Поневоле-1

... — Допрыгался, значит, — хмуро выслушал известия о гибели Дрына Окунь. В то, что Дрын случайно упал в реку и утонул, прожжённый торговец не поверил. Из всего этого ясно виднелись следы чужака Белова. В своё время Окунь отказался помочь Скору в нападении на чужака, хотя и тому ничего не сказал. Оставил всё на усмотрение богов, и, как оказалось, был прав. Что ж, придётся помочь Белову, искупить своё молчание, свой грех. Знать, силён чужак, не только дорогие вещицы имеет, но и за себя постоять может. Да и боги ему явно помогают.

— Вовремя я одумался его обманывать, ой, вовремя. Спаси, Сварог и Велес, — купец встал и отправился к домашнему пантеону любимых богов. Выбрал там самых нужных Велеса (бога торговли) и Сварога ( покровителя мастеров), принёс их на обеденный стол, где ужинал, поставил деревянных истуканов на гладко выструганные доски. Ещё раз попросил благословения у богов и налил в деревянные чаши на руках статуэток, немного ромейского дорогого вина. Остатки выпил сам из братины, со словами, — благословите, боги, на добрую торговлю. Особенно с чужаком Беловым. Дайте мне силы и удачу, я в долгу не останусь. Буду торговать с Беловым по совести, зла против него не творить.

Глава десятая, людоловы.

Намереваясь обернуться за жерновами в два-три дня, чтобы успеть до посадки подсолнухов и сеяния ярового клина из купленного у аборигенов зерна, Белов рано утром отплыл вниз по Бражке, на корме лодки стоял лодочный мотор, в запасе была канистра на десять литров. Прошлогодние мучения при подъёме по реке Сиве против течения он повторять не собирался, тем более, что не окончившееся половодье обещало превратить подъём против течения в тяжёлый труд. Потому робинзон рискнул использовать остатки бензина, нежели мучить себя несколько дней, благо, весенние полевые работы были успешно проведены. В половодье река текла быстро, уже к обеду он добрался до Сивы, надеясь заночевать в Тывае у родни. На излучине реки мужчина подплыл к зарослям ивы, откуда послышался негромкий окрик.

— Дядя Белов, дядя Белов, — из-за кустов показался мальчишка из Тывая, — не плыви туда, на нас людоловы напали.

Он причалил к берегу, где уже собрались семеро ребятишек и три девушки из Тывая. Путая славянские и угорские слова, они рассказали, что вчера вечером на Тывай напали вооружённые люди, которые всех стали убивать и связывать, взрослые выгнали детей на улицу и велели им бежать к Белову, сами в это время пытались задержать нападавших. Что происходило дальше в Тывае, ребята не видели, ночь и всё утро они шли вдоль реки. Со слов ребят нападавших было два десятка, но Белов знал, как преувеличивают число преступников потерпевшие, поэтому взял наиболее вероятную численность разбойников не более десяти человек. Он выспросил ребят, оказалось, луков и самострелов у нападавших никто не видел, была возможность справиться с ними с помощью карабина. Мужчина оставил ребятам все запасы еды и тёплой одежды, велел идти вдоль реки вверх, добираться к нему в дом, сам быстрым темпом стал спускаться вниз по течению, внимательно оглядывая правый берег.

В полукилометре от Тывая, бывший сыщик привязал лодку в густом ивняке и, с карабином в руках, осторожно подобрался к селению, прячась за кустами. В селении было непривычно тихо, не лаяли собаки, не кричали ребятишки. Почти все двери в домах и сараях были сорваны, с уличных очагов исчезли два больших медных котла. После получаса наблюдения Белов пришёл к выводу, что в Тывае никого нет. Он быстро оглядел берег Камы, ни одной лодки не было, ни чужой, ни тывайской. Уже более уверенно, он начал обходить жилища, в которых действительно никого не оказалось. Живых. Восемь мёртвых стариков и старух лежали в своих домах. Всё ценное из селения исчезло, только просыпанные сушёные грибы говорили о том, что люди здесь жили совсем недавно. Белов начал обходить по спирали поляну вокруг селения, осматривая следы в поисках вещей или трупов, нашёл два трупика собак и протоптанную тропинку к берегу, где пленных вели к лодкам. Не найдя никого, он стал громко кричать, называя имена жителей Тывая, надеясь, что ещё кто-нибудь убежал и прячется неподалёку.

Догадка оказалась верной, вскоре к нему подошёл мальчишка лет четырнадцати, которому Белов рассказал, что встретил по дороге ребят с девушками. Узнав мужа своей односельчанки, подросток свистнул, обернувшись к лесу, крикнул что-то по-угорски. На его вызов из леса прибежали ещё двое мальчишек помоложе. Пока они добирались до селения, Силя, как звали подростка, рассказал, что нападавшие отплыли накануне вечером вниз по Каме, на трёх больших лодках, всех пленных тывайцев и награбленное имущество увезли с собой. Самое неожиданное, что в лесу мальчишки прятали раненого Ойдо, который пытался драться с нападавшими, получил несколько ранений и смог убежать в лес. Белов немедленно побежал к лесу, где лежал раненый.

Ойдо лежал возле самой опушки, под липой. Белов быстро вынес его на свет и осмотрел раны. У охотника была ссадина на голове, судя по мутному взгляду, сотрясение мозга, перелом правой руки, остальные ушибы и синяки опасности не представляли. Ойдо узнал Белова, пытался что-то рассказать, но говорил бессвязно и непонятно. С помощью ребят, робинзон уложил сломанную руку угра в лубки, перевязал открытую рану на голове, затем перенёс Ойдо в дом. Уже смеркалось, ночевать придётся в селении, ночи по-весеннему холодные. Ребята натаскали дров и уже в сумерках все собрались в жилище Ойдо, сели возле разожженного очага. Силя, дополняемый всеми подростками, рассказал, как происходило нападение. Нападавших было действительно всего двенадцать человек, все в бронях и шлёмах, с дубинками. Они напали на селение с двух сторон, по двое врывались в дома и вязали взрослых и старших детей, малышей просто запирали в жилище. Все мужчины пытались сопротивляться, их быстро оглушили и связали, только Ойдо удалось вырваться и убежать. Бежать пытались многие, но всех женщин догнали, только мальчишкам удалось скрыться. Потом нападавшие связали за ноги по два человека и заставили их носить вещи на берег, где грузили в три большие лодки. Погрузили практически всё имущество небольшой общины, от сушёной рыбы и пойманных собак, до шкурок, приготовленных на продажу, и одежды. На каком языке говорили нападавшие, ребята не поняли, возможно, по-славянски, хотя некоторые слова были совсем непонятными. Лодки уплыли по течению Камы задолго до темноты.

Белов сидел и слушал рассказы ребят, прикидывая, что можно сделать. Гнаться с утра за разбойниками, с отставанием двое суток бесполезно. Не зная никого в лицо, мальчишки в этом не помощники, они видели всё издалека, никого из нападавших не узнают. Одна надежда на Ойдо, но он в плохом состоянии, нуждается в лечении, это около двух недель, не меньше десяти дней. Да, шансов догнать пленённых тывайцев будет меньше, зато появятся реальные приметы нападающих, по ним можно попытаться отыскать разбойников, а там и пленных. Надо полагать, что людоловы не из Москвы приплыли, и не из Астрахани, а гораздо ближе. Впрочем, какая Москва и Астрахань, сейчас таких городов ещё и нет. Белов решил утром отправляться домой, с этими мыслями и задремал на полатях.

Утром пришлось задержаться для устройства похорон убитых стариков, которых хоронили по-славянски, на костре. Для костра раскатали один сарайчик, на брёвна сложили все тела и подожгли. Мальчишки крепились, удерживаясь от слёз, да и Белову тяжело хоронить убитых, глядя на разгорающийся погребальный костёр, он мысленно поклялся приложить все силы для поимки негодяев и освобождения тывайцев. Мальчишки притащили из леса спрятанную лодку, поэтому все поместились и быстро поплыли вверх по течению. Однако на вёслах шли медленно, было видно, что до вечера не успеть добраться домой. Белов опасался ночевать с раненым Ойдо в лесу, тот всё не приходил в сознание, поэтому привязал вторую лодку верёвкой и завёл мотор. Движение заметно ускорилось, удалось добраться домой буквально за четыре часа.

Ойдо очнулся утром второго дня, к счастью, практически здоровым, сотрясение мозга быстро проходило, осталось залечить сломанную руку. Он порывался бежать за похитителями, но очень ослабел и не мог даже встать самостоятельно. Два дня его откармливали бульонами, затем уже рыбой и мясом. Пока раненый выздоравливал, глава семейства загрузил всех тывайцев, их оказалось двенадцать мальчишек и пять девушек, работой по хозяйству. На самогоновой смеси он вспахал ещё полгектара земли, надо подумать о новых едоках, который засеял остатками овса, ячменя и ржи. Ребят занял прополкой овощей и рыбной ловлей. Тех четверых, что постарше, под руководством Третьяка отправил пилить лес для постройки новых домов. Даже если удастся вернуть пленённых тывайцев, жить придётся здесь, подальше от Камы.

— Белов, дай мне лодку и нож, я поеду выручать жену, — шептал ещё слабый от потери крови Ойдо.

— Оба поедем, поправляйся быстрее, — успокаивал его Белов. Он действительно собирался после выздоровления угра плыть вниз по Каме. Пока же начал уточнять приметы нападавших.

— Главного у них я запомнил очень хорошо, он коренастый, рыжий, нос картошкой. На моих глазах он убил старуху-соседку. Ещё двоих смогу узнать, высокого, со шрамом на носу, и молодого, с длинными ресницами, — вспоминал подробности Ойдо, — оба напали на меня, я их разглядел очень хорошо.

— Даю тебе ещё три дня на окончательное выздоровление, а пока побываю на Выселках, — решил Белов.

До Выселков он добирался два дня, по пути внимательно осмотрел опустевший Тывай, берег Камы. Судя по следам, после похорон в селении никто не побывал. На Выселках путник поговорил со Втором Лопатой, который подробно рассказал, кто бывал зимой, куда и когда выезжал Скор. По описаниям никого из трёх разбойников, которых видел Ойдо, Втор не узнал. Белов дал ему несколько кун и велел высматривать всех, кто похож по описанию, при их появлении запомнить имена и тех, к кому приезжали. Брат Втора уже начал ходить, бывший сыщик повстречался с ним. Тарас оказался непохожим на брата-тугодума, он сразу заинтересовался возможностью перебраться к Белову.

— Нам с братом здесь жизни не будет, рано или поздно, Скор нас изведёт, — убеждённо говорил он робинзону.

— Хорошо, — отвечал Белов, — как только ты уйдёшь с долгом от Скора, он потребует тебя выдать на расправу и будет прав. И я с ним спорить не буду. Но если мы вернём захваченных тывайцев, вы с братом вполне можете жениться на любой угорке и уйти, а долг выплатить из приданого. Тогда ни у кого подозрений не будет, Скор к вам интерес потеряет. Кстати, что он говорит о Дрыне?

— Скор очень злой был, когда узнал о гибели Дрына, всё ругал Тетерю, который прохлопал ушами. Нам рассказал, что Дрын утонул. Мы этого Тетерю с двумя другими видели, зимой приходили к Скору, быстро ушли.

— Значит так, — подвёл итоги Белов, — теперь ваша с братом судьба зависит от розыска тывайцев. Найдём их, да ещё при вашей помощи, будет вам и выкуп за долг и жена каждому. Не найдём, вы уйти не сможете, вечно будете на Скора работать. Да не вздумайте Скору сказать о приметах разбойников. Всех проезжающих расспрашивайте незаметно, не знают ли, где такие живут, мол, это ваши должники или друзья.

После разговора с братьями, которого никто из выселковских, слава богу, не заметил, Белов пошёл официально доложиться Скору. Старейшина оказался дома, выслушал грустный рассказ гостя, который не упомянул о выжившем Ойдо и приметах разбойников. Скор долго выспрашивал робинзона, не видел ли кто из подростков нападавших в лицо, после отрицательного ответа старейшина Выселков облегчённо вздохнул, посетовав на сложности поиска разбойников. Он пространно рассказал гостю, что подобных случаев на его памяти не было, никогда людей на Урале не похищали, хотя на южной Волге, по слухам, такое часто случается. Поблагодарив Скора, Белов ещё зашёл к кузнецу, купил у него кувалду, заглянул к Курихе, поблагодарил, рассказал о своих курах, просто поболтал. Невзначай упомянул, что не видел ни одного рыжего человека на выселках. Куриха всплеснула руками,

— С роду не бывало у нас рыжих. На Выселках, почитай, всего из двух родов люди собрались. Из рода бобров, предок наш Бобёр пришёл на Каму три поколения назад. Да из рода гоголей, их сразу три семьи приехали, они недавно живут, лет двадцать всего. Все наши чернобровые, рыжими никогда не были. Гоголевы русые, но рыжих тоже не видели. Да я рыжих видела всего три раза в жизни, с торговцами сюда приезжали.

— Нет, вру, — задумалась Куриха, — давеча выходил один рыжий от Скора, но это давненько было, недели две назад. Больно уважительно с ним старшина разговаривал, важный, видать, купчина, нос толстый, морда здоровая, а глаз недобрый. Утром дело было, все ещё спали, а я как раз мимо шла скорового зимовья, в лес спозаранку за старыми листьями для подстилки.

— Не о рыжих разговор, ты мне вот что расскажи, — перевёл разговор Белов и продолжил выспрашивать подробности разведения цыплят, пытаясь стереть из памяти Курихи разговор о рыжих. Потом он купил у словоохотливой бабы два мешка куриного корма и ушёл.

От Курихи мужчина зашёл к родителям Влады, передал поклоны дочери и зятя, и незаметно выспросил всё, что они знали о проезжающих по Каме людях. Нашёл троих парней, которые летом по поручению Скора били Третьяка. Со всеми тремя бывший сыщик поговорил по отдельности, Елага проговорился, что видел два раза рыжего мужика со Скором. Когда Белов вернулся на берег, там выгружались лодки Окуня. Робинзон поделился с ним своим горем, торговец пообещал узнать о тывайцах в булгарских городах, куда собирался спуститься после торговли на Выселке. Одновременно Белов договорился с Окунем о встрече через три дня в устье Сивы, у пустого селения. Там путник собирался передать купцу обработанные самоцветы для продажи, Окунь, в свою очередь, прямо на берегу продал напарнику ещё два десятка самоцветов по две куны за штуку.

Добравшись домой, Белов застал Ойдо практически здоровым. Только повязка на руке выдавала полученный неделю назад перелом. Плыть в булгарские города решили сразу после встречи с Окунем, намереваясь обогнать его лодки. Вещи все уже были собраны, после плотного обеда мужчины отплыли, взяв с собой все запасы обработанных самоцветов, трофейный топор Дрына, настенное круглое зеркало, бережно завёрнутое в три слоя ткани и заложенное между досками. Старый сыщик не собирался устраивать нападение в духе боевиков, он намеревался выкупить пленников, для чего и взял самые ценные вещи из дома. Нет, если выкупить не удастся, придётся драться, однако, миром решить вопрос, всё-таки лучше. Ойдо вооружился обыкновенным топориком и охотничьим ножом из запасов Алексея.

Отплыли оба на малой лодке, куда переставили лодочный мотор, с неплохим запасом бензина. Возле разгромленного селения обоих уже ждала расшива Окуня. Никаких новых сведений, купец, к сожалению не принёс. После продажи ему половины обработанных самоцветов, в руках у Белова оказалась неплохая сумма в шесть гривен. Он подробно выспросил у купца обо всех известных селениях ниже по течению, после чего поспешил отплыть, не дожидаясь расшивы партнёра. Шли вниз по Каме на вёслах, Ойдо внимательно рассматривал берега, в надежде увидеть лодки людоловов, или какие следы от похитителей.