча. Слышалось лишь частое дыхание девушки, которая отчаянно пыталась взять себя в руки.
— Знаешь, я бы очень хотел обнять тебя сейчас, но... — я поджал губы и кивком указал на связанные кровоточащие запястья. Девушка нахмурилась.
— А я бы с радостью тебя развязала, но... — она скопировала мое выражение лица и развела руками. Я издал нервный смешок. Кажется, пропасть, возникшая между нами, стремительно сужалась, и ее вот-вот можно будет преодолеть одним прыжком. Было ясно, что мы оба этого хотим.
— Но ты должна разжечь костер, — хмыкнул я, указав на обложенную камнями горстку веток. Девушка ухмыльнулась, помедлила несколько секунд, на ее пальцах заиграли зеленые искорки, и перед нами замаячило рыжее пламя костра.
Взгляд Филисити остановился на моих связанных запястьях, и она недовольно нахмурилась.
— У тебя руки сильно кровоточат. Скорее бы Ольциг вернулся.
Девушка передернула плечами, словно от холода.
— Пусть лучше помедлят. Будет больше времени.
— На темную магию? — недовольно спросила Филисити.
— Да.
Девушка нахмурилась.
— Райдер...
— Филисити, я должен знать, как этим управлять. Как это использовать, как сдерживать. Вы только и делаете, что твердите мне о темной крови, но на деле она не делает меня опасным. Она делает меня вашим пленником.
Из груди таирской колдуньи снова вырвался тяжелый вздох. Она не ответила, потому что в душе была согласна со мной. И ей не нравилось это почти так же, как и мне.
— Мне нужна твоя помощь, — решился я.
— Райдер, я не могу, пойми...
— Дослушай, — мы столкнулись глазами, и я ободряюще улыбнулся, — ты владеешь магией крови. Я видел тогда в Лэс-Кэрр-Грошморе, что колдун, наложивший проклятие, использовал именно эту магию. Или что-то похожее. Ты знаешь, как... зацепить это, как заставить работать? Помоги мне.
Филисити посмотрела на меня почти умоляюще, качнув головой.
— Это безумие, — прошептала она. Я кивнул.
— Знаю. Но если бы ты попросила меня о чем-то подобном, я доверился бы тебе. Посмотри мне в глаза. Неужели ты думаешь, что я могу причинить тебе вред? Я дрался на дуэли ради тебя. Декс меня забери, я умер ради тебя и вернулся с той стороны! Что еще мне нужно сделать, чтобы ты начала доверять мне?
Филисити задумчиво посмотрела на меня и криво улыбнулась.
— Я доверяю тебе, Райдер, — она вздохнула, встала со своего места и тут же опустилась на корточки прямо напротив меня, — думаю, тебе не нужна моя помощь. Ты способен сделать это сам. И ты знаешь... — девушка помедлила и договорила, собравшись с силами, — к кому нужно обратиться. У тебя есть связь с ним, раз в твоих жилах течет кровь его детей.
Не знаю, почему, но по моей спине пробежал холодок. Отр. Она говорила об Отре. Божестве, которому поклоняется Виктор Фэлл. Именно к нему ведь взывал колдун, проклявший Лэс-Кэрр-Грошмор.
— Как на древнем языке попросить показать... — я помедлил, — источник моих сил? Я ведь это хочу узнать. Я вообще хочу... узнать.
Девушка пожала плечами.
— Tzara fere vast sarosa, — пальцы ее нервно сцепились, дыхание стало резче, — так ты попросишь показать источник твоих сил. А насчет знания и свободы...
Филисити понадобилось несколько секунд, чтобы решиться.
— Он может меня и не услышать, — улыбнулся я. Глупо было думать, что это предположение может успокоить. Девушка усмехнулась и качнула головой.
— Я доверяю тебе, — повторила она, похоже, пытаясь убедить в этом не меня, а себя, — скажу один раз. Слушай и запоминай. Или вспоминай, если получится. Ты хочешь попросить темное божество помочь тебе освободиться из плена и дать тебе знания о твоих возможностях. Так ему и скажешь. Это будет звучать как: "Atara fere urra cest git tenda. Para fere legrettaz de fere kannta".
Древний язык словно запел внутри меня. Он действовал почти магически, завораживал, заставлял замирать. Трудно было поверить, что я когда-то говорил на нем, знал его. Так ли это?
— Dahare, — натянуто улыбнулся я. Почему-то захотелось поблагодарить Филисити именно на древнем наречии, оно всегда казалось мне сильнее международного языка.
Девушка снисходительно склонила голову, затем обеспокоенно посмотрела на кровоточащие ожоги на моей руке.
— Уверен, что хочешь продолжать? Может, лучше дождаться Ольцига?
Я покачал головой.
— Нет. Иначе могу забыть слова. А ты говорила, что не будешь повторять.
Таирская колдунья нервно хохотнула, сочувственно сведя брови.
— Хочешь, попробую впечатлить тебя? — усмехнулся я. Девушка склонила голову в ожидании, и я кивнул. Помню, она как-то сказала, что имя моего покровителя Дайминио значит "любовь" и "жизнь". Похоже, я могу догадаться, как сказать фразу, которую никогда не слышал на древнем языке.
— Filisiti, fe dajmara heker.
Девушка задержала дыхание. Глаза ее блеснули, на губах появилась легкая улыбка.
— Действительно впечатлил, — не сказала — выдохнула она. Я, несмотря на связанное тело и горящие от боли руки, почувствовал себя победителем.
— Слава Богу, что ничего не напутал.
Несколько секунд мы провели в молчании. Затем Филисити вдруг приблизилась и легко поцеловала меня, тут же отстранившись. Мы оба чувствовали, что для магических практик времени осталось совсем мало.
— Будь осторожнее, хорошо?
— Тут же замолчу, если почувствую, что что-то не так, — заверил я, не зная, кого именно пытаюсь в этом убедить. Затем вздохнул и вспомнил слова, которые произносил седовласый колдун, проклявший Лэс-Кэрр-Грошмор. Глаза мои закрылись, я сосредоточился и начал говорить почти нараспев, как Дайминио в Nio Edrian Kastelarrii de Matrade'ja, — Otra de Perrian Numjette, tgara fer! Tzara fere vast sarosa! Atara fere urra cest git tenda an para fere legrettaz de fere kannta!
Ничего не происходило. По крайней мере, сначала мне так показалось. А затем воспоминание о темном облаке ожило и начало обволакивать разум. Я услышал шипящий звук — кровь, попадающая на землю, начинала дымиться. Веревки раскалились, и я, запрокинув голову, закричал: боль оказалась просто ужасной! Сквозь нее прорвался испуганный крик Филисити, она произнесла мое имя. Но меня уже не было здесь. Я слышал чей-то зов внутри себя, и понял, что Отр откликнулся. И сейчас поможет мне вспомнить...
* * *
Он называл это кирпичным залом. Довольно простое название для комнаты, в которой менялись или отнимались жизни. Чаще, к слову, отнимались, поэтому среди слуг можно было услышать о "комнате смерти", а среди воинов — о "комнате суда Отра".
На стенах, отделанных красным кирпичом, в черных оправах висело множество факелов. У дальней от входа стены горел огромный камин, в котором, казалось, никогда не гасло пламя, будто бы сам Отр топил его из недр своего мира. В центре зала стоял массивный стол, по бокам которого болтались хваты. Ими привязывали избранного, чтобы он не мешал процессу. Рядом возвышалась резная черная этажерка, украшенная металлическими розами с шипами, на каждой полке лежали различные инструменты. В основном ножи разной кривизны и остроты, чтобы разнообразить процесс обращения. Второй разновидностью инструментов были стеклянные шприцы с толстыми иглами.
Древние наместники Орсса построили это место специально для обрядов, хотя изначально, похоже, для него задумывалось другое назначение. Я никогда не спрашивал, что было здесь в древние времена. Помещение было большим, как обеденные залы в старых замках. Возможно, раньше это и было основной функцией "комнаты смерти", трудно сказать наверняка.
Потолки казались высокими, как небо, и были черными, как непроглядная ночь. Это был зал операций. Со специальными оконными прорезями под самым потолком. За окнами располагались зрительские места. Лорд Фэлл любил, чтобы на процесс обращения смотрели те, кому никогда не суждено испытать его на себе. Самые лучшие воины. От них требовалась бесстрастность, выдержка, внимательность, сосредоточенность. Как и от того, кому выпала честь пройти обряд, который мог стоить жизни.
С раннего детства нам вбивали в головы то, что высшая цель — изменить саму суть своей природы. Стать выше, приблизиться к богам. И каждый был готов рискнуть, чтобы достичь священной цели.
Я чувствовал сильную руку на своем плече и старался держаться бесстрастно, как того требует лорд Фэлл. Это было трудно, лицо обливалось потом, и хотелось ежеминутно вытирать его — в зале стоял невообразимый жар, кругом витал запах металла. Дексы всегда пахли металлом...
По правую руку от двери начинался ряд огромных прочных клеток, откуда доносилось клацанье зубов и тихое утробное рычание. Отровы дети были недовольны. Их заставили слишком долго ждать. Я понимал их недовольство. Мне всегда было легко понять дексов, наверное, поэтому лорд Фэлл и выбрал меня. Хотя, думаю, он с самого моего рождения знал, что день обращения настанет.
Тяжелая дубовая дверь открылась, и в комнате появилась она. Невысокая, хотя сейчас была выше меня на полголовы. Она часто говорила мне, что будет чувствовать себя старой, когда я перерасту ее.
— Viktor! — умоляюще воскликнула она, вцепившись руками в круглую дверную ручку. У нее были очень худые запястья с сильно выделяющимися костяшками и тонкие пальцы с длинными всегда чистыми ногтями, — enkanta, ne set patora! Ne begara mer dameri de fere sana! Avetsara heker! Set le ketara ime....
И я понимал, что она говорит. Понимал без всякого труда. "Виктор, пожалуйста, не делай этого! Не становись палачом для моего сына! Умоляю тебя! Это убьет его".
Мне стало страшно, и я аккуратно взглянул на лорда Фэлла, надеясь, что он не заметит моего смятения. Хотя в глубине души я и хотел, чтобы он заметил. Чтобы отказался от своей затеи, ведь я никогда по-настоящему не желал пройти обряд.
Темные глаза незваной черноволосой гостьи светились мольбой. Брови сошлись в жалобном прошении, щеки краснели от слез. И без того худое лицо осунулось от страха, отчего скулы казались еще острее. Сегодня она надела красное платье. Наверное, это злило Виктора Фэлла: он любил черную одежду. Он вообще любил черное.
— Liticia, lanamera, — безразлично бросил он, но глаза его сверкнули угрозой, — hek distrira fere.
Затем он опустил на меня взгляд. Орсский наместник смотрел сверху вниз — почти заботливо. В его темных глазах читалась гордость.
— Идем, мой мальчик. Нам пора, — торжественно возвестил он.
— Viktor! — снова позвала Литиция. Она боялась сделать шаг, приблизиться, помешать. Ее тонкие пальцы обхватывали дверную ручку, словно она была оплотом равновесия.
— Hekere sana'ra fere estar, — все еще спокойно говорил лорд Фэлл, — hek ne dvara nehillen patora. Zili lanamera, ome fe le hek ketara.
Я напрягся, понимая, чем он угрожает Литиции. "Твой сын — мой воин. Ты не можешь ничего сделать. Просто уходи, или я убью тебя". Голос лорда Фэлла не дрогнул. И рука не дрогнет, если Литиция снова попытается помешать...
— Fale'ra zarane. Fe le amra, — ответил я. Голос мой был еще тонким и детским, но я старался заставить его звучать строго. Лорд Фэлл прищурился, и я поспешил добавить для пущей убедительности, — set'ra fere ie ganto. Fe le begara rev'ja de Ohrss.
Не знаю, могла ли она поверить в то, что "все хорошо", и в то, что я верю в "священный долг", желая "стать стражем Орсса". Похоже, что не могла. Из глаз потекли слезы, она закрыла лицо руками, зашептав:
— Ie Ja, sara fere sana...
На этот раз Виктор Фэлл не готов был ограничиться простыми угрозами. Что-то темное мелькнуло в его глазах, словно это была первозданная, первородная Тьма. Он грубо толкнул меня вперед, развернулся, быстрым движением вытащил кинжал из-за пояса и прижал его к шее Литиции, всем телом навалившись на хрупкую женщину и заставив ее вскрикнуть от ужаса.
— Не надо! — выкрикнул я.
— Замолчи, щенок! — тут же отозвался лорд Фэлл, не оглянувшись на меня. Глаза его светились злобой, он чувствовал превосходство. Может, поэтому заговорил с Литицией на языке, которого она не знала, — сколько раз я говорил тебе не упоминать своего поганого бога в стенах Fell de Arda?
Литиция сжалась, закрыла глаза, из-под век продолжали струиться слезы.
— Я отрежу твой поганый язык и скормлю его дексам.
— Хватит! — набравшись смелости, окликнул я. Мужчина обернулся и посмотрел на меня уничтожающим взглядом, но я выдержал. Кивнул в сторону клеток, из которых доносилось рычание демонов, и сосредоточенно посмотрел орсскому наместнику прямо в глаза, — они не хотят больше ждать. Нам следует приступить.
Хотелось добавить "пожалуйста", но я знал, что мольбы могут лишь разозлить лорда Фэлла. Этот человек понимал только силу. И если я хочу оставить мать в живых, я должен ее проявить.
— Твой сын мудрее тебя, — хмыкнул Виктор и грубо оттолкнул Литицию к двери, — убирайся! Чтобы глаза мои тебя не видели. Еще раз помянешь своего бога при мне, и, клянусь, твой язык сожрут Отровы дети!
Лорд Фэлл с силой захлопнул за женщиной дверь, и мы остались с ним в помещении рядом с разозленными дексами под пристальными взглядами воинов, сидевших на зрительских ложах под потолком.
Легким жестом руки Виктор указал мне на стол в центре зала, и я молча проследовал к нему. Забрался с первого же прыжка, хотя для моего роста он был довольно высоким. Лорд Фэлл проводил меня удовлетворенным взглядом. Он смотрел на меня с гордостью учителя при любом успехе.
Ловкие руки наместника Орсса быстро сковали меня хватами, полностью лишив возможности двигаться. Я старался не показать страха, хотя сердце бешено колотилось о ребра, а тело била мелкая дрожь.
Лорд Фэлл достал с полки этажерки короткий кинжал, которым тут же надрезал мою правую руку вдоль. Боль обожгла ее, и я стиснул зубы, зная, что показывать слабость нельзя. Воины в черных одеждах наверху пристально следили за мной. Я с ужасом понял, что каждый из них мечтал бы оказаться на моем месте.
— Сегодня твоя жизнь изменится навсегда, мой мальчик, — вкрадчиво произнес Виктор, отходя от стола к одной из клеток. Похоже, он не допускал даже мысли, что обряд отнимет мою жизнь.
Я молчал, плотно сжимая челюсти. Голова начинала кружиться — из горящей руки вытекало много крови. Хотелось заплакать или закричать, но это было неприемлемо.
Клетка открылась, и рычащий декс последовал за Виктором Фэллом с покорностью ручного зверя. Он шел в моем направлении, жадно облизываясь, чувствуя запах крови.
