— Да какой план... Все земли вокруг распаханы, до окоема. Был бы рядом хоть лесок, или лощинка, — тут же бы сховал грузовик до темноты. Потемну-то спокойнее будет. А так, — едем пока колеса везут.

— В темноте свет наших фар тоже будет далеко виден, — заметила Хельга.

— Верно. Но для того, чтоб нас преследовать, лихоимцам будут нужны свои фары. Впотьмах сильно не разбегаешься. А с фарами в наших краях не богато. Лошадьми в темноте рисковать верховые не любят. И к у макушки факелу не всякий конь приучен. Так что дождаться б нам ночь-подружку.

А пока — пылим вперед.

Фрол похлопал водителя по рукаву брезентовой куртки, и показал:

— Рули вперед.

— О'кэй! — Камрон показал свернутые в колечко указательный и большой палец.

— Точно, браток, — попали судьбине в самое очко, — кивнул Фрол. — Но ты при даме-то так не выражайся...

* * *

Перед заходом солнца, Фрол заставил водителя остановить машину. Несмотря на протестующие возгласы открыл капот, и разобравшись в проводке, отсоединил провод от левой фары. Правую укрыл загодя заготовленной нашлепкой из мешковины, с небольшой дыркой.

— Ит симс ю ноу, вот ю дуин, — отозвался на своей тарабарщине водитель одобрительно кивнув.

С наступлением темноты ехать стали медленнее, чем днем. Фара едва перед самыми колесами.

— Вы, барышня, можете лечь в кузов на мешки, и попытаться поспать, обратился Фрол к немке.

— Благодарю. Мне пока не хочется.

— Тогда я покемарю маленько, — вытягивая рот от зевоты решил Фрол. Да я, прямо так, сидя. Я ведь сам водитель. Сейчас посплю. Потом товарища Кэмрона подменю, и он бока помнет. Так в две пересменки быстрее доедем. Вы только это, не стесняйтесь меня ткнуть, если я на вас завалюсь, ага?

Фрол постарался упереться поудобнее на бердан, и приперев к нему щеку, начал скатываться в дремоту.

— Вот а дарк вуппер эхед? — Вдруг донесся до Фрола напряженный голос. Слов он не понял, но интонация его встревожила.

Фрол мотнул головой, выбираясь из своего полузабытья. Ошалело завертел головой, в темноте. Водитель вроде что-то у него спросил.

— А?

— Я не знаю, — ответила справа от него Хельга. Фрол повернул голову в ее сторону. — Та напряженно всматривалась во что-то впереди. — Их вайс нихьт... Зит аус ви... Дас ист... вальд? Вальд.

— Уот? — Крякнул Кэмрон напряженным голосом.

— Вальд. Форст.

— О, форест, — отозвался водитель с облегчением. — Джизес... Ин зис дарк...

— Что вы оба бормочете, нехристи? — ошалело продирая глаза спросил Фрол.

— Похоже впереди лес, — отозвалась Хельга. Мы с Кэмроном не сразу поняли, что это.

— А. Ага. — Фрол постепенно приходил в себя. Тусклый свет фары высветил темные стволы, и молодой подлесок перед ними, что в темноте выглядело как какая-то причудливая степна из стволов и мрака. — Кэмрон. Ты это... Давай, так справа по дороге его и обходи.

Машина пошла забирать по дороге вокруг леса.

— О, только глаза смежил... — Фрол поправил свой капюшон из дерюги. — Но вы это. Все равно будите, коли что...

— Тихо, — подняв руку сказала Хельга. — Вы слышали?

— Что? — Насторожился Фрол.

— Не знаю. — Мне послышались... Вроде, голос?

— Я ничего не слышу. — Отозвался Фрол — Да с этим мотором даже колокольный перезвон мимо пройдет.

— Нет. Я... — Хельга хотела еще что-то сказать, но не успела.

Дорога сделала резкий поворот, и в свете луны и тусклой фары перед ездоками возникло невиданное зрелище. Дорога впереди забирала на небольшой холм, и там, за холмом, ночь полыхала каким-то адским призрачным свечением, неровными отсветами поднимающимся из-под земли.

— Это еще что? — Пораженно пробормотал Фрол. — Кэмрон, ну-ка притормози.

— Фрол жестом показал водителю в полутьме, и тот остановил машину. Двигатель стал работать чуть тише. И в ночной тишине действительно послышались далекие, будто призрачные людские голоса.

— Спаси нас!.. — Истово и надрывно заверещал кто-то в темноте.

— НАКОРМИ-ИЭ! — Отозвался нестройным кличем хор потерянных душ.

— Спаси нас! — Вновь завопил в темноте какой-то призрачный вождь проклятых.

— ССПАСИ-ИИ!

— Забери нас!

— ЗАБЕРИ-И!

— Отец!

— ОТЕЕЦ!

Фрол переглянулся с побледневшими товарищами, чьи лица от испуга стали даже как-то виднее в темноте.

— Это что за чертовы рулады? — Дрогнувшим голосом, спросил непонятно у кого Фрол. — Кэмрон. — Давай малым ходом назад. Черт... как тебе объяснить-то.

Но объяснить Фрол ничего не успел.

— Свет! — Завопил впереди кто-то тонким истеричным голосом. — Вижу свет! Там, у леска!

Фрол приглядевшись увидел, что впереди на холме появился силуэт одинокой фигуры Трафаретно четкий, пусть и мерцающий в языках красного пламени, что изливалось за ним. — Фигура явно на кого-то показывала рукой. И Фрол сообразил — что кроме как на них, — не на кого.

— Прилетел! — Заорал кто-то радостно и неверяще! Прилетел за нами, как бог свят!

— ПРИЛЕТЕЛ — раздался впереди многоголосый рев, страшный потому, что в голосах его мешалась и радость и плач. — Уаааа!

— Быстрее! Быстрее же! — Крикнул повелительный голос.

Впереди все заколыхалось в неверном багряном свете. И через малое время на вершине холма впереди, как покойники из могил стали появляется многочисленные силуэты. Секунду Фрол глядел на это в оторопелом ужасе. Вырастающие из земли люди, открыли в его душе кладовую детских деревенских рассказов, о силах темных и неодолимых, — которые он, казалось и забыл уже в своей армейской и рабочей столичной жизни. Судя по тому, что рядом с ним застыли как соляные столбы и иностранцы, с ними случилось что-то похожее.

Однако, мгновение спустя, Фрол заметил, что у некоторых людей на холме, в руках чадят факелы, — и словно в какой-то лубочной картинке-головоломке, все вдруг сложилось. Именно факелы за холмом давали те самые "призрачные" отсветы, пока люди не взобрались на его вершину. Теперь же вся эта орава перевалила хребет, и бежала вниз с холма, к машине.

Мгновенным прикидом Фрол сообразил, что развернуться и уехать от набегающей факельной оравы они уже не успеют.

— Сидите тихо! — Сказал он попутчикам, и пользуясь отсутствием крыши в кабине, встал в полный рост. Повернул пуговку предохранителя на винтовке, и вставил приклад в плечо.

Толпа рассыпалась. Кто-то бежал шибче. Кто-то медленнее. Большинство двигалось нехорошо, валко. Людей мотало в темноте, и факелы выписывали в воздухе сложные фортели. Впереди всех несся длинный расхристанный мужик с какой-то непонятной конструкцией в руках, разглядеть которую толком не удавалось.

— Не оставьте! Мужики! Бабоньки! Не оставьте! — Надрывно завыл из темноты каркающий и прерывающийся женский голос.

— Что за за бардак?! — Гаркнул Фрол, пытаясь побороть тяжесть внизу живота, — и подняв ствол повыше пальнул поверх толпы. Винтовка гавкнула огнем, выстрел расколол ночь. И набегающая толпа оторопело застыла.

— Вот же Отцова колесница! — Загундел в факельной полутьме старческий голос.

— Не колесница это, Евлампий, — хмуро отозвался кто-то в другом месте. — Локомобиля эта обычная. Как у барина нашего была. Небось, городские едут...

В темноте заохало, заголосило, забормотало.

— Всем тихо! — Еще раз гаркнул Фрол. — Под лопатками у него чесалось. Спина будто ждала, когда в нее влетит пуля, или что-то вроде того. Сам себе в открытой кабине он казался как курей на насесте, и весь его воинский опыт завывал против. В руках он держал разряженное однозарядное ружье. И мысль металась между тем, чтобы откинуть затвор, и вложить в него новый патрон. И тем, что сделай он это — люди вокруг поймут всю ущербность его допотопного оружия.

— Кто такие? — Гаркнул он из кабины. Чего шумите?

Толпа вокруг молчала.

— Я что, — с осинами что ли разговариваю? — Поднапёр Фрол. — Чьих будете?

— А сам-то чьих?

— Я... Солдат! представитель законной власти! — Оглядел толпу Фрол.

— Ну верно, городские — с прорывающейся злобой выдохнула темнота.

— Вы чего тут ночью шляетесь? — Требовательно мотнул ружьем Фрол, чувствуя, будто он пытается управлять недрессированным, лесным медведем.

— Крестный ход проводим. — Наконец откликнулся кто-то из темноты.

Фрол еще раз оглядел подступившую толпу. Наконец-то он смог углядеть, что держал в руках длинный расхристанный мужик. Это был длинный шест, на конце которого было слаженное из дерева нечто вроде восьмиконечного колеса с ободом. Спицы колеса, числом восемь штук, проходили сквозь обод, и каждая из них оканчивалась острием.

— А где поп? — Предчувствуя недоброе спросил Фрол. — Где крест? Где иконы?

— Не Христу молимся! — Ответила лающим голосом темнота, где-то у него за спиной. — Отмолились белому богу! Нет ему до нас дела! Молимся Перуну!

— Кому-у? — Повернулся на голос Фрол. — В голове его всплыло что-то смутное из детства. — Громовнику?

— Истино! Громовнику! — Дал голос мужик с восьмиконечным колесом в руках. — Деды ему молились, — потому и ладно все было. А мы как перестали, — так он нам и попустил.

— И... о чем молитесь? — Спросил Фрол.

— Известно! — Выдохнула факельная полутьма. — Чтоб прилетел за нами на своей громовой колеснице. И забрал на Сатурн!

— К-куда? — Переспросил Фрол.

— На Сатурн-планету! — Рявкнула темнота. — В дом свой богатый! Там вольно! Там голода нет!

— Сатурн, — это где? — Тихо спросил Фрол, наклонившись к Хельге.

— Это... как на луну, — только еще дальше. — Тихо ответила побледневшая Хельга. — Там люди не живут. Там вообще жизни нет. Только пустота.

— Кто ж вам сказал Перуну-то молиться? — Распрямился Фрол.

— Люди верные! Врать не будут! — Отозвалась факельная тьма на разные голоса. — В Кодяковку, Перун, говорят, уже прилетал! Видели! Была его колесница...

— И в Малаховке был! В Боголюбовке! — Забормотали из темноты с разных сторон.

— Забрал всех, кто верно ему молился! Самых истовых на седьмое небо вознес!

Наступила пауза. В темноте за факелами заплакал ребенок.

— Да ведь это только слухи, — оглядел толпу Фрол. — Брешут.

— Не брешут! — Рявкнул женский голос. — Я сама со снохой перунову колесницу в небе видела!

— Вот! Верно!.. Кружит он на воздусях! Выглядывает верных, кто не забыл веру истинную!

Ребенок раскрикивался все больше.

— Вы грудников-то почто сюда ночью притащили? — Спросил Фрол. — Идите домой.

— А дома-то — есть жрать что? — Звенящим голосом откликнулась толпа. — С голоду иссохли! — Неурожай второй год. Суховей по всем полям прошел! А городские к нам, как воронье на пир — последнее по сусекам выскребают! — Голоса наливались злобой. — Слух давно идет! Решили нас городские извести! Власть то — антихристова! С иностранцами стакнулась! Нас изводят! А на наше место немцов поездами завозют!..

Фрол коротко глянул на сжавшуюся на сиденье Хельгу. Кэмрон справа от него, водил ушами как гончая. Не понимая смысла, водитель прекрасно почуял настрой толпы. Внизу, у колена он сжимал в судорожно сжатой руке тяжелый гаечный ключ.

... — В Масловку фельдшера прислали! — Разорялся кто-то в темноте. — Говорили, — на холеру! А он сам ночами сыпал в колодец потравный порошок! Спалили его вместе с бараком!.. Все беды от городских! Все зло вековое оттуда! А вы что? Почто сюда опять приехали? Все вам не наездится, душегубы! — Толпа подступила к машине. — Что вы тут катаетесь? Опять все обобрали! Что у вас в мешках?!

— Тихо, тихо! — Фрол повел стволом ружья. — Осади! На мешки не зарьтесь — там песок речной, чтоб за ним от пули спасаться. А ну — от машины назад! Враз дырку в пузе проверчу! Или хотите, чтоб к вам в деревню мстительный отряд заехал, сабель в сто?!

— Только и можете, что заезжать! — Утробно заворчала темнота. — При царе заезжали — казаковали. Нет царя — опять едете. Лучше уж пусть саблями попластают, чем с голодухи передохнуть!

— Ну, тихо говорю, — Фрол — крутанулся в кабине. — Мы для того и проезжаем, чтоб наверх все как есть донести. Готовятся меры!

— Готовилась бабка невестой быть!.. Да пока вы готовитесь — одни погосты останутся!

— Будет помощь скорая, — я вам говорю. — Крикнул Фрол. — А пока... молитесь своему Перуну. Чай, хуже не будет.

— Перун-то, он поможет, — выступил вперед мужик с колесом. В в свете факелов глаз его не было видно, и казалось, что их и вовсе нет, и вместо них есть только два колодца непроглядной тьмы. — Поможет! Потому как — мы ему сегодня... священника нашего отдали.

— Тихо, Трофим! — Шикнули со стороны. — Пошто выдаешь?!..

— Ну, отдали — и отдали, — Мирно сказал Фрол. — Нам до этого дела нет. Кэмрон — трогай помалу. Чего застыл, как холодец в миске? Трогай говорю.

Водитель после тычка Фрола, тихо отложил ключ, и стронул грузовик с места. Мотор зафыркал. Машина пошла на толпу. Та расступалась медленно, как стоялая тинная вода перед лодкой. Трескали смоляные факелы. Мелькали мужские и женские лица. Маячили дети. Грудные на руках. И постарше — в пояс взрослым. На лицах у всех застыло диковинное выражение какой-то отупелости, тем более страшной, что в любой момент она могла сорваться в злобу. Однако, грузовик прошел, — возможно, благодаря его медленной осязаемой мощи, которая отодвигала людей с дороги, ощущением прохождения большого зверя. Факелы остались позади. Зарево их становилось все тусклее. И вскоре погасло.

Фрол вдруг понял, что не ощущает пальцев — так крепко он сжимал цевье и шейку приклада. Он расцепил руки, и ощущая в пальцах тупую, ноющую боль, достал из кармана патрон, и вставил его в винтовку. У него осталось четыре патрона... Скорее, чтоб успокоить себя, чем водителя, он похлопал его по плечу.

— Вы с таким здесь уже встречались? — Спросил он Хельгу.

— Нет. — Она как-то по птичьи, резко мотнула головой. — С таким, — нет. Эти люди... повредились умом. Я... — Она поглядела на свои руки. — Я себе манжеты от страха порвала.

— Манжеты — ничего. — Отмахнул Фрол. — Я себе чуть портки не порвал.

* * *

Фрол увидел, как впереди, слева от дороги, из оврага вылезла сутулая женщина с коромыслом. И с натугой распрямившиеся, пошла по дороге.

Услышав шум приближающейся машины, женщина обернулась, вертанув коромыслом. Огляделась, попробовала заспещить. Да видно поняла, что все равно никуда здесь не денется. Поставила ведра на землю, и стала ждать грузовика.

Когда подъехали ближе, Фрол углядел, что Что женщина была уже в годах. Морщинистое лицо под платком, руки с вытянутыми венами. Воды в ее ведрах было едва по трети, — видно больше нести она уже не осиливала.

— Здравствуй, мать, — Поздоровался Фрол.

— Поздорову, — поклонилась женщина.

— Ты откуда?

— С деревни, — показала рукой старуха вдоль дороги.

— А чего сюда за водой ходишь. Нечто в деревне колодцев нет?

— Есть колодцы. — Вздохнула старуха. — Только в прошлый раз, как в деревню лихоимцы наскочили, так они перед отъездом своим во все колодцы дохлятины забросили.

— А чтож ваши мужики не вытащили?

— А мужики в тех самых колодцах и плавают. Последние, какие были. — Пустым голосом объяснила старуха. — Теперь вот в овражек за водой хожу. Тута ручей...