Недостройка

Я немного смешался, как-то до этого времени мне не встречались люди, просящие взаймы через полчаса знакомства.

— Ну держи, конечно, — я достал из кармана отложенную мелочь, — а что, тут вам зарплаты маленькие платят что ли?

— Спасибо, — ответил Лёлик, убирая оранжевую купюру в карман, — зарплаты тут хорошие, просто и расходы тоже нехилые, вот и приходится иногда думать, как до получки дотянуть. А мы уже пришли.

Остановились мы перед последним подъездом самой стандартной советской хрущобы на окраине посёлка, о чём и сказал Андрюха Лёлику — может у вас тут и край земли, но хрущобы такие же, как и у нас, не отличишь.

— Хрущоба-то она конечно стандартная, — вдруг открыла рот красавица Оксана, — да только по особой технологии построена. У нас же здесь сейсмоопасная зона, поэтому фундаменты очень хитрые.

— А насколько она у вас сеймоопасная, эта зона? — решил вступить в диалог с ней я, — часто трясёт-то?

— Бывает, — скупо обронила она. — На моей памяти два раза за два года.

— И что там за фундаменты такие? — это уже Андрей решил выставиться умным перед Оксаной.

— Слоёные. Слой бетона, слой резины, и так метр почти. До семи баллов, говорят, держат удар.

— А ты это откуда знаешь? — спросил турист Серёжа.

— Так я же два года в строяке отучилась, — просто ответила она, — на промгражданстроительстве, так что кое-что запомнила.

— А здесь ты как оказалась? — продолжил Серёжа.

— Так, — сказал вдруг Лёлик, — давайте с этими умными разговорами завязывать, вот хата, ключ у вас есть, заселяйтесь, а у нас с Оксаной ещё другие дела имеются. Вечерком загляну, проверю, как у вас тут и что, а разбираться со всем остальным завтра уже будем.

— А до вечера нам что делать? — поинтересовался Петрович.

— Вы когда там из своего Приволжска вылетели? Позавчера днём, верно? Сейчас по местному времени одиннадцать утра, значит по вашему внутреннему два часа ночи. А это значит что? Правильно, это значит, что вас должно вырубить как раз до вечера. Акклиматизация эта такая штука, — и он неопределённо покрутил руками в разные стороны, — бывает, что и неделю плющит, но в среднем за 2-3 дня должно пройти. Ну мы пошли.

И он взял Оксану за локоть, и они быстро удалились в сторону, противоположную той, откуда мы появились — куда-то по направлению к чахлой роще каменных берёз. Ну а мы, чего, повздыхали, глядя вслед соблазнительным формам Оксаны, и отправились на второй этаж — домофонов в этом времени ещё не изобрели.

— Смотри-ка ты, — сказал начальник, осмотрев наши владения, — не обманули ведь, всё на месте, и койки, и ванна, и плита на месте. И даже бельё застелено.

— А здесь что? — спросил Андрей, показав на дверь второй комнаты, она была не смежной с нашей, не совсем, выходит, эта хрущоба стандартной оказалась.

— Там, мне сказали, возможно ещё одна бригада жить будет, из Киева. Но это неточно, может и не будет, а пока пусто там.

— Отлично, — резюмировал я, — мне всё нравится. Кто первым мыться идёт? Значит я первый.

Отрубились мы, как правильно предсказал Лёлик, очень быстро и безболезненно. А когда проснулись, уже и сумерки вроде бы на улице намечались.

— Жалко, телефона здесь нет, — сказал Петрович со своей койки, — домой бы позвонить не мешало.

— Ты хоть представляешь, почём тут звонок на Большую Землю и какая слышимость будет? Да и город этот режимный, наверняка восьмёрка только с особого разрешения работает, — сказал я.

— Представляю, — вяло ответил он, — но всё равно хотелось бы.

— В Питер поедем, там с переговорного пункта может и дозвонимся, а сейчас пожрать чего-нибудь не помешало бы.

Мы с Петровичем вышли на кухню, из окна которой открывался вид на окрестные сопки, вершина каждой второй была в снегу. В конце июня месяца — необычно, ничего не скажешь.

— Так, — сказал Петрович, что у нас тут есть в холодильнике?

Да, тут и холодильничек небольшой имелся, системы "Морозко", но внутри него нашлись только пара вялых картофелин и такая же вялая луковица.

— Да, из этого каши не сваришь, — логично заключил я, — надо бы в магазин что ли сбегать, время начало седьмого, они тут должны до семи открыты быть.

Но никуда сбегать мы не успели, потому что раздался звонок в дверь. Я открыл — на пороге стоял всё тот же Лёлик Рабинович, а в руках у него был здоровенный пакет, оттягивавший ему руку.

— Здорово, парни, — весело поприветствовал он нас, — сейчас уху сделаем, вот из этого хвоста.

И он достал из пакета немалых размеров рыбину, килограмма на четыре точно.

— Откуда это? — спросил я и одновременно задал свой вопрос и Петрович — Не жалко такую красоту командировочным скармливать?

— Откуда-откуда, — ответил Лёлик сначала мне, — из моря. А скармливать не жалко ни разу, у нас такого добра много плавает.

— У нас только две картошки и луковица, — перешёл я сразу в практическую плоскость, — маловато наверно для ухи.

— В самый раз, главное, в ухе главное рыба. Ну и чтоб горючее было, это другой основной компонент.

— С горючим у нас как раз хорошо, спирта две канистры имеются, — сказал Петрович, — только разбавить бы его надо, там процесс перемешивания пару часов идёт.

— Спирт-то какой, гидрашка? — деловито поинтересовался Лёлик.

— Обижаешь, начальник, — ответил я, — в экспедицию да чтоб технический спирт выдали — медицинский ректификат, чистый и прозрачный как слеза ребёнка.

— Ну тогда ты, Антоша, иди спирт разбавляй, а мы тут готовкой займёмся, — скомандовал Петрович.

— Мы его вообще-то и без разбавления пьём, — заметил Лёлик, — лучше всасывается.

Но видя наши вытянувшиеся лица, он тут же добавил:

— Но вы конечно разбавляйте, мешать не буду.

Через два часа все уселись за стол на кухне, нас пятеро, Лёлик, плюс к этому подошёл Максим и (сюрприз-сюрприз) красавица Оксана тоже на огонёк заглянула, я, сказала, недалеко тут живу, мимо шла, решила проведать. Пару табуреток пришлось у соседей попросить.

Уха оказалась выше всяких ожиданий, ну ещё бы, горбуша-то только что выловлена была, а не тряслась по кочкам и ухабам до магазинов центральной России месяц-два. Ладно, что мы её наварили огромную кастрюлю, так что хватило на каждого по две тарелки. Оксана не чинилась и не строила из себя недотрогу, а активно поддерживала беседу, вставляя понемногу острые шпильки для особо разговорчивых. Разговор же крутился вокруг самого злободневного, вокруг Камчатки и ее обитателей.

— Я и говорю, — вещал Лёлик, подливая себе и соседям из трёхлитровой банки, где турист Серёжа развёл наш драгоценный спирт, — чего-чего, а медведей здесь, как деревьев в лесу.

— А ты видел хоть одного-то? — спросил недоверчивый Андрей.

— Вот как тебя, — быстро отвечал тот, — вышел как-то погулять за околицу нашего Приморска, вон туда примерно (и он показал в окно примерное направление), в августе прошлого года дело было, гляжу, что-то большое и тяжёлое впереди возится. Ну я сразу просёк момент и назад попытался ноги сделать, он за мной. Медведи, они суки быстро бегают, особенно если в гору, у них же задние лапы длиннее передних, вот он и припустил за мной. Вижу, что не успеваю я до домов добежать, решил на ёлку залезть.

— Так они же по деревьям лазить умеют? — продолжил сомневаться Андрей.

— Камчатские не умеют, когти у них слабые для этого дела — так вот, залез метра на четыре вверх, а он внизу прыгает, хочет меня зацепить, но не выходит. Так и просидел я на дереве битых два часа, пока ему не надоело. Вообще-то в конце лета еды в лесу много, на людей они не кидаются, но мне видно попался какой-то неправильный медведь.

— Ну за чудесное спасение, — выдал тост Петрович.

Выпили, заели ухой, далее продолжил геноссе Мыльников.

— А что, у вас тут только медведи водятся? Или ещё кто есть?

— Из крупных зверей только они, — это Максим подключился, — а если в целом брать, то рыси ещё ходят, росомахи разные, выдры, лисы, волков немного есть... Ну и птицы конечно, от орлов до топориков.

— А тигры?

— Да ты чего, какие тигры, тигры это Владик, а у нас для них слишком холодно. И змей с лягушками здесь нет, совсем нету.

— А чего так?

— Особенности эндемики, — гордо сказал умное слово Лёлик, доедая второй кусок горбуши.

— Про рыбу забыл, — это я подал реплику, — они у вас тут очень вкусные.

— Самим нравятся, — ответила Оксана, — знаете, кстати, что лосось это не вид рыбы, а семейство, а так-то их целая куча, видов лососей. Ну из тех, что здесь водятся.

— Какие например? — это я поддержал разговор.

— Горбуша, самая распространённая, то, что мы сейчас едим — мясо бледно красное, икра примерно такого же цвета, весит от 1 до 4 кило. Потом есть ещё нерка, поменьше и покраснее, у неё икра очень вкусная. И кижуч... про него почти ничего не знаю.

— Кету с чавычей забыла, — поправил её Максим, — чавыча здоровенная бывает, 10 кило и выше, а кета промежуточный вариант. И в реках у нас тут гольцы такие водятся, речной лосось, маленькие и вёрткие, их мало кто ловит.

— И они вроде бы должны на нерест где-то в это время идти? — спросил Петрович.

— Да, но чуть позже, — сказал Лёлик, — в июле-августе, тогда их можно просто сачком зачерпывать из небольших рек, куда они нереститься лезут. Горбуши, кстати, страшные становятся в это время, горб вырастает, из-за него наверно её и назвали горбушей. И мясо становится невкусным... не то, чтобы совсем в рот не возьмёшь, но невкусное, из них у нас только икру берут, остальное выбрасывают.

— Дааа, — протянул Петрович, — интересная у вас тут жизнь.

— Это мы еще про вулканы, гейзеры и землетрясения не начинали, — бодро отвечал ему Лёлик, — а как начнём, вдвойне весело станет.

— Ты вот чего лучше расскажи, — перебил я Лёлика, — про зарплаты у вас тут, а то утром начинал сам эту тему, так уж доведи до конца, всем интересно.

Народ мигом навострил уши — рыба конечно рыбой, а вулканы вулканами, но своя рубашка, она гораздо ближе к телу.

— У нас тут секретов нет, — ответил Лёлик, закуривая беломорину, — в АКИНе минималка 400 рублей, мнс-ы и младшим инженерным персоналом получают.

Оооо, раздался дружный выдох нашей приволжской команды, у нас 130 давали по приходу, а проработавшим пять лет и более можно было рассчитывать на 200, а тут сразу все 400.

— Завлабы где-то по 600 имеют, — продолжил Лёлик, — но это всё ерунда, если честно-то?

— А не ерунда тогда что?

— Завод в Сельдевой, вот что — там в районе тыщи на нос выходит, но сами понимаете, с чем это связано — радиация-шмадиация и всё такое. Но желающих там поработать хватает, очередь как на Красной площади стоит.

— Да и это ерунда по большому счёту, — это уже Максим влез, — ты лучше расскажи им, сколько тут рыбаки заколачивают.

— А что, и про рыбаков могу... если официально на сейнер устроился, то от полутора до двух тысяч, но работа только в сезон, с мая по сентябрь.

— А если неофициально? — решил уточнить я.

— Это в бригаду, которые нерестовую рыбу берут, там ещё короче сроки, с июля по начало сентября, но уж получают они там по четыре-пять тыщ чистыми, налогов-то всё равно никто не платит.

— Если разложить это на весь год, то завод-то походу выгоднее получается, — сказал Петрович.

— Да, наверно, — согласился Лёлик, — но на рыбаках у нас тут тоже эта лестница не заканчивается.

— Какая лестница? — не понял Андрей.

— Ведущая в небо, — пояснил Лёлик, — золотодобытчики и по десять-пятнадцать штук в месяц могут заколачивать.

— А у вас тут и золото есть?

— Ну как не быть, оно во всей Сибири есть. Но там свои нюансы имеются...

— Какие?

— Бандитский это промысел, многие с него не возвращаются... опять же соблазны большие, закрысить там пару-тройку самородков или кулёк золотого песка, если поймают, это срок от пятерика до червонца. Да и может не повезти, пустая порода попадётся, тогда за весь сезон шиш с маслом привезёшь, а не тыщи, но так конечно редко бывает.

— Откуда ты это всё знаешь? — подозрительно посмотрел на Лёлика на старший, но тот не стушевался:

— Оттуда, от верблюда — у нас тут городок маленький, тут все и всё знают.

— Давайте я про отпуск байку расскажу, — разрядила обстановку Оксана.

— Давай, — поддакнул ей я, смотреть на неё было одно удовольствие, а когда она начинала говорить, так вдвойне.

— У нас тут отпуска немаленькие, два месяца каждому полагается по умолчанию, да многие не ходят каждый год, копят их. Так вот в прошлом году один наш сотрудник скопил отпусков за шесть лет, получился у него целый календарный год, ну и уехал на Большую, как у нас тут говорят, Землю отдыхать и веселиться — у него дом где-то на югах вроде имелся. Проходит год, и за пару дней до того срока, как ему надо бы на работу выходить, вместо него прилетает телеграмма начальнику, "прошу неделю за свой счёт". Недогулял парень...

Собравшиеся развеселились.

— А теперь про вулканы рассказали бы, — попросил турист, — это ж такая экзотика, какой нигде больше не найдёшь.

— Ну почему нигде, — отвечал ему Максим, — в Новой Зеландии например такого добра хоть отбавляй. Или в Исландии тоже.

— А ты был там или собираешься? — подколол его я.

— Пока не был, но зарекаться не буду, — не стал вестись на развод Макс, а просто продолжил, — вулканы чего, вон они, смотри в окно.

Все дружно повернулись к окну и увидели по крайней мере одну высокую вершину со снегом на верхушке.

— Это Авачинская сопка, у нас все вулканы сопками зовут...

— Слово какое-то дурацкое, — подумав, сказал начальник.

— Слово как слово, — не стал особо спорить Макс, — от древнеславянского "соп", говорят, что означало вал, холм, насыпь... оттуда же слово "сыпать". Так вот, Авачинская сопка тихая и мирная, последний раз извергалась где-то до войны ещё. Около трёх километров в высоту, на вершину тропа ведёт, без всякого снаряжения можно подняться примерно за пять-шесть часов, если есть желающие, могу сопроводить.

— Есть желающие, есть! — немедленно выскочил турист Серёжа.

— Ну и славно, на выходных сходим. А чуть подальше к северу Корякская сопка, повыше и поактивнее. А если на юг смотреть, там Мутновка, это вулкан посерьёзнее, постоянно дымится и рядом с ним есть такие горячие источники, у нас их Дачными называют. Почти что гейзеры, но попроще.

— Насколько попроще?

— Ну фонтанчики есть конечно, но невысокие. И нерегулярные — настоящие-то гейзеры, которые возле Ключей, они строго по расписанию извергаются, а тут как придётся. И речка там еще есть, которая от этих гейзеров вытекает, Паратунька называется.

— Интересное название...

— Да, что-то местное, ительменское — так вот, в этой Паратуньке купаться можно, типа лечебные ванны, как в санатории практически.

— Вот бы попробовать...

— Какие вопросы, туда дорога есть, вообще у нас тут с дорогами плохо, горы сплошные, а до Паратуньки проложена и даже автобус пару раз в день ходит, можно смотаться.

А тем временем уху мы всю съели, да и спирт почти что к концу подошёл, я даже удивился — три литра на восьмерых и ни в одном глазу, вот что здоровая натуральная природа Камчатки делает. Напоследок поговорили о том месте, куда нам предстояло добраться, бухта Ольховая называется.