Солнце и Крест

Но этого они предвидеть не могли.

Странное место обнаружили тевтонские разведчики на очередной прогалине. Сперва им показалось, что в центре лесной поляны в круг выстроились несколько странных низких деревьев — то ли срубленных не до конца, то ли пострадавших от лесного пожара. И только подобравшись поближе, они поняли, что это не деревья.

— Иисусе! — перекрестился один из младших рыцарей. — Языческое капище! А я-то думал, что сибирские татары поклоняются только Магомету!

— Татарскому императору служит множество диких племен, — возразил брат фон Регер. — Как знать, кто еще скрывается в этих лесах!

— Это проклятое место! — воскликнул брат Конрад, не уступавший в фанатизме самому Бруно фон Кислингу. — Мы должны немедленно предать этих идолов огню!

— Что, прямо сейчас? — поморщился фон Регер. — Не говори глупости, брат. Сжечь это место мы всегда успеем. Помни, что мы здесь не за этим. Нам следует вернуться в крепость и…

— Мы здесь именно за этим! — возвысил голос Конрад. — Нести слово Божие и бороться с происками дьявола! Пусть все язычники в этом лесу набросятся на меня, но я готов рискнуть, ибо Он двигает мой рукой! Август, Генрих, собирайте хворост! Скорее, братья! Каждый лишний миг под небом это нечестивое капище оскорбляет Лик Божий! — Тевтонец извлек из-под плаща кремень с огнивом и принялся лихорадочно высекать огонь. У него почти получилось, когда меч, сверкнувший при свете полной луны, отсек ему правую руку. Вне себя от изумления Конрад повернулся к нападавшему — и второй удар меча пронзил ему горло. Все произошло так быстро, что молодой крестоносец не успел даже почувствовать боль.

— Что ты творишь… — начал было Генрих, когда убийца накинулся на него. Генрих был так потрясен, что даже не понял, что должен защищаться — и нападавший расправился с ним одним точным ударом в лицо. Только Виллиброрд фон Регер успел выхватить свое оружие и скрестить его с мечом убийцы. И неизвестно, как бы завершился этот поединок, если бы не сразу две прилетевшие из чащи стрелы, каждая из которых пронзила грудь фон Регера. Старый крестоносец выронил оружие, упал на колени и закашлялся, выплевывая на белый снег кровавые сгустки.

Из-за деревьев выступили несколько темных фигур, еще более походивших на призраки, чем сами тевтонские рыцари.

— Кто ты, воин? — спросил один из них, и Август фон Каттерфельд вздрогнул, услышав звуки знакомой речи. Как ни странно, фон Регер тоже узнал этот язык.

— Он предатель, — из последних сил прохрипел старый тевтонец, все еще пытавшийся дотянуться до своего оружия. — Зачем ты это сделал?.. Не стоило оставлять тебя у той палатки… Неужели эта татарская девка все-таки соблазнила тебя?! Что она тебе посулила?..

— Предатель?! — вскричал Август. — О, нет! Нет, я не предатель! Потому что предать можно только своих, а вы никогда не были мне своими! Нет и нет! Моя мать была литовской рабыней! Благородный рыцарь фон Каттерфельд из Северной Пруссии взял ее как вещь, попользовался, а потом выбросил! Меня, своего бастарда, он и знать не хотел. Я рос между псарней и конюшней. Но потом его законные сыновья погибли на войне с московитами, а сам рыцарь был тяжело ранен и лежал при смерти. Поэтому он поспешил узаконить меня и впервые за долгие годы впустить в свой замок, дабы хоть как-то сохранить благородную династию фон Каттерфельдов! Но стоило ему оправиться, как мой отец тут же взял новую законную жену и завел нового наследника. И как только наследник появился на свет, отец приказал мне убираться из дома и не возвращаться никогда. Только фамилию и позволил сохранить, дабы избежать скандала. Но использовал все свое влияние, чтобы я поступил на службу в Орден, где не смогу завести законного наследника, который сможет угрожать его роду. И вот я здесь. Но я никогда не забывал, кто я такой и откуда пришел. Только не думал что здесь, в сердце Тартарии, снова встречу богов своего народа! Ты их тоже узнал, брат фон Регер?! Вот Перкунас, Громовержец; а вот Габия, богиня Священного Огня; вот Аустра, Утренняя Звезда, богиня зари; а вот Лайма, Жемина, Велс и другие. Долго же я ждал… И в честь этой встречи я принесу им такую жертву, какой еще не видел свет! А начну прямо сейчас!

— Грязный полукровка… — с ненавистью прошептал фон Регер. — Ну же, давай!.. Я не боюсь тебя и твоих демонов!

Август фон Каттерфельд снова взмахнул мечом, и голова тевтонского рыцаря фон Регера упала в сугроб, а густая струя красной крови брызнула точно на идол Перкунаса. Больше ничего не произошло, но литовскому бастарду почудилось, что земля дрогнула, а мертвые глаза идола сверкнули в ночи. Громовержец благосклонно принял предложенную жертву.

— Я не ожидал встретить вас здесь, — снова заговорил Август, повернувшись к вышедшим из леса хранителям капища. — Так далеко от берегов Янтарного моря…

— Как видно, недостаточно далеко, — печально улыбнулся седовласый жрец и пригладил длинную белую бороду. — После того, как тевтонские псы-рыцари окончательно разгромили старую Литву, мы решили искать спасение в бегстве и двинулись на восток, навстречу солнцу, дабы сохранить то немногое, что осталось от нашей веры. Нам казалось, что мы ушли достаточно далеко… Но крестоносцы все равно настигли нас, пусть даже спустя столько веков. И если вы нашли нас, найдут и другие. Похоже, пора двигаться дальше. Если понадобится — до самого края земли. Конечно, ты можешь присоединиться к нам. Нам не помешает сильный и опытный воин.

— Крестоносцы теперь везде, — покачал головой молодой Каттерфельд. — Не одни, так другие. В то время как эта армия штурмует сибирские царства, другие покоряют Новый Свет, Индию и даже Африку. Спасение не в бегстве, а в сопротивлении. Если мы не станем сопротивляться, они не остановятся никогда; не остановятся, пока не завладеют всем миром.

— Я вижу, ты что-то задумал, — заметил старый жрец.

— Я заведу эту армию в ловушку и позволю сибирскому богдыхану уничтожить ее, — вскинул голову Август.

— Что с того? — пожал плечами его собеседник. — Татары не друзья нам. Пусть у нас сегодня общий враг, но они ведут свою войну за своего бога. Нам с ними не по пути.

— Не имеет значения, — упрямо возразил Каттерфельд. — Если мы поможем им нанести поражение этой армии — и не просто поражение, а такое, которое покроет позором крестоносные знамена, есть шанс, что псы-рыцари остановятся, а то и повернут вспять. Пусть ненадолго, но крестовый поход прервется. И тогда мы сможем выиграть время, а вместе с ним найти способ, как выиграть эту бесконечную войну.

— Боюсь, что жажда мести сжигает тебя, сын мой, — прошептал жрец, и молодой литовец вздрогнул — «неужели все священники одинаковы?» — Мы всегда считали, что если выживем и сохраним наше наследие, то это будет лучшая месть захватчикам. Жизнь, а не напрасная гибель в безнадежной битве. Но так или иначе, мы поможем тебе. Мы поможем тебе добраться до татарского лагеря, а там поступай, как знаешь. Ровно через семь дней мы покинем этот край, переставший быть для нас безопасным убежищем. Если успеешь воплотить свой план до этого срока — возвращайся в этот лес, в любое время дня или ночи. Наши люди встретят тебя. Но торопись! Помни, семь дней!

— Я запомню, отец, — прошептал Август фон Каттерфельд. Пока еще фон Каттерфельд, но скоро, совсем скоро он перестанет носить это чужое и проклятое имя, и назовется своим именем, настоящим; тайным именем, которое дала ему мать, и которое благословили древние литовские боги.

Х Х Х

— Хорошего же дружка ты нашла себя в лагере франков, Валия аль Кабир! — воскликнул татарский мурза.

Сибирские полководцы, собравшиеся в шатре самого богдыхана, смотрели на Августа фон Каттерфельда, как смотрят на диковинную и неведомую зверушку.

— Ты пытаешься оскорбить меня?! — вспыхнула татарская принцесса и схватилась за саблю. — В таком случае надеюсь, что ты уладил все свои земные дела, потому что я охотно отправлю тебя на встречу с Создателем — или в преисподнюю, к ифритам и джиннам! Выбирай!

— Прекратите немедленно, вы, оба, — тихо произнес богдыхан, но его услышали все, и в шатре воцарилась тишина. — Не время для споров, когда враг стоит в двух переходах от нашей столицы.

Татарский император был довольно молод, едва ли намного старше Августа, но чувствовалось, что толпившиеся в шатре вожди и генералы испытывают к нему бесконечное уважение. Скорей всего, дело заключалось не только в происхождении от той или иной «божественной» династии. Сибирский властелин был как молодой тигр — молодой, но уже покрытый бесчисленными шрамами, полученными в поединках со множеством побежденных им врагов, куда более старых и опытных, чем он.

— Почему ты решил предать своих людей? — спросил великий татарин.

— Я уже говорил, ваше величество, — устало произнес фон Каттерфельд, — это не мои люди. Не мой народ. Народ моего отца не принял меня. Мой народ — это народ моей матери. Ради них я готов помочь вам.

— Как странно, — протянул император. — В этом шатре собралось немало людей, чьи матери родились в далеких странах. Но все они решили следовать за народом своих отцов. Хотя… Быть может, с этого дня мне следует внимательно присматриваться к ним, искать признаки измены? Что скажешь, Валия?

— Государь! — голос юной татарки зазвенел от гнева. — Разве я не доказывала свою верность и преданность многократно?! Пусть разверзнутся небеса, пусть расколется земля и поглотит меня, если я предам вас или наше великое царство! У меня нет ничего общего с тевтонскими псами и быть не может! Пусть даже моя мать родилась в их стране, но она сама покинула ее, и всегда вспоминала о ней с ненавистью! Она научила меня их языку, потому что изучив язык врага, ты выбиваешь оружие из его рук! Моя мать обладала пророческим даром и знала, что крестоносцы рано или поздно придут за ней — и тогда ее дочь сможет встретить их во всеоружии!

— Достаточно, — обронил великий хан. — Я знаю, как ты предана мне, и никогда в этом не сомневался. Но есть и другие, чья преданность вызывает сомнения. Настал день, когда они смогут послужить нашему делу…

4.

— Мы попали в засаду, — угрюмо поведал Август фон Каттерфельд братьям Ордена, встретившим его во дворе захваченной сибирской крепости. — Кроме меня все погибли, все… Но я отомстил. — Он бросил на землю связку татарских луков и несколько отрубленных голов. На смуглых лицах татарских воинов, обезглавленных по приказу богдыхана, застыла печать предсмертного ужаса. — Я привез тела наших товарищей, мы сможем достойно их похоронить. — Август кивнул на коней, через седла которых были перекинуты мертвые тела крестоносцев, отправившихся с ним в дозор. — К сожалению, фон Регер лишился головы, и я не смог найти ее…

— Брат Виллиброрд всегда был самым умным из нас, но теперь-то она ему все равно ни к чему! — хохотнул Бруно фон Кислинг, но тут же осекся и умолк, поймав на себе укоризненные взоры соратников. — Ладно, как раз пришло время ужина. Соберемся за столом и помянем наших братьев! Да так громко, чтобы татарские шпионы, которые скрываются в ночи, услышали нас! Пусть думают, что мы пьем отравленное вино, которое они оставили для нас в подвале. Пусть считают, что смогут безнаказанно войти в крепость, когда в ней воцарится тишина. А мы тем временем приготовим им горячую встречу, хо-хо-хо! Добро пожаловать в Новый Танненберг, брат Август!

— Танненберг? — переспросил фон Каттерфельд.

— Да, — кивнул Бруно, — мы решили назвать эту крепость в честь величайшей победы Ордена! Доброе имя, оно еще не раз принесет нам удачу!

— Пусть будет Танненберг, — согласно кивнул Август. «Какая теперь разница?»

Поминальный пир удался на славу. Всего два глотка — и даже могучий Бруно фон Кислинг принялся клевать носом. Судя по его лицу, тевтонский пес был бесконечно удивлен. Как же так, ведь он велел доставить вино из обоза и даже не прикоснулся к татарскому «подарку» в подвале…

Разумеется, не все рыцари уснули за пиршественным столом, но немногочисленных часовых, добросовестно стоявших на посту, легко смяли сибирские воины, ворвавшиеся в крепость через открытые Августом ворота. Все было кончено в несколько минут.

— Что делать с остальными, госпожа? — спросил один из татарских гвардейцев, обращаясь к Валии аль Кабир. — Сделать так, чтобы они никогда не проснулись?

— Нет, — отрезала принцесса. — Свяжите их как следует и бросьте в подвал. Мы проведем их по улицам нашей столицы, а потом предадим страшной и позорной казни на площади перед императорским дворцом. Пусть весь мир и увидит и содрогнется, когда узнает, как мы поступаем с врагами, посягнувшими на наше великое царство!

— Внимание и повиновение! — поклонился воин и бросился исполнять приказ.

Валия аль Кабир повернулась к Августу фон Каттерфельду:

— Ты честно выполнил свою часть сделки, поэтому волен идти куда угодно. Вот охранная грамота с печатью великого богдыхана, с ней ты и твои люди смогут беспрепятственно передвигаться по дорогам нашей империи.

— Спасибо, — кивнул Август, — но у меня есть еще несколько дней в запасе. Если не возражаешь, я останусь с вами и досмотрю это представление до конца.

— Как знаешь, — пожала плечами татарская воительница. — Мы атакуем лагерь крестоносцев на рассвете, когда солнце будет слепить им в глаза. Понимаешь? Завтра само солнце будет сражаться на нашей стороне!

— Как скажешь, — в тон ей ответил фон Каттерфельд и удалился. Его ничего не связывало с этой женщиной.

Один из татарских офицеров, до сих пор стоявший в стороне, приблизился к Валии и наклонился к ее уху:

— Господин велел передать вам — избавьтесь от предателя при первой же возможности. Вы же знаете, как повелитель относится к изменникам. В этом отношении он верен заветам своего великого предка Чингизхана. Сегодня этот человек предал крестоносцев, завтра он предаст нас…

— Вот как! — воскликнула Валия аль Кабир. — Да, конечно… Мне стыдно. Я сама должна была догадаться об этом. Передай императору, что все будет сделано.

— Слушаю и повинуюсь, моя госпожа, — ответил офицер и растворился в ночи. Валия задумчиво посмотрела ему вслед и отправилась на поиски Каттерфельда.

— Император приказал меня убить?! — вспыхнул от гнева молодой литовец, когда она все ему рассказала. — После того, что я для вас сделал?! Вот черная неблагодарность! Но почему?!