Он всегда мог читать Ее

— О, дети, — сказала Эмилия, сморщив нос в отвращении. — Я не могу быть с ними рядом. Они такие грязные и шумные... — сказала она, махая рукой и поднимая брови. — Нет, я довольна лишь книгой и бутылкой сливочного пива, спасибо.

Улыбка Гермионы слегка распалась. — Они могут быть беспокойными, но я люблю детей, — сказала она, кивая. — Я надеюсь, что однажды у меня будет своя семья. Не такая большая, как Уизли, — сказала она, улыбаясь Рону, — Молли-Чудотворец, если вы спросите меня. Но, я думаю, мне бы понравилось иметь несколько детей. Два мальчика и девочка, по крайней мере, — сказала она, звуча довольно задумчиво.

Гарри понимающе кивнул, улыбаясь. Он хотел семью, большую предпочтительно, но он был бы доволен, даже имея только одного, в конце концов. Мальчик или девочка, не имеет большого значения. Просто ребенок, которого он любит безоговорочно, чтобы дать то, что он никогда не чувствовал. Он мог видеть себя отцом, он надеялся, что он будет хорошим. Он мог научить их летать на метле, уговаривать Гермиону давать им последние печенье, красться по Хогвартсу и не попадаться, совершать самые забавные шалости. Он бы наказывал их, когда они поступали неправильно, но никогда не позволял им верить, что он не любил их. Он бы обнимал их, целовал макушку, облегчал их боль и уносил прочь их страхи. Он дал бы им большие спальни, которые были разработаны для их комфорта, а не шатких старых грязных и душных маленьких спален или неудобных шкафов и тонких матрасов.

— Не я, — сказала Эмилия, возвращая внимание Гарри к разговору. — Я никогда не хотела детей, они просто не то, что меня интересует. Я думаю, что некоторые женщины созданы для материнства, а другие просто не подходят для этого. У меня никогда не было Гена воспитателя, и я бы предпочла позднюю ночь с моими книгами или работой, чем укладывать ребенка в постель и убирать за ними. Вонючие подгузники и плачущие дети просто не то, что меня интересует, — сказала она, пожимая плечами, когда он потягивал бокал вина и ел еще один кусочек десерта.

Тогда лицо Гермионы приобрело совершенно другое выражение. Гарри наблюдал за ее сморщенным носом, ее бровью и сжатыми губами, что завершало худшее из ее выражений эмоций. Это было довольно легко читаемо для Гарри. Эмилия была не подходящей. Гермиона больше не комментировала детей, фактически решив не говорить много, после этого. Рон вмещался в разговор, повернув его к Квиддичу или еще что-то, Гарри не совсем вникал. Он наблюдал за Гермионой, наблюдал, как ее слегка упали, и она спокойно ест свой десерт, вместо того, чтобы давить его вилкой. Ее взгляд упал на Эмилию, и ее губы вновь сжались, прежде чем она посмотрела на Гарри. Ее лицо, тогда, расслабилось и она приняла прекрасный вид. Она улыбнулась ему, теплой и искренней улыбкой, которая утешала Гарри. Даже, если бы Гермиона не одобряет Эмилию, он знал, что то, что они имели, не сработало бы. У них разные цели и надежды на будущее. Гарри не мог представить свое будущее без семьи, и Эмилия не была заинтересована в детях, поэтому это было не обязательно.

Гермиона сжала его руку, прежде чем она ушла, как будто она знала, что произойдет. Она поцеловала его в щеку и крепко обняла его, шепча, — Маленькая девочка, непослушные волосы и твои зеленые глаза. Я вижу это.

Он обнял ее немного крепче, благодаря, что она могла успокоить его так легко. Если бы она могла видеть дочь в его будущем, то у него была бы дочь. Все было так просто. То, как легко он поверил ей, напомнило ему, что Эмилии и ему не суждено быть вместе. В один прекрасный день, хотя, он был уверен, он найдет кого-то, кто будет соответствовать его и Гермионы стандартов. После того, как Гермиона, Луна и Рон ушли, Гарри объяснил Эмилии, что у них ничего не получится. Она восприняла это хорошо, лучше, чем он ожидал.

— Дети, верно? — сказала она, медленно кивая. — Да, сразу после того, как я сказала, это поставило точку. Выражение лица Гермионы сказало все. — Гарри уставился на нее, удивленно. Она усмехнулась, пожав плечами. — Она прекрасный человек, Гарри. Умная, красивая, милая. У тебя отличный вкус.

— Я и Гермиона? — спросил он, смущенно.

Она вздохнула, довольно печально улыбаясь. — Однажды ты поймешь, — сказала она, кивнув. Прежде чем он смог спросить, что она имела в виду, она продолжила, — несмотря на то, что все кончено, я прекрасно провела время с вами.

— Согласен, — ответил Гарри, сжимая ее руки в своих. Она села рядом с ним на диван, повернувшись к нему под углом. Ее глаза были блестящими, а рот немного дрожал, но в остальном она была наравне и понимающей.

— Береги себя, Гарри, — тихо сказала она ему.

— Ты тоже, — ответил он.

Она встала с дивана, наклонилась и дала короткий поцелуй на прощание в уголок его губ, а затем переместилась через камин к себе домой. Гарри видел ее время от времени и знал, что у Гермионы и Эмилии была устойчивая дружба, часто встречались за обедом в Министерстве. Дружба между ним и Эмилией оказалась слишком напряженной, и они оба, согласились не настаивать на этом. Они стали просто знакомыми, и он совсем не удивился, когда она вышла замуж за хорошего парня, который был более ориентирован на карьеру и не очень интересовался детьми.

Четвертая девушка Гарри также встретилась с поджатыми губами Гермионы и сморщенным носом. Лиза, уверенная в себе рыжеволосая девушка, проводила больше времени улыбаясь на камеру, чем разговаривала с Гарри и Гермионой, и он довольно быстро понял, что она ищет больше внимания, чем быть его подругой. Она, казалось, хотела быть в центре внимания и никогда не была слишком занята, чтобы дать интервью для Ежедневного Пророка о великом Гарри Поттере. Гермиона не взлюбила ее с самого начала, прочитав слишком много цитат от нее и увидев слишком много позированных фотографий в газете. Но она приложила все усилия, чтобы понравиться Лизе, когда Гарри представил их на Благотворительном вечере, который Гермиона собирала в Министерстве. Пытаясь поговорить с Лизой о том, как она и Гарри встретились и о ее интересах, Лиза отдавала половину разума на беседу, а остальное время махала на других и ухмылялась в камеру, когда она прижималась к Гарри. Прежде чем вечер завершился, Гарри расстался с ней и провел остаток вечера с Гермионой, которая утешала его, одновременно пытаясь сказать Добби, что пинта "Бена и Джерри" была в ее холодильнике, чтобы он мог принести ее, чтобы они выпили, пока ждали, когда завершиться Благотворительный вечер. Они бы ушли раньше, чтобы он погряз в его жалости, но как Координатор, Гермиона должна была остаться, и Гарри не хотел идти домой один.

Его последние отношения, были долгих девять месяцев назад, с Джулией. Гарри встречался с Джулией, которая предпочитала называться Лия, в течение одного месяца, прежде чем он представил ее Гермионе. К тому времени он знал, что он делает, будучи предупрежденным Роном незадолго до того, как он расстался с Эмилией. Вместо того, чтобы бороться против его странной потребности знать мнение Гермионы, он признал, что то, что она думала о его подругах, очевидно, что-то значило и шло с этим. Джулия была Аврором, у которой была большая любовь к маггловской литературе и была огромным поклонником Пушек Педли. Она и Рон встретились на игре, оба были самыми громкими сторонниками оранжевой и черной команды. Рон познакомил ее с Гарри позже, когда Гарри встретил его в Сумасшедшем Квофле за победным напитком. Он не смог прийти на игру, так как это было воскресенье и он провел день с Гермионой и Грейнджерами. Он и Джулия сразу же поладили, наслаждаясь разговором о квиддиче и их работе. Она была в совершенно другом подразделении, чем Гарри и Рон, объясняя это, почему они не столкнулись друг с другом раньше, и Гарри было интересно узнать больше о том, что она сделала.

Он встречался с Джулией в течение трех месяцев, прежде чем, наконец, представить ее Гермионе, с которой Джулия не была заинтересована во встрече, в первую очередь. Казалось, единственная реальная проблема Гарри с Джулией была предметом Гермионы, которую он хорошо игнорировал в то время, когда они встречались. Ей было некомфортно от того, как много они значат друг для друга и как они укоренились в жизни друг друга. Когда он не мог найти свою одежду, ему нужно было только позвонить Гермионе, и она могла сказать ему точное место, где он ее оставил. Когда он подрался с Джулией, он пошел прямо к Гермионе и обнял ее в постели, кивнув, как будто это было самое естественное в мире. Несмотря на то, что Джулия никогда не встречалась с Гермионой, она постоянно обвиняла лучшего друга Гарри в попытке забрать его у нее. Она хмурилась, когда имя Гермионы было поднято, обиделась, когда Гарри сказал, что он собирается встретиться с ней или полностью проигнорировала его, когда он упомянул все, что связано с воскресным ланчем. Гарри был сыт по горло этим и решил, что все, что нужно Джулии — это встретиться с Гермионой, и она узнает, что ее неуверенность была необоснованной.

К сожалению, этого вообще не произошло. Джулия была достаточно хороша, когда она встретила Гермиону, но он не сошла со своего пути, даже чтобы поговорить или перекинуться несколькими словами с ней. Это было почти так, как если бы она пыталась подтолкнуть свои отношения с Гарри к лицу Гермионы, что не осталось незамеченным или принятым. Луна даже старалась изо всех сил сказать, довольно громко и твердо, что "Гермиона-это Рон и Гарри. Если ты хочешь мальчиков, ты должен взять ее с собой. Нет ни того, ни другого, все или ничего". Затем она мечтательно улыбнулась и обняла Рона, перед всеми довольно сильно, пока наполовину наполнился бар и Рон не вытащили ее из бара, и не помахали на прощание своим друзьям, прежде чем аппарировать.

Вместо того чтобы узнать, что Гермиона была постоянной принадлежностью, Джулия стала еще больше ревновать к ней. Гарри не порвал с ней сразу, как с другими, вместо этого ожидая, чтобы увидеть, что Гермиона может сделать в ответ на его девушку. С тех пор, как они встретились, Гермиона начала приходить к дому Гарри чаще, думая, что Джулия в конечном итоге привыкнет к ее месту в жизни Гарри. Джулия начала замечать, как часто Гарри и Гермиона были вместе, что только еще больше разозлило ее. Ей не понравилось, что Гермиона останавливась, чтобы убрать кухню, потому что Гарри быстро научился быть небрежным, а не чистить вещи сразу, как Дурсли всегда давили на него. Ей особенно не понравилось, когда Гарри попросил Гермиону оценить использование его одеколона или выбрать для него одежду. Но нарушитель сделки должен был быть таким же нежным Гарри с Гермионой. Его предыдущие четыре подруги едва ли видели, насколько близко он и Гермиона были, но Джулия застряла достаточно долго, чтобы засвидетельствовать интимный акт, о котором они даже не знали, что они надевают.

Гарри никогда не замечал, что у него была тенденция целовать лицо Гермионы, будь то ее щека, лоб или кончик носа. Он и не подозревал, что его рука часто скользнула под ее волосами, нежно массируя ее затылок. Для него стало естественным обнимать ее, или шептать ей на ухо, когда она была рядом и они были окружены людьми. Иногда они даже не говорили, используя выражения лица или простые взгляды, чтобы понять их мысли. Ему не пришло в голову, что класть голову на колени Гермионы или играть с ее волосами, было странно для двух друзей. И только когда Джулия, наконец, сдалась и начала кричать на него, когда они обедали на палубе "Однажды днем", Гарри понял, что, возможно, он был немного более ласковым с Гермионой, чем лучший друг. Но он также знал, что все, что у него было с Джулией, просто не работает. Ему даже не нужны были сжатые губы Гермионы или суженные глаза, чтобы сказать ему, что Джулия была "нет, оставайтесь", и после извинения за столом, он привлек Джулию внутрь, чтобы сказать ей, что это просто не работает, и он не думал, что они должны снова видеть друг друга. Она оставила его с жалящей щекой, звенящим ухом и глубоким хмурым взглядом.

Как ни странно, Гарри чувствовал себя довольно легко, после того как она ушла. Ему потребовалось девять месяцев, чтобы не встречаться и не смотреть на потенциальных подруг, чтобы Гарри, наконец, понял это. У каждой девушки, с которой он встречался, было что-то общее с Гермионой. Будь то их внешность или их личность, он в основном искал кого-то, похожего на нее. Кроме того, он искал кого-то, кто бы не только ладил с Гермионой, но и соответствовал ее стандартам того, что она считала подходящим для него. Он доверял ее суждению и чувствовал себя утешенным в том, что Гермиона одобрит, то, возможно, он, наконец, нашел девушку, чтобы завершить свои будущие планы. Семья, жена и дети, безусловная любовь. К сожалению, никого не встретив подходящих под Гермионы и его стандарты, и он, наконец, понял, почему.

В то время, как у Трейси были волосы Гермионы, у нее не было страстной природы, которую Гарри всегда чувствовал, соответствовала Гермионе и ее диким неукротимым волосам. И в то время, как у Катарины были шоколадные глаза Гермионы, у нее не было почти таких же знаний или тепла, как Гермионы. Тогда, в то время, как Эмилия была схожа с личностью и сильно напоминала Гарри о Гермионе, она не соответствовала всем критериям, чтобы найти утешение и любовь, которую может обеспечить семья, что было чем-то, что Гарри всегда находил утешительным в Гермионе. Насколько она была близка к своей семье и насколько она хотела было что-то, что Гарри мог бы отнести к себе. У Лизы, как и у Гермионы, была уверенность, которая сделала ее особенно привлекательной, но она слишком беспокоилась о том, чтобы ее любили и видели на вкус Гарри. Он предпочел отсутствие интереса Гермионы к тому, чтобы быть известным или замеченным в подавляющей потребности Лизы, чтобы ее фотографии были сделаны на каждом шагу. И, наконец, Джулия была дружелюбной, общительной и наслаждалась книгами, как Гермиона, но с ней не хватало того же комфорта и легкости, что и с Гермионой. Джулия быстро делала выводы и ставила под сомнение вещи, в то время, как Гермиона полностью доверяла Гарри и знала его гораздо лучше, чем кто-либо другой.

После девяти долгих месяцев раздумий Гарри, наконец, пришел к выводу, что он не искал кого-то вроде Гермионы, или даже кого-то, кого Гермиона одобрит, а саму Гермиону. Вскоре после того, как произошло это поразительное осознание, Гарри отчаянно анализировал свои чувства к лучшей подруге в надежде выяснить, любила ли она его в ответ. Он был не просто поражен ею, и он не думал, что это была мимолетная фантазия. Он был абсолютно точно, до сердца в горле, бабочек в животе, влюблен в нее. Четырнадцать лет дружбы, товарищества и безусловной любви, сделали ее второй половинкой Гарри. Он был совершенно уверен, что, как и она, он завершал ее. Она была умной, уравновешенной, властной, спокойной половиной его, в то время, как он был храброй, слегка иррациональной, капризной, безрассудной половиной ее. Она была эмоциями в его сердце, блеском в его разуме, любовью в его душе, и он был более чем доволен, чтобы держать это таким образом. Поэтому он принял решение, которое потенциально могло бы нарушить их хорошо построенную зону комфорта нежной дружбы. Гарри не был уверен, что он может продолжать быть просто ее другом, когда он совершенно очевидно знал, что он был глубоко в нее влюблен. Он не был уверен, что она знает, что у них было это, поэтому он решил показать это ей.