Берег мой. Книга 1

— Тсс!

Они поравнялись с мужским душем и примолкли.

— Опять у них двери нет, — проговорила Ольга с досадой, когда душ остался позади.

— А когда была? — удивилась Саша.

— Вот как раз вчера и была, видать, поставили на каникулах, и опять нету. Осторожно, труба!

— Помню, — Саша пригнулась, чтобы не задеть головой лохмотья грязной стекловаты, свисавшие с толстой трубы.

В какой ужас приводил ее в первые дни этот подвал с сырыми заплесневелыми стенами и трубами, облепленными не то пылью, не то паутиной. Не говоря уже о самом душе с мокрым кафельным полом, погнутыми кранами, склизкими скамейками, и — самое отвратительное — дырой в фанерной загородке перед дверью, как раз напротив замочной скважины. Дыру затыкали ватой или бумагой, забивали доской даже, но то и дело кто-то все это отдирал, и дыра зияла и, вроде бы, расширялась, навевая мысли о том, что есть среди жителей общаги, таких интеллигентных ребят, натуральные извращенцы, любители подглядывать.

Но сейчас, раздеваясь, Саша с радостью думала о том, как встанет под горячие струи воды, и не надо держать этот душ в руках, боясь набрызгать на пол. На дыру ей было начхать — кто смотрит, тому пусть и стыдно. Стены выглядели вполне чистыми, а что "плачут" — так то от пара, и скамейки вполне годятся для того, чтобы разложить на них пакетик с мыльницей и мочалкой и поставить ногу в сланце. Словом — мыться можно от души, да еще болтать или петь, и нежиться под душем. Дома в ванной так не порезвишься.

— Так что Сережка-то? — вернулась она к прерванному разговору.

— А то, — Ольга посмотрела на нее исподлобья. — Я его бояться стала. Он с ума сходит. Прямо преследует уже.

— Чего ему надо? — нахмурилась Саша, догадываясь, о чем речь.

— Того самого.

Саша присвистнула. Нет, она не питала иллюзий о высокой нравственности даже своих однокурсников, чего про второй курс говорить. Вон, Тамара с Вовчиком давно уж, и не скрывают, а Веллер старше Вовки, в армии отслужил. Но вот то, что ему пришло в голову так отнестись к Ольге!

— Он злится и говорит, что я издеваюсь и хочу им манипулировать, но почему он не понимает?!

Саша растерянно глядела на поникшую подругу. Она пыталась представить себе разозленного Сергея и не могла. Ведь она завидовала Ольге! А ее так оскорбили. Саша не смогла бы внятно сказать, в чем тут суть оскорбления, но от одной мысли об этом ее передергивало, что-то сжималось в груди, и хотелось заплакать от обиды и незнакомого, отвратительного бессилия.

— Ладно, пошли мыться, — Ольга отерла слезы и пошлепала в кабинку.

Саша отправилась следом, чувствуя, как былая симпатия к Сережке мешается с неприязнью. Правда, почему он не понимает? Что Ольга — не Тамара, которая почти взрослая женщина уже, и тем более — не Ирка с их курса, известная своими похождениями на пару с Анюткой Белоконь с третьего. Анютку даже, говорят, исключить хотели после одной особо крупной истории, да родственник вступился, какой-то дядя у нее в Москве. Ну так то — они, а то — Ольга. И при чем тут манипулирование какое-то? Главное — злиться-то зачем?!!

В свои семнадцать с небольшим лет, Саша так и не приобрела мало-мальски ясного понятия о том, что же это собственно такое — близость мужчины и женщины, мужа и жены. Классе в пятом она пыталась разобраться в этом вопросе с помощью Лешкиного учебника биологии. Но сколько ни читала, ни разглядывала картинки, ничего конкретного представить себе не смогла. Спрашивать было немыслимо, даже толику интереса к этому вопросу продемонстрировать она не желала.

Но так ли это важно — что там на самом деле? Главное она знала: нормальный парень нормальной девушке ничего такого предлагать не станет — до поры. А когда она наступит, эта пора? Во всяком случае, для них с Ольгой — точно еще не наступила. И раз Сергей позволяет себе в отношении Ольги такие вещи, то он попросту ее не уважает. Обидно. Сил просто нет, как обидно!

Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Вот как, это ей — за подругу, а той каково?

3

Наташка действительно была, что называется, на вылете: из трех экзаменов у нее был сдан только один, механика. С лектором по алгебре она договорилась на четверг, это была вторая пересдача, для которой алгебраист велел выучить четыре конкретных вопроса.

С матанализом дела обстояли гораздо хуже. Кулигин вопросов на дом не задавал, и уже дважды заваливал бедную Наташку, это не считая самой первой двойки на экзамене, поставленной матанщицей третьей группы по прозвищу Внучка Фихтенгольца. Наташка утверждала, что Внучке не понравилась ее косметика. Что не нравилось в ней Кулигину, было непонятно. "Может, наоборот, ему хочется с тобой чаще видеться", — шутила Ольга. Наташке это льстило, а Саша злилась. Она с негодованием отвергала саму мысль, что Кулигина, настоящего ученого и замечательного человека, может привлекать манерная Натали, не способная взять элементарный интеграл или найти предел простенькой последовательности.

Правда, в интегралах и пределах Саша и сама не очень, но она это хотя бы сознает, и не строит из себя невесть что. Вот подучится этот семестр, тогда и поглядим.

Саша очень боялась проспать первую лекцию и, когда проснулась в половине седьмого, снова лечь не рискнула. Задумчиво оглядела полки, свою и Ольгину. Рука потянулась за "Математическим анализом" Зорича, но остановилась на полпути. На Ольгиной полке, как специально, с самого краю, лежала синяя тетрадка с надписью: "Молекулярная физика. Лекции". Саша взяла ее, пролистала. "Может, потом?" — она нерешительно оглянулась на Зорича, странное дело, никогда прежде этот учебник не казался ей таким заманчивым. Однако, записи в Ольгиной тетрадке тоже не были такими уж противными, было в них что-то родное. Давление, плотность...

"Да я ж это люблю!" — ахнула Саша, вчитываясь в неровные строчки. — Это не механика!"

"С механикой тоже надо разобраться", — напомнила она себе, садясь за стол и раскрывая чистую тетрадь. И разберется. Теперь для нее учеба пойдет как по маслу. Главное — не расслабляться и делать вовремя все уроки.

В университет Саша пришла в половине девятого. Как ни старалась она протянуть время — аккуратно переписала лекцию, со вкусом позавтракала, прогулялась по пустынной Пироговке, — но в результате до звонка осталось полчаса, и непонятно, чем их занять.

Она поднялась на третий этаж. Большая физическая была открыта. Саша вошла и остановилась. Она любила БФА — огромную, с рядами деревянных лакированных парт амфитеатром, совсем как в кино про студентов. Посередине с двух сторон было огорожено углубление с дверью в подсобку. Саша прошла к своему любимому месту: в четвертом ряду справа, у загородки. Так сказать, номер люкс. Соседнее сидение было отломано, и получался совсем отдельный столик, на котором можно удобно разложить тетрадку. На другом месте так не получится: лекции по матанализу посещал почти весь курс, полторы сотни человек минимум, и сидеть приходилось вплотную друг к другу.

Саша соскучилась в пустой аудитории. Прошлась до деканата, но никаких важных объявлений не нашла. Тогда она спустилась на второй этаж — чтобы прогуляться по галерее, раз уж выдался случай побродить по пустому университету.

Коридоры понемногу наполнялись людьми. Путь на галерею вел мимо деканата мехмата. Саша с любопытством приблизилась к "вражьему стану". Интересно, чем живут эти математики? Но доски объявлений она не нашла. Только расписание работы разных заместителей декана на двери. А на противоположной стене висели большие стенды, представлявшие кафедры факультета.

"Кафедра алгебры и логики", — было написано наверху первого стенда. Саша с недоумением рассматривала лица на фотографиях.

Странные люди. Как можно всю жизнь заниматься одной математикой? Ну, прикладной — куда ни шло, программирование, опять же. Но вот это — алгебра, логика, матанализ... Стоп!

Саша почувствовала, как теплеют щеки. Она украдкой огляделась. С первого этажа доносился гул голосов, в холле у расписания стояло несколько человек, но здесь у стендов она была одна. "Если что, притворюсь, что читаю вон тот текст", — решила она и опустила глаза на фотографию в самом низу второго стенда.

Фото была самая обыкновенная — молодой парень у доски. Только парень этот был очень похож... да нет, это он и был — Кулигин, Сергей Валентинович, что подтверждала выцветшая, но разборчивая подпись. Интересно, сколько ему тут лет? Но даты нигде не нашлось. На вид снимок был старый, и уголок оторван — наверное, кто-то пытался отклеить на память. Кто-то из влюбленных, поди, ишь какой красивый парниша. А вот и еще!

Она шагнула ближе, чтобы рассмотреть вторую фотографию. Здесь была уже целая компания. Саша узнала семинариста из Танькиной группы. Еще одного дядьку, почти лысого, с маленькими пронзительными глазками она тоже видела. А самым молодым и, как ей показалось, скромным был опять же Кулигин. Он сидел впереди всех, чему-то улыбался, но смотрел вниз. Там все были веселые. Саша, глядя на них, сама заулыбалась. Незнакомый бородач, сидевший позади Кулигина, обнимал его за плечи. И Саше подумалось, что Сергей Валентинович — душа этой компании и признанный любимец.

Позабывшая о времени, она опомнилась, лишь услышав коротенький звонок, означавший, что до начала пары осталась ровно минута. Одним духом добежала она до аудитории, нещадно кляня себя за промедление: вот как теперь пробираться на место? Дипломат уже там, с краешка не сядешь.

Но первая лекция в семестре — это первая лекция в семестре. Чтобы пройти в свой "люкс", Саше пришлось потревожить всего одного человека. Она поспешно достала тетрадь с ручкой и в ожидании уставилась на дверь. Лектор опаздывал. "А вдруг совсем не придет?" — подумала Саша и вздрогнула: таким холодом обожгла эта мысль, резануло в животе, и на глаза навернулись слезы. "Это чего со мной? — удивилась она. — Ну не придет — хорошо, пойду в читалку, почитаю молекулярку, к семинару подготовлюсь..."

— Эй, Сань, — кто-то тронул ее за плечо.

Саша обернулась. Это был Димка Панарин, одногруппник.

— Привет!

Она обрадовалась встрече, в то же время насторожилась. Панарин, как говорится, не спешил расставаться с детством, поэтому от него можно было ждать чего-нибудь в стиле школьного юмора.

— Слышь, Витек-то наш того... вылетел.

— Витька? Как вылетел? — огорчилась Саша.

Не нравилось ей слышать, что кто-то вылетал, особенно знакомые. С вылетом Игоря кое-как смирилась, а теперь Витька, хороший человек.

— А так, все три банана и фьють, — вздохнул Димка. И продолжил прежним озабоченным тоном: — Так вот, Беркович велел нового старосту выбирать. Мы решили тебя выбрать.

— Ме-ня?! — ахнула Саша. — Да вы... А кто это — вы? — прищурилась она подозрительно.

Панарин сделал вид, что ему срочно понадобилось поправить прическу. Он сдернул с волос резинку и, сунув ее в зубы, замычал — видишь, мол, говорить не могу. Саша сердито смотрела, как он нарочито медленно собирает в пучок кудрявую шевелюру. Быть старостой, конечно, почетно, но она-то тут при чем? Нет, скорее всего, Димка опять прикалывается.

— Здравствуйте, — раздалось внизу, и Саша забыла про Панарина. — Я немного опоздал, непривычно, знаете ли, после каникул, — Кулигин оглядывал аудиторию. — А почему вас так мало? — поинтересовался он. — Это что, первая сессия так ряды выкосила?

Раздался смех, посыпались объяснения.

— Ах, не приехали еще, — протянул он. — Ну хорошо, а то я подумал... Что ж, тогда начнем... вернее, продолжим наши занятия матанализом.

— Ну, так чего, будешь старостой? — проговорил сверху Димка.

— Иди ты, — пробормотала Саша, переписывая с доски тему лекции.

— Значит, будешь, — удовлетворенно сказал Панарин.

Ей хотелось ответить ему что-нибудь эдакое, но мелок Кулигина застучал по доске, и Саша решила отложить объяснение. Сейчас лекция, и нельзя пропустить ни слова. Иначе — как доказать Кулигину и всем, что она чего-то стоит? Чтобы быть физиком, нужно знать математику — в этом Саша убедилась в прошлом семестре. Ну, значит, и вперед.

4

Обычно на первых парах Сашу неодолимо клонило в сон. Особенно, если успела позавтракать. Но сегодня — удивительное дело — она чувствовала себя совершенно бодрой. И слова лектора были все понятны. "Странно, почему в прошлом семестре матан казался таким ужасным?" — недоумевала она, неторопливо выводя формулы. Звонок на перерыв принес не радость, а разочарование: пол-лекции позади, жалость какая, быстро слишком. "Погоди, — осадила себя Саша. — Это ты всегда так в начале года: новая жизнь, новая жизнь. Наверняка завтра уже забросишь всю эту учебу, не знаешь, что ли?"

Из аудитории выходить не хотелось. Почти бессонная ночь давала себя знать. Наверное, многие чувствовали себя похоже, вышли только курящие, оставшиеся сидели почти неподвижно, разговаривали вполголоса. Совсем не то было в прошлом семестре, когда перерывы мало отличались от школьных переменок. Парни, забывая всякую солидность, гонялись друг за другом, прыгали по партам и даже стрелялись жеваной бумагой.

Саша поискала глазами одногруппников. Но никого, кроме Панарина не увидела. "Эдак и на семинар никто не придет, как я одна буду?" — встревожилась она. Димка точно сбежит, хоть бы Ольга пришла, собиралась ведь на вторую половину лекции.

Ольга не пришла, зато появилась Наташка. Она вошла в аудиторию после короткого звонка и остановилась у кафедры. Увидев Сашу, помахала рукой. Вернулся Кулигин. Видимо, он ждал Наташку, сразу достал из дипломата лист бумаги и вручил ей. Они обменялись парой фраз, после чего лектор отошел к доске, а Наталья отправилась прямиком к Саше.

— Ты чего, тоже решила на лекции ходить? — спросила та, когда Наташка уселась рядом.

— Не знаю, Кулигин просил сегодня подойти, утром я не смогла встать, а теперь уж останусь, раз пришла. У нас потом английский, домой смысла нет идти.

— Вы о пересдаче договаривались? Когда теперь?

— Неясно еще, он велел позвонить завтра, вот телефоны свои дал, — она показала листок.

Саша придвинула его к себе и взяла ручку с намерением переписать — такая информация никогда не бывает лишней, но Наташка быстро убрала лист.

— Погоди, я запишу, — Саша хотела поймать листок, но Наташка была проворнее.

— Зачем тебе? — Она хитро улыбнулась.

— Просто, на всякий случай.

— Нет, ты скажи, зачем, тогда покажу.

Саша хотела равнодушно пожать плечами и вернуться к своим делам, но почему-то не получилось. Наверное, это из-за Наташкиной вредности, обычной, но порой невыносимой, надоело просто. Что ж, Саша тоже может быть вредной.

— Надо. Дай.

— Не дам.

Разозленная не на шутку, Саша схватила ручку и поспешно стала переписывать с доски формулы, стараясь на ходу сообразить, о чем идет речь. Но мысли путались, прежней ясности уже не было, и интерес к предмету тоже куда-то подевался, теперь в голову лезла откровенная чушь. Например, ей очень захотелось рассмотреть, какого цвета глаза у Кулигина, серые или карие, и узнать, сколько же ему лет. Ей самой было неловко от таких мыслей, а тут еще Натали со своими намеками, эх, хорошо тем, кто краснеть не умеет, Лешка говорит, он научился, счастливчик, научил бы сестру. К счастью, Наташка скоро перестала хихикать и извлекла из сумки ручку и толстую книжку в красной обложке.