Рие-Йиес переводил взгляд с клыкастой физиономии Гартогга на лицо Флегмина, его длинный нос, наполненный кровью. Когда он будет дома на Киньене, ему никогда больше не придется снова смотреть на двуглазых.
Гартогг забросил тело на массивные плечи и неспешно удалился, неразборчиво фыркая.
— Не забудь! — крикнул в след Рие-Йиес. — Я нашел его возле комнат Эфанта Мона!
Как только охранник: ушел, Рие-Йиес заглотнул все содержимое фляги, делая паузы, лишь чтобы перевести дух. Жжение растеклось от его первого желудка по каждой клетке его тела. Глазные стебельки задрожали, колени начали подгибаться, и его охватило блаженное оцепенение. Тут его череп заполнил странный ревуший звук. В нем он почти мог различать голоса, в особенности один — — резкий, рокочущий голос Джаббы. Он слышал его раньше, это кошмарное воспоминание на грани сна.
Повар исчез, и это было первым его разумным поступком. Рие-Йиес спотыкаясь вышел из кухни, едва ли осознавая, куда он идет по покрытым грязью туннелям.
Но где же было это проклятое звено взрывателя? Коридор петлял частыми поворотами, пока Рие-Йиес не начал понимать, что он ведет его ни в свою комнату, ни обратно в зал аудиенции Джаббы, а глубже и глубже в лабиринт под дворцом.
Рие-Ииес остановился на незнакомом ответвлении, дыхание булькало в горле, голова кружилась, стебельчатые глаза бешено вращались. Здесь, далеко от обжитых верхних уровней, с влажных каменных стен стекали комья светящейся грязи… Воздух пах влагой и немного металлом.
Куда идти? Ругаясь на двух языках, Рие-Ииес повернулся к следующему проходу, ведущему, казалось, в правильном направлении. Он направился по нему, шлепая по лужам едко пахнущей воды, обдирая локти о грубые каменные стены. В его голове мелькали образы, словно пьяный дурман. Подсознательно он почувствовал давление — где-то глубоко внутри, твердое, как металл, и уловил отблеск внезапного поглощающего пламени. Внезапно перед ним взорвалась стена огня, языки пламени тянулись к нему, хватали его…
Он потряс головой. Видения все приходили, сильнее и отчетливее с каждым шагом…
Пламя поднялось, еще более живое и устрашающее, чем раньше. Его кожа сгорала в ослепительном жаре, глаза обугливались на своих стебельках и лопались. ..
Он обнаружил, что смотрит на широкую белую равнину, заметенную снегом и сверкающими крупицами льда, он видел синие замерзшие расселины и большие военные машины, неуклюже идущие вперед…
Он моргнул, и его глазам предстало болото, покрытое буйной растительностью, потрепанный истребитель-«крестокрыл», тонущий в жиже, зеленые изгибы лоз и деревьев, яркие кляксы цветов, крики крылатых ящериц…
Образ резко сменился на просторный зал, уставленный полками и странными машинами, на этих полках стояли стеклянные купола, в каждом из которых в призрачном розовом свете пульсировал мозг, отделенный от тела…
Его передний глаз наконец-то прояснился, и Рие-Ииес понял, что стоит в «мозговом зале». Б'о-маррские монахи. В помещении было тихо, освещение было слабым, кроме дисплейных огоньков и розового свечения сосудов. Его сердце, прерывисто забившееся во время огненных видений, снова успокоилось. Он провел по губам узким языком.
Этих мозгов нечего бояться, сказал он себе, это просто остатки тех выродившихся двуглазых монахов, вырывших эти туннели за много веков до того, как Джабба их обнаружил. Их голые мозги только и могут, что сидеть здесь, каждый в своей стеклянной тюрьме, без всякого движения, кроме медленной пульсации.
Шепот прошелестел, как ткань по камню, и заставил Рие-Йиеса вихрем развернуться. Из теней выскользнула фигура в просторном плаще и застыла в центре помещения. Рие-Йиес не мог определить ни ее расу, ни пол, капюшон полностью скрывал ее лицо. Пока он в изумлении смотрел на нее, фигура подняла одну руку. Рукав упал, открывая человеческую руку, тонкую, как кость скелета, с бледной кожей, натянувшейся на гротескно деформированных суставах.
Из таинственной темноты под капюшоном послышался голос: — Огонь — это лишь предупреждение, — проскрежетал он. — Внемли ему и скажи своему ужасному хозяину, пусть покинет навсегда это место.
Затем фигура исчезла.
Стебельчатые глаза Рие-Йиеса дрожали. Он удивленно заблеял, но быстро взял себя в руки. Было ли это предупреждение? Или знамение? Предсказание будущих событий?
Он не понимал другие образы, кроме огненной бури — она казалась такой реальной. Что это означало?
Рие-Йиеса окатило волной восторга. Удача Доэллин была с ним. Он добьется успеха, это было предсказано! Потеря звена детонатора — не более чем небольшая задержка. Джабба сгинет во всплеске очищающего огня, и его мерзкая двуглазая команда вместе с ним. Имперский префект Тальмонт откроет Рие-Йиесу путь домой на Киньен.
Похрюкивая от счастья, Рие-Йиес поспешил из мозгового зала и каким-то образом нашел дорогу назад, поднявшись на знакомые уровни. Он был на пути к своей комнате, упоенный успехом, когда еще один охранник-гаморреанец спешно пробежал мимо него, вытаскивая оружие.
— Эй! — сказал Рие-Йиес. — Как насчет сыграть в одну игру?
— Кто-то хочет похитить украшение Джаб-бы! — прорычал охранник; его речь была более разборчива, чем у бедолаги Гартогга. — Иди за мной!
Рие-Йиес поспешил за гаморреанцем. Уверенный в успехе миссии, он мог расслабиться и радоваться жизни. Возможно, Джабба скормит вора ранкору — а это всегда хороший повод для пари.
Весь следующий день, когда обнаружилась истинная личность охотника за головами, Рие-Йиес сохранял безрассудную уверенность. Девушка, которая заняла место Оулы, была столь же отвратительна, как все двуглазые, кого он видел, но какое это имело значение? Ему недолго придется смотреть на нее. Даже вспыльчивость Эфанта Мона не могла вывести Рие-Йиеса из себя, а вот Тессек выглядел чем-то обеспокоенным.
Со своего привычного места в зале аудиенций Рие-Йиес наблюдал за фокусами молодого джедая. Битва с ранкором была занятной, несмотря на то что Рие-Йиесу пришлось выложить целый карман кредиток за проигранные ставки. Неважно, он еше отыграется, Малакили, надсмотрщик за ранкором, будет не один месяц безутешно горевать по потерянному любимцу и станет легкой добычей.
— Джабба, тебе следовало заключить с нами сделку, — сказал молодой джедай, когда его уводили.
Что за нелепая угроза? Даже не проклятие: «Да прогрызет тебя изнутри тысяча тускенских червей!» Или извинение: «Простите, у меня аллергия на злых ранкоров». Или что-то оригинальное, вроде: «Поздравляю, за этот правильный ответ вы получаете полный набор имперских энциклопедий!» Вряд ли это бы его спасло, хотя Джабба был известен тем, что мог простить того, кто сумел сильно развлечь его, а Рие-Йиес знал об этом хорошо.
Кроме того, Джаббе было суждено умереть от руки Рие-Йиеса. Это предвещали странные видения монаха. А так как секретная бомба еще не была готова, было совершенно безопасно подняться на баржу и насладиться зрелищем казни. Рие-Ииес чрезвычайно любил слушать крики, доносившиеся из Великого провала Каркун, когда жертвы сарлакка испытывали первые муки от действия его пищеварительных соков. Иногда Рие-Ииес и Барада делали ставки, как долго продлятся крики — пока не будут разъедены голосовые связки жертвы или пока яд сарлакка не введет ее в бесчувственное состояние, этого никто не мог сказать точно.
День был обжигающе жарким и сухим, как все дни на Татуине. Рие-Ииес занял свое место рядом с Джаббой, не настолько близко, чтобы раздражать Тессека, но достаточно, чтобы показать верность. Он позволил себе отвлечься, так как казнь во многом походила на остальные. Один боковой глаз наблюдал омерзительные желтые пески, другой — — столь же омерзительную танцовщицу, теперь сжавшуюся в комок у подножия трона Джаббы.
Когда новый дроид Р2 прокатил мимо, развозя напитки, Рие-Ииес выбрал розово-зеленый «Бластер банты». Он весь шипел и пенился. Через мгновение его зубы стучали, а глаза словно пылали огнем. Он залил его «Вуки-ванго», коктейлем из суллустианского джина, смешанным, но не взболтанным.
Доэллин знает, этот дроид Р2 умел смешивать напитки! Рие-Ииес задумался, нельзя ли будет как-нибудь забрать дроида с собой на Киньен.
Гвалт, доносившийся из тюрьмы, раздражил и встревожил его. Рие-Ииес подковылял к перилам и высунулся. Кто-то размахивал светомечом, и там стоял сплошной крик. Двое новых дрои-дов перестали подчиняться запрограммированным шаблонам. Рие-Ииес схватил «Рамми-то-ник» у Р2, до того как тот скрылся из виду.
На палубе кипело безумное действо. Во всех направлениях свистели выстрелы бластеров и лазеров. Джабба ревом оглашал приказы, в то время как охранникигаморреанцы носились и визжали. Мимо Рие-Йиеса промчался виквай, расплескав его напиток, и поспешил к борту баржи.
Рие-Ииес оглянулся в поисках надежного укрытия. После секундной заминки и взгляда на нескольких защитников Джаббы, свалившихся в утробу сарлакка, он решил остаться там, где был, — за репульсорными санями Джаббы. Он заметил, что Тессек рке испарился, предоставив Джаббе самому спасать свою шкуру. Неужели этот тупоумный подумал, что Джабба этого не заметит?
Рие-Ииес отшвырнул пустой стакан, потом постарался думать, как должен поступить верный слуга, защищающий хозяина. В этом деле воображение его подвело.
Внезапно двуглазая женщина вскочила на ноги и обмотала цепи вокруг головы Джаббы.
Ар-р-рх! УН-НХ! Джабба издал несколько нечленораздельных стонов, когда цепи вонзились в складки его шеи. Его глаза закатились и массивное тело раздулось.
Человеческая женщина навалилась на тушу хатта и натянула цепи с удивительной силой для тонких конечностей. Доэллин не дай ей удачи, она хоть думала, что делала?
Джабба остановил взгляд на Рие-Йиесе, снова взревел, подняв короткую плотную руку в его направлении.
Рие-Ииес помедлил. Он прекрасно знал, что Джабба приказывает ему прийти на помощь. Но что, если он сделает вид, будто не заметил, если он не сделает… ничего? Какая заманчивая идея! Все, что нужно сделать, — подождать еще несколько мгновений, пока рабыня не сделает все за него, и он будет в расчете с Империей.
Но если Джаббе каким-то образом удастся выжить — а он это мог, так как хатты славятся своей живучестью, — Рие-Ииес мог утверждать, что пытался спасти его. Возможно, ему следовало подойти немного ближе, чтобы это выглядело убедительно…
Шагнув к бьющемуся в судорогах хатту, Рие-Ииес снова почувствовал металлическое давление глубоко внутри. Голос Джаббы, искаженный и скрежещущий, отдавался в его черепе. Он пошатнулся, стебельчатые глаза задрожали, он сжал голову руками. Он слышал, как его собственный голос блеял от ужаса, видел маленькие яркие взрывы в глазах, как миниатюрные огненные бури.
Передним глазом Рие-Ииес смотрел на рабыню, которая все дергала и дергала цепь, запрокинув голову назад от усилий, напрягая мышцы на голых руках. У Джаббы высунулся подрагивающий язык. Клейкая слюна стекала на его раздутый живот. Глаза его горели, как раскаленная медь.
Теперь Рие-Ииес чувствовал жесткое металлическое устройство в собственном теле и приказание, словно вживленное в его разум. Он вспомнил, как медтехники Джаббы склонились над ним, вскрывая его тело, повторяя кодовую фразу снова и снова, приказывая ему забыть…
Теперь он знал, какие слова Джабба так яростно силился произнести — команду сжать руками цель, тогда мысленный триггер взорвет бомбу ультракороткого диапазона в его животе.
Ноги Рие-Йиеса медленно шагнули к женщине-человеку. Отвлеченная борьбой, она не заметила его. Его руки поднялись, протянулись…
На мгновение его охватили видения, явившиеся ему в мозговом зале. Проклятие Б'омаррских монахов, он все понял не так! Огонь был не взрывом баржи Джаббы, это была бомба в его собственном животе. Рие-Ииес заблеял и начал извиваться, но его тело больше не подчинялось ему и неумолимо приближалось к цели. Он не мог свернуть с пути. Он уже почти чувствовал раздирающий его взрыв, огненную вспышку…
Приказание исчезло, как жизнь из выпученных глаз Джаббы. Из углов его рта выплеснулась вонючая черная жидкость. Его хвост рефлексивно дернулся и затих.
Облегчение пронеслось по телу Рие-Ииеса, как летний ветер по заросшим травою полям. Он прислонился к ближайшей стене. Его ноги были словно стеклянные. Он не мог поверить, что все закончилось — Джаббы больше нет. Его имя обратится в пыль, пепел его империи будет развеян горячими ветрами Татуина. И он, Рие-Ииес, будет ликовать всю дорогу на пути к Киньену.
— Ма-а-а-а-а! Рие-Йиес набросился на неподвижное тело хатта, собираясь его пнуть. — Ну, кто теперь смеется, ты, мерзкий двуглазый червь? Грязная пиявка!
Женщина окинула Рие-Йиеса загадочным взглядом. В следующее мгновение робот Р2 разрезал ее цепи. Она проворно соскочила на пол и умчалась в направлении палубной пушки.
Рие-Ииес сделал глубокий вздох и собрал воедино свои мысли. Как только узники будут повержены и сброшены в яму, тело Джаббы будет обнаружено, и РиеИиесу лучше здесь не быть. Кто бы ни принял власть, Биб Фортуна или, может быть, Тессек, они вполне могут казнить убийцу Джаббы, чтобы укрепить свои позиции. Нет, безопаснее всего будет исчезнуть, пока он мог добраться до Мое Айсли. Там он найдет мед-техника и ему удалят бомбу.
Баржа содрогнулась под ногами Рие-Йиеса. Его стебельчатые глаза задрожали, и с губ сорвалось испуганное блеянье, когда он вспомнил видение огня. Было ли предупреждение неверным? Где-то в глубине рассудка он слышал рокочущий смех Джаббы, низкий и зловещий.
Сильный удар сотряс палубу. Рие-Йиес смотрел, как стена огня взметнулась ему навстречу. С нижних уровней вырвался удушливый дым. Ударная волна подбросила его тело в воздух. Обломки неизвестного металла разлетелись во всех направлениях.
Его словно объяли края огненной преисподней. Боль обожгла легкие. За мгновение до полной тьмы он уловил запах, сладкий и знакомый, увидел исчезающий образ мерцающих серебристых полей и зрелых трехгрудых женщин, легкими скачками бегущих ему навстречу.
Джон Грегори Бетанкур
Байки из дворца Джаббы Хатта-10: А группа продолжала играть (История оркестра)
* * *
Как группа попала на Татуин Эвар Орбус отложил зачехленный микрофон, потянулся от души всеми восемью щупальцами и смахнул пыль с воз-духозащитных очков под всеми четырьмя глазами яйцеобразной головы.
Наконец-то, подумал он. Я добился успеха. Он медленно оборачивался, глядя по сторонам со своим напитком, неподалеку от космо-порта Мое Айсли. Несмотря на поздний час, повсюду царила суматоха, в которой были и люди, расхаживающие между посадочными площадками, и имперские штурмовики, дроиды и толпы прочих существ с сотен различных миров. В небе ведущее солнце сползало за туманный горизонт, его ведомое солнце следовало за ним. Он чувствовал прилив возбуждения и жгучее желание скорее начать обустраиваться. Эта планета походила на его родной мир больше, чем какая-либо из попадавшихся ему во время путешествий. Он думал о том, как ему будет хорошо здесь.
