Замок из света (в подступающей тьме)

Сходил наконец-то в туалет, слил, так сказать, тревоги в унитаз, смыл половинкой бачка — он, когда на всю цепочку, ревет так, будто взлетает межконтинентальная ракета — поглядел на собственное отражение в зеркале умывальника. Угрюмый я стал, вот что. Ворчливый циник, такие никому не нравятся, и заказы, что характерно, не получают. А что бы стоило все изменить, глотнуть опрятную желтую таблеточку из тех, что хранятся в спальне, в массивной резной шкатулке из красноватого дерева, разжевать, запить водичкой. И завершить процесс стальным громоздким шприцом с длинной телескопической иглой — тогда жизнь стала бы такой легкой, что удивительно, и все бы мне улыбались, и приглашали зайти, и с деньгами не было бы ну просто ни малейших проблем...

Я хлопнул ладонью по чугунному боку ванны, и она зазвучала громко и печально, как колокол. Отсутствие трасс на руках — повод для гордости. А отсутствие денег — повод для смирения, наверное? И не то, чтобы мне много надо, просто в этом доме я живу не один. А мы в ответе за тех, кого приручили, как сказал похожий на печального гнома писатель Экзюпери.

Дверь во внутренние комнаты открылась туго и бесшумно. С улицы падал рассеянный свет, в котором я проскочил узкий коридор, заглянул в маленькую спальню — темные волосы Лауры на подушке, все в порядке — миновал кухню, где от потухшей печки еще расходился сухой угольный жар и добрался, наконец, до своей комнаты.

Прошел мимо кровати с несвежими простынями, на которой посапывала тоже, видимо, не особенно умытая Кристина, снял с высокого подголовника пустую фигурную бутылку — "Валмиермуйжа", контрабандный товар. Латыши варят отменное пиво, но экспортировать его напрочь отказываются, жадины. Хорошо у меня для этих целей есть там нужные люди — чем, судя по всему, в этом доме пользуются решительно все.

Разделся, скинув одежду на заваленный покрывалом, подушками и белыми чулками стул. Принюхался к плавающему по комнате смеси духов и алкоголя. А Кристи-то опять гуляла, похоже... Я сосредоточенно покопался в ухе, сделав гудение насосных станций с речки малость громче. Осторожно перебрался на свою сторону кровати — Кристи всегда спала с краю. Полюбовался неподвижно-стройным силуэтом, осторожно провел ладонью вниз по гладкой алебастрово-белой спине с острыми треугольничками лопаток.

Но аккуратный профиль с белым рефлексом не сдвинулся ни на миллиметр, ритм дыхания остался прежним — девушка спала, и я прекратил приставания. На улице перекликались собаки, лениво шелестели листья, в кухне потрескивали остывающие угольки в печи. Уже засыпая, я глянул в дальние окна, выходившие на юг. Там, на горизонте, пылало красное вертикальное зарево — словно широкий столб света спускался с неба. Звезда "КЭЦ" нынче освещала Крым: наверное, очередной субботник на Казантипе, или еще что. По стенам играли солнечные отсветы, дикие в наступающей тьме. Я нацепил на глаза нашлепки с надписью "ВСЕХНАХ" и нырнул в недовольный и короткий сон.

* * *

Глава 2. Ударная психотерапия

Ночью мне снилась какая-то хрень про леса и полянки, где вверху колыхались вершины сосен, а внизу играли в пятнашки их медленные тени — наверное, потому что с вечера я насмотрелся на работу Фастовского артефакта. Правильнее, конечно, называть его метеоритом, но не так-то часто метеорит подлетает к планете, постепенно снижая скорость, и зарывается в чернозем после мягкой посадки. Но и кораблем пришельцев его тоже не получится назвать, поскольку никакой это был не корабль. Также артефакт совершенно точно не являлся силами вторжения, разумным комом биомассы и гиацинтом в цветочном горшке. А то, что артефакт с некоторой степенью точности исполнял желания живых существ рядом с собой, было, вероятно, его естественным свойством.

Проснувшись, я привычно пошарил рукой рядом с собой, нащупал мягкое и теплое, и с готовностью уткнулся туда носом. Теплое недовольно заворчало и отодвинулось подальше. Я удвоил усилия.

— Эй, убери руки от моей попы, — не просыпаясь, совершенно трезвым голосом сказала Кристи. Я на секунду задумался и почти сразу понял, что знаю правильный ответ.

— Ты вчера ночью разрешила.

— Что, правда, что ли?

Дома было тихо, пахло пряностями и свежезаваренным чаем. Лаура, значит, уже встала и занимается едой. Замечательно.

— Ага. Пьяная была в дымину.

— Тогда ладно, — решила девушка и снова уткнулась пепельной головкой в подушку. — Пользуйся, пока я добрая.

Я воспользовался. Попка у нее была роскошная.

— Так, ну ладно, теперь уже точно хватит, — Кристи проснулась настолько, что повернула ко мне идеальное личико с капризно надутыми губками, и вся она была такая светлая и безупречная, и живая, что захотелось сказать ей что-то доброе. Желание это я, конечно, успешно поборол. Она все равно бы не поняла. — Не будем превращать пробуждение в оргию.

— Считаешь?

— Считаю. Пойди там на кухню, Лорке помоги насчет завтрака, что ли... А я пока буду развлекаться со своим лицом.

— Достойное занятие.

— И единственное, которым я планирую заняться сегодня.

Я буркнул что-то, долженствующее выражать осуждение, но так и оставшееся неразборчивым междометием, и вылез из кровати. В утреннем свете комната выглядела еще бодрее — такое впечатление, что по ней всю ночь носились страдающие бессонницей кретины и срывали друг с друга одежду, круша все вокруг. Даже жаль, что на самом деле все было совершенно иначе.

На веранде изо всех сил кипела жизнь: снаружи бесновался на цепи, доказывая полезность, черный, как лунь, и здоровый, как колода, кобель Бикфорд, и холодным желтым глазом, полным слепящей ненависти, глядел в дом с газового ящика кот Изенгрим. На плитке, подсоединенной к баллону, что-то аппетитно шкворчало, пахло свежими овощами, мукой, яйцами и маргарином, а за забором переругивалась тетя Наташа и ее племянник Игорь на предмет нескончаемого пьянства последнего, но это уже было на пределе слышимости за закрытой входной дверью, так что голову на отрез я бы на этот счет не дал.

— У-у, лентяй, — сказал я Бикфорду, выходя на крыльцо. С улицы полез горький туман, пахнущий керосином. Ругань теперь слышалась в прохладном утреннем воздухе совершенно четко, она буквально висела в нем и искрилась, наподобие бенгальских огней на Новый год. Тете Наташе решительно не нравилось Игорева практика ночных плясок в клубе, а Игорь громким мычанием давал понять, что его это не очень волнует. — Вчера-то ты меня так не встречал, потому что сытый был. Дрых без задних ног. А сегодня и на задних лапах можешь, я вижу. Вкуснятинки захотелось?

Бикфорд оглушительно гавкнул. Звучало это куда как осмысленнее перебранки за забором. Изенгрим ловко спрыгнул с газового ящика и промелькнул в комнату.

— Вкуснятинки никакой нет, — Лаура неслышно подошла сзади, потерлась носом о седьмой позвонок. — Это он просто радуется, что собеседник нашелся. И я тоже, кстати сказать.

Я вздохнул, глядя на огород сквозь заросли винограда. Ведер тридцать будет со всех кустов, никак не меньше — можно смело будет набодяжить бутылей пять вина, да еще и на сок останется. Проблема в том, что пить не с кем.

— Осталось только склонить на вашу сторону Изю и Кристи, и будет полный комплект, но задача эта видится мне неразрешимой... Рано спать вчера легла?

— Раненько. Почти сразу как за тобой приехали. Кто это был, Клим, менты?

Лаура была похожа на Кристи как двоюродная сестра: та же (но не совсем) прическа каре, такие же (почти) огромные глаза, треугольной формы лицо с острыми чертами, подростковая, как бы не вполне сформировавшаяся фигура... Волосы темно-каштановые, глаза синие, как вода, милая родинка в уголке самую малость широкого рта — вот и все внешние отличия. А по психограмме картина была совершенно другая, противоположная: если Кристи максимально подходила под типаж "капризной сучки", то Лаура больше напоминала о младшей сестре, немногословной, но послушной и старательной.

Я закинул руку назад и взъерошил ей волосы.

— Не совсем, мелкая. — Я всегда называл ее мелкой, имя, хотя и красивое, вызывало ассоциации с кубинским берегом, кострами на песке, темным ромом и зубчатыми горами, поросшими синим лесом, вдалеке. Неуместное было имя, вот что. — С одной стороны, вроде как мной заинтересовалась труба повыше, чем обычные менты. С другой — может, с милицией иметь дело было бы безопасней.

— Понятно, что ничего не понятно, — чуть нахмурилась Лаура. На сковородке что-то требовательно стрельнуло, и она с сожалением отошла решить вопрос.

— Видишь, нас уже двое, — сообщил я в пространство. Хотелось курить и пожрать — в любом порядке.

Из спальни выползла Кристи, ее волосы были в таком беспорядке, что я сразу понял: последние десять минут она создавала его целенаправленно. Девушка прошлепала на веранду, чмокнула Лауру, погладила меня по заросшей щеке и устроилась на высоком стуле в ожидании кофе. Бикфорд снаружи зашелся лаем вовсе бешено — он Кристи не любил категорически, вот это неожиданность.

Лаура поставила на газ джезву. Я прочистил горло.

— По какому поводу вчера были гульки? Работу, я понимаю, так и не нашла?

Кристи отвернулась к окну и внимательно изучала заросли винограда с той стороны.

— И даже, видимо, не искала. Правильно?

Ее пепельного цвета затылок излучал недовольство.

— Крис, за тунеядство все еще дают срок.

— Если есть жалобы, — не оборачиваясь сказала она. — А жалоб, как ты знаешь, нет. И вообще, я не виновата, что Лорка взяла на себя домашнее хозяйство, так что мне тут вообще заняться нечем!

— А если бы я не взяла, ты бы посуду мыла, что ли? — тихо поинтересовалась Лаура от раковины. На плите сосредоточенно булькала закопченная кастрюля водой. Такими темпами газ нужно поменять — не забыть бы... — Пылесосила, в огороде копалась, полы мыла, в магазин за продуктами ходила, да?

— Неважно! — Крис обернулась; веселуха с виноградом перестала ее занимать. — Это твое дело, что ты за все это хватаешься, могла бы просто отдыхать в кроватке... как я. Или Клим.

— А работать кто будет вместо нас?

Демонстративно ни на кого не глядя, девушка протянула руку к серванту, открыла пачку ароматизированного мела, захрустела. Запахло манго. Ни разу не понимал этой дурацкой моды. С серванта равнодушно смотрел кот Изенгрим — в его глазах понимания тоже было что-то не видать.

— Пусть волки работают. Мне это скучно.

— Волки и так работают, даже без твоего разрешения. А тебя, видимо, из кошки сделали, судя по твоей работоспособности...

— У девушки такое спрашивать нетактично! — Кристи надула губы и принялась ерзать на стуле, складывая стройные ножки то так, то эдак прямо у меня перед глазами.

Кошкой она, само собой, не была. В последние годы все более популярными становились туповатые и уродливые, но исполнительные биоволки — выведенная искусственно порода рабочих особей, похожих на неимоверно тощих обезьян с печальными глазами. Соотношение затраченных усилий на их создание и полученной прибыли тоже оставалось покамест невеселым: волков удавалось использовать только на самых простых работах, вроде рытья котлованов и траншей, более сложных задач они не понимали. Плюс охрана, плюс администрация, плюс переводчики — в общем, сильно дешевле, чем труд людей, не получалось. Но биоволков все равно использовали — считалось, что это высвобождает ценные людские ресурсы на более творческий и созидательный труд. Совершенно зря, к слову, считалось.

Из кого трансформировали Кристи, она упорно отказывалась говорить, хотя подозрения у меня на этот счет, конечно, были.

Лаура поставила на стол две чашки дымящегося кофе — скромный подарок благодарных тружеников Египта. Вкус и запах у этого подарка был специфический, но поскольку кофе был настоящий, полученный по знакомству за какую-то мелкую услугу, пить его почиталось большой удачей.

— Я же не говорю, что я вообще ничего не собираюсь делать, — отыграла чуток назад Кристи, склонив голову, отчего волосы коснулись вперед, словно занавески, и она стала похожа на провинившуюся школьницу. — Дьявол прячется в деталях.

Малость сбившаяся в последовательности Лаура принесла две тарелки с яичницей — обычный омлет с помидорами и сладким перцем, плюс маленькие кусочки вареной колбасы, и я немедленно вонзил зубы в пищу.

— Пускай и дальше прячется. Боится, значит.

— Во-первых, я не прочь делать что-то от случая к случаю, ненавязчивое... в магазин сходить, скажем. Или там почту забрать. Главное, чтобы не механическое, повторяющееся. Я же творческая натура.

— Ты ленивая натура, — внесла свою версию Лаура, разгибаясь от холодильника. — Это разное.

— А ты натура занудная. Во-вторых... что я хотела сказать, забыла... Вот, вспомнила! Клим, между прочим, тоже не очень-то ищет работу, только пьет и ругается. А он все же мужчина и добытчик, ему положено! Ты почему не ищешь работу, Клим?

Я отвлекся от бледных коленок Кристи и тщательно прожевал остатки яичницы, обдумывая план атаки.

— Начнем с того, что я могу ее себе найти за пять минут. В ментовке, скажем, с руками оторвут, Дана давно предлагала... или в церковь устроюсь, проповедником. Психологические корочки у меня и так есть, подчитаю Неоновую Библию — и вуаля! "С Господом помедитируем..." Похоже ведь, а?

— В церковь тебя не возьмут, — вынесла вердикт Лаура. — Ты для них слишком циничен.

— Как мало ты знаешь о церкви, мелкая... Кстати, мне и так предложили работу, причем прямо вчера. Те самые парни, которые потенциально хуже ментов.

Кристи хихикнула, манерно прикрывая лицо ладошкой.

— Что же у тебя все одни хуже других? Тебе вообще хоть кто-нибудь в этой жизни нравится?

— Мне нравятся деньги — я слишком редко их вижу. Кстати, эти ребята готовы были раскошелиться. Поразить меня своей щедростью.

— И ты не согласился? Врешь, наверное.

— Кристина, ты хотела быть полезной? — прервала обсуждение Лаура. — Настал твой шанс сходить в магазин, у нас закончились хлеб и колбаса.

Кристи устало прикрыла умело накрашенные веки.

— Давай начнем отсчитывать полезность с завтрашнего дня — сегодня я буду прощаться с пролетевшей юностью и готовиться к вступлению во взрослую жизнь...

— Я схожу, малая, — поднялся я, увидев красные пятна на щеках Лауры. Все же Кристи умеет довести до белого каления кого угодно. — Покурю только. И еще дай денежку, а то я пустой.

Изенгрим вызвался провожать, а когда я вышел за ворота, уселся на столбе ворот и уставился в никуда пронзительным взглядом, как это обычно бывает у котов. Я отлично его понимал.

Дом наш был угловым и смотрел своим причелком, крашеным в когда-то яркий, но сейчас бледно-зеленый цвет, на улицу Мокрую, которая пронизывала значительную часть Карантинного поселка и давала название одному из его районов — Мокрянке. С наружной стороны забора в палисаднике росли абрикосы и орешник, а неровности прилегающей дороги удачно заполнялись отсевом и жужелицей из угольной печки. На дворе стоял октябрь, середина второй весны, но по ночам температура уже сваливалась в минус.