Евангелие от Егория

— Ска­жи, не­зна­ко­мец, мне ли те­бя кре­стить или же от те­бя мне кре­стить­ся?

По­нял Ии­сус, что по­дей­ст­во­ва­ли на Ио­ан­на его ча­ры. Мо­жет, мать-то и пра­ва? Мо­жет, и есть в нем не­что бо­же­ст­вен­ное? Но от­ве­тил он Ио­ан­ну на во­прос во­про­сом:

— Не я ли к те­бе при­шел?

Вро­де ни да, ни нет... Не по­лу­чив пря­мо­го от­ве­та, Ио­анн со­всем сму­тил­ся, со­мне­ния за­кра­лись в его ду­шу: "Не ина­че, как он... Не ина­че, как он..." И серд­це ра­до­ст­но за­ко­ло­ти­лось: "Сбы-лось-сбы-лось— сбы-лось..."

Уве­ро­вал Ио­анн, что спо­до­би­лось ему кре­стить са­мо­го Мес­сию. Вот ведь ве­зе­ние-то ка­кое! И при­го­то­вил­ся Ио­анн с за­ми­раю­щим серд­цем со­вер­шить свой не­за­мы­сло­ва­тый об­ряд кре­ще­ния Ии­су­са.

Хо­тя уже пе­ре­ва­ли­ло за пол­день, все еще па­ли­ло без­жа­ло­ст­ное июль­ское солн­це, жар­кий лип­кий воз­дух об­во­ла­ки­вал те­ло. Ды­шать бы­ло труд­но. Па­ри­ло, как пе­ред гро­зой. Свин­цо­вая ту­ча уже за­сти­ла го­ри­зонт, не­умо­ли­мо над­ви­га­ясь на тол­пу, сгру­див­шую­ся на бе­ре­гу ре­ки.

— Ка­бы эта гро­за не на­ру­ши­ла об­ря­да кре­ще­ния, — по­ду­мал Ио­анн, — глу­по же мне кро­пить их во­дой, ко­гда свер­ху об­ру­шит­ся ла­ви­на до­ж­дя! Да и ос­та­нут­ся ли? Ведь при пер­вых же соч­ных гро­зо­вых ка­п­лях с не­бес, раз­бе­гут­ся все, кто — за го­род­скую сте­ну по до­мам, а кто — под кус­ты да под де­ре­вья...

От жа­ры и дол­го­го и на­пря­жен­но­го дня кре­ще­ния —

по­че­му-то на­ро­ду в тот день при­ва­ли­ло не­обыч­но мно­го — у Ио­ан­на гу­де­ла го­ло­ва и в гла­зах бе­га­ли тем­ные бу­каш­ки-му­раш­ки. И ко­гда Ии­сус вхо­дил в ре­ку, за­сло­нив сво­ей го­ло­вой для Ио­ан­на солн­це, то по­ме­ре­щи­лось то­му, что буд­то лу­ча­ми оза­ре­на го­ло­ва Ии­су­со­ва.

Во­шел Ии­сус в ре­ку, и кре­стил его Ио­анн.

"Хо­ро­шо, — по­ду­мал Ии­сус, — что Иор­дан не Ганг, а то бы по­раз­нес Ио­анн за­ра­зы по Па­ле­сти­не сво­им об­ря­дом!"

Ко­гда же вы­хо­дил Ии­сус из во­ды и уже под­нял­ся на по­ло­гий бе­рег ре­ки, вспо­ло­хи даль­них зар­ниц вспых­ну­ли на не­бе, и по­чу­ди­лось Ио­ан­ну, что свет­лый оре­ол опять оза­рил го­ло­ву не­зна­ком­ца...

Ог­ля­нул­ся Ии­сус на Ио­ан­на и по­ду­мал: "Есть что— то при­тя­га­тель­ное в его дей­ст­ви­ях и ре­чах. Но путь, ко­то­рый он вы­брал для про­по­ве­до­ва­ния сво­их идей — не­вер­ный. Мно­го ли мож­но об­ра­тить в свою ве­ру, де­лая все в оди­ноч­ку, да­же ес­ли эта ве­ра, дей­ст­ви­тель­но, хо­ро­ша? Нет, я пой­ду дру­гим пу­тем! Я со­бе­ру груп­пу вер­ных уче­ни­ков, ко­то­рые по­сле­ду­ют за мной и бу­дут про­по­ве­до­вать то, че­му я их нау­чу. Один в по­ле не во­ин, а уж по ко­ле­но в во­де — и тем бо­лее!"

Ту­ча при­бли­жа­лась не­умо­ли­мо. Вот уже по­вея­ло ос­ве­жаю­щим пред­гро­зо­вым ве­тер­ком. Млад­шие бра­тья са­му­мов — ма­лень­кие змей­ки-во­ро­ноч­ки по­тя­ну­лись ввысь от пыль­ной зем­ли, пы­та­ясь ото­рвать­ся от нее, взле­теть вверх, к не­бе­сам. Но они бы­ст­ро уми­ра­ли, а под­ня­тые ими со­ло­мин­ки да жух­лые ли­стья бес­по­мощ­но па­да­ли об­рат­но на зем­лю. Но ма­лень­кие вих­ри за­ро­ж­да­лись вновь и вновь, что­бы опять так же бес­слав­но по­гиб­нуть... С при­бли­же­ни­ем ту­чи буд­то на­сту­па­ли преж­де­вре­мен­ные су­мер­ки. Лю­ди суе­вер­но по­гля­ды­ва­ли на ту­чу, как на что-то жи­вое и не­доб­рое, что мо­жет при­нес­ти им вред сво­им не­дру­же­люб­ным при­бли­же­ни­ем.

Ио­анн бла­го­ра­зум­но свер­нул про­цесс кре­ще­ния, объ­я­вив уже впол­не чле­но­раз­дель­но, что­бы те, кто не по­лу­чил кре­ще­ния и бла­го­сло­ве­ния се­го­дня, при­хо­ди­ли бы зав­тра по­ут­ру. Се­го­дня пусть си­лы не­бес­ные ок­ро­пят сам Иор­дан, что­бы бы­ло у не­го вдо­сталь во­ды для стра­ж­ду­щих и жа­ж­ду­щих. При­хо­жа­не (а как их на­звать ина­че: они же при­шли!), гал­дя и тол­ка­ясь, пом­ча­лись внутрь го­род­ской сте­ны, что­бы ук­рыть­ся от силь­ной гро­зы, ка­кой не бы­ва­ло уже мно­го-мно­го ме­ся­цев. Толь­ко Ио­анн ни­ку­да не спе­шил: не­бо бы­ло его кро­вом, зем­ля бы­ла его оби­те­лью. Кро­ме это­го, он ни­че­го не имел. А к не­взго­дам жи­тей­ским он уже при­вык. Он не ри­ск­нул спря­тать­ся под раз­ве­си­стым пла­та­ном — не­ро­вен час, уго­дит в не­го мол­ния! — а за­брал­ся под гус­тые — не про­де­решь­ся! — кус­ты мож­же­вель­ни­ка.

Ии­сус же не спе­ша, но уве­рен­ным ша­гом так­же на­пра­вил­ся в сто­ро­ну го­род­ских во­рот: по­ра бы­ло ис­кать ноч­лег. А зав­тра... А что зав­тра? На­до вре­мя, что­бы со­брать­ся с мыс­ля­ми, по­ду­мать, ре­шить, как жить даль­ше. По­сле мно­гих лет стран­ст­вий по по­лу­ден­ным стра­нам, он не­мно­го от­вык от ро­ди­ны, от ее обы­ча­ев, да­же от ее язы­ка...

Он ре­шил на вре­мя уда­лить­ся от лю­дей и то­же по­жить от­шель­ни­че­ской жиз­нью. Вот толь­ко прой­дет эта гро­за... Да, ро­ди­на встре­ча­ла его гро­зой... Он не был суе­ве­рен, но был глу­бо­ко убе­ж­ден, что про­сто так ни­че­го не бы­ва­ет.

Он вспо­ми­нал го­ды, про­ве­ден­ные в Пер­сии и Ин­дии, вспо­ми­нал, как хо­ро­шо бы­ло по­гру­жать­ся в нир­ва­ну бу­ду­чи да­ле­ко-да­ле­ко от лю­дей, от мир­ской суе­ты, от все­го, что за­сло­ня­ло свет­лые не­бес­ные ви­де­ния... Да, он не­пре­мен­но по­сле­ду­ет при­ме­ру Ио­ан­на — по­быть од­но­му так не­об­хо­ди­мо!

А гро­за не­умо­ли­мо при­бли­жа­лась Вот уже раз­да­лись пер­вые рас­ка­ты гроз­но­го гро­зо­во­го гро­ма, ве­тер за­кру­тил уже не­шу­точ­ные вих­ри, пе­сок и да­же мел­кие ка­муш­ки боль­но ко­ло­ти­ли, осо­бен­но по об­на­жен­ным мес­там: по но­гам, по ру­кам, по ли­цу. Убо­гий хи­тон бу­к­валь­но сры­ва­ло с те­ла. Ии­сус не удер­жал­ся и по­бе­жал в сто­ро­ну го­род­ских во­рот, при­кры­вая гла­за ру­ка­вом сво­ей оде­ж­ды.

Что же не­сла с со­бой эта гро­за?..

СИ­МОН И АН­Д­РЕЙ

По­сле кре­ще­ния, Ии­сус все­рь­ез за­ду­мал­ся о том, как и ра­ди че­го жить даль­ше. Про­жив око­ло ме­ся­ца в пус­ты­не, он бо­лее или ме­нее чет­ко сфор­му­ли­ро­вал бли­жай­шую цель: со­брать от­ряд вер­ных и убе­ж­ден­ных по­сле­до­ва­те­лей, от­то­чить идеи но­вой ве­ры и на­чать рас­про­стра­нять но­вую ве­ру в Га­ли­лее и Иу­дее.

Идя от Иор­да­на на се­вер, он до­б­рал­ся, на­ко­нец, до при­мор­ско­го го­ро­диш­ка Ка­пер­нау­ма. Соб­ст­вен­но го­во­ря, при­мор­ским этот го­род мож­но бы­ло на­звать лишь с боль­шой на­тяж­кой, ибо мо­ре са­мо бы­ло на са­мом де­ле озе­ром Кин­не­реф, ко­то­рое га­ли­лея­не гор­до на­зы­ва­ли Га­ли­лей­ским мо­рем. Это уж как во­дит­ся: всяк ку­лик свое бо­ло­то хва­лит! Ну, са­ми по­су­ди­те, что это за мо­ре: с се­ве­ра на юг — ста­дий со­рок-пять­де­сят, а с вос­то­ка на за­пад и то­го не бо­лее пят­на­дца­ти!

По­бро­див по Ка­пер­нау­му, дви­нул он сто­пы свои на вос­ток и, не прой­дя и де­ся­ти ста­дий, по­до­шел к еще мень­ше­му го­ро­диш­ке — Виф­са­нии. Про­хо­дя бе­ре­гом это­го го­ре-мо­ря Га­ли­лей­ско­го, уви­дел Ии­сус двух дю­жих мо­лод­цов, по­мо­гав­ших от­цу сво­ему Ио­си­фу ла­тать ви­дав­шие ви­ды се­ти. По­дой­дя к ним, уз­нал Ии­сус, что они бра­тья: стар­ше­го зва­ли Си­мон, а млад­ше­го — Ан­д­рей. По­гу­то­ри­ли му­жи­ки, да и уго­во­рил их Ии­сус ид­ти с ним, ска­зав: "Я сде­лаю вас лов­ца­ми че­ло­ве­ков!"

— Это как? — во­про­сил млад­шой.

— "Как-как!" — Ут­ка кряк! — при­крик­нул на не­го стар­ший брат. — Вишь, ра­бо­ту нам хо­ро­шую пред­ла­га­ют. Чай, че­ло­век-то боль­ший улов, чем на­ши ры­беш­ки!

— А я что... Я как ты...

Всю свою не­дол­гую еще жизнь Ан­д­рей при­вык под­чи­нять­ся стар­ше­му бра­ту. Он его и бо­го­тво­рил, и по­баи­вал­ся, хо­тя боль­ше, чем под­за­тыль­ни­ка, прав­да, без­злоб­но­го, ни­ко­гда от то­го не по­лу­чал.

И бро­сив от­ца сво­его с не­дош­то­пан­ны­ми рва­ны­ми се­тя­ми, пар­ни, вы­ти­рая ру­ки об порт­ки, по­шли, не ог­ля­ды­ва­ясь, за Ии­су­сом.

По­нял Ии­сус, что сам-то он пер­вых двух че­ло­ве­ков уже пой­мал. Не­пло­хо для на­ча­ла! По­нра­вил­ся ему Си­мон — ре­ши­тель­ный, же­ст­кий. Имен­но на та­ких дер­жит­ся лю­бая ар­мия: при­ка­зы не об­су­ж­да­ют, на­чаль­ник все­гда прав. И ска­зал ему Ии­сус:

— Ста­нешь ты от­ны­не не Си­мон, а Ки­фа, что оз­на­ча­ет "ка­мень", ибо по­ве­рил ты мне твер­до и без раз­ду­мий! По-гре­че­ски же имя твое бу­дет Пётр. Бу­дешь ты с это­го дня мо­ей пра­вой ру­кой.

И по­шли они уже втро­ем: Ии­сус и бра­тья Ио­сие­вы.

ИА­КОВ С ИО­АН­НОМ И ФИ­ЛИПП

Не про­шли они и па­ры ста­дий, как уви­де­ли дру­гих двух брать­ев — Иа­ко­ва и Ио­ан­на, на бе­ре­гу око­ло лод­ки с от­цом их, Зе­ве­де­ем. Ио­сиф, отец Си­мо­на и Ан­д­рея, был в ка­ком-то даль­нем род­ст­ве с Зе­ве­де­ем, они час­тень­ко ха­жи­ва­ли друг к дру­гу на ча­шу ви­но­град­но­го ви­на, же­ны их бы­ли близ­ки, а по­се­му и пар­ни бы­ли друж­ны с дет­ст­ва. Петр, по­дой­дя к Иа­ко­ву и Ио­ан­ну, по­звал их по­дой­ти по­слу­шать, что им ска­жет ум­ный че­ло­век. Те со­гла­си­лись и, ра­зи­нув рты, слу­ша­ли, что го­во­рил им Ии­сус: боль­но уж ув­ле­ка­тель­но Ии­сус ри­со­вал бу­ду­щее.

Иа­ков по­че­сал те­меч­ко и ска­зал, что на­до с от­цом пе­ре­го­во­рить. Отец лег­ко от­пус­тил сы­на, на­де­ясь, что с от­хо­же­го про­мыс­ла сын при­не­сет до­мой боль­ше, не­же­ли ра­бо­тая с ним: улов нын­че был не­важ­ный, по­из­ве­ли, ви­ди­мо, ры­бу в мо­ре-озе­ре. Ио­анн то­же стал ка­ню­чить и про­сить­ся с бра­том. "Да мал ты еще!" — про­бур­чал Иа­ков, но ус­ту­пил на­зой­ли­вым прось­бам сво­его млад­ше­го бра­та. Итак, по­лу­чив бла­го­сло­ве­ние от­ца, оба бра­та Зе­ве­дее­ва так­же по­сле­до­ва­ли за Ии­су­сом.