Ленивый засранец

Внутри лежал сложенный вдвое лист, исписанный красивым, но резким и торопливым почерком, от которого так и сквозило яростью.

Граф Арак Доро - Могущества Герадии, 3 — имущество арестовано.

Пэр Гидеон Тан — Гвардейская, 17 — долг десять тысяч, судья хочет сослать на рудники лет на двадцать, но мэр против.

Пэр Ковак Рул - Вечной Короны, 9 — три тысячи долга, выплачивает частями.

Это все.

P.S. Пожалуйста, никому не говори...

Что же, рядом с пунктом "шантаж" можно смело ставить галочку. Перечитал список еще раз и постучал ногтем по второй строчке — то, что доктор прописал.

— Такси! То есть, эй, кучер! Гони на Гвардейскую!

* * *

Дом Гидеона выглядел довольно скромно: два этажа, кирпичный фасад без лепнины и штукатурки, облицованное обычным камнем крылечко в три ступени и дверь, не похожая на сейфовую. Но это вряд ли было проявлением смиренной кротости и нестяжательства — скорее всего, прежний роскошный особняк господин Тан продал в уплату долга.

Узкая тенистая улочка протянулась впритык к набережной, о чем недвусмысленно намекали запахи, в то время как самые жирные толстосумы теснились в центре. Не гетто, конечно, но средненький такой райончик для обнищавших властителей мира, из которого они могли переселиться только в трущобы.

Внезапного гостя принял обрюзгший пожилой мужчина с бульдожьими щеками и непередаваемой горечью во взгляде. Старик не протянул бы на рудниках и месяца, и по сути ему грозил смертный приговор, а судя по лиловым мешкам под глазами и острому запаху перегара, Гидеон с размахом отмечал последние дни на воле.

— Вы представились как человек, решающий вопросы... — Должник дрожащей рукой поставил на стол графин.

Я кивнул:

— Так и есть. Не задаром, понятное дело.

— Само собой... Но денег, как видите, нет.

— Тогда расплатитесь услугой. Ходят слухи, вы дружны с мэром.

— Изаль помешан на семье. — Тан наполнил бокалы, расплескав половину. — А мы вроде как родственники... — голос бедолаги скрипел несмазанной ступицей, а взгляд с трудом фокусировался даже на сжатой в трясущихся пальцах посуде. — В черт вспомнит каком колене. Для него это важно, вот и хлопочет, — глубокий вздох, — но лишь оттягивает неизбежное. У судьи целая стопка моих расписок, вот такая, — Пэр занес ладонь над столом. — Я взял в Первом ангварском кучу денег, хотел открыть мануфактуру... Началась война и все пошло под откос.

— А если банк спишет долг?

Собеседник хмыкнул.

— С чего мне вам верить? Скорее всего, вы очередной проходимец. Стервятник, прилетевший на обглоданный труп, чтобы поживиться последними кусочками гнили.

— Я из Совета.

В мутных глазах вспыхнули тусклые огоньки надежды, а в тоне умирающего лебедя скользнул неподдельный интерес:

— Да неужели? Докажите.

Подсвечник на углу стола вспыхнул сам собой. Гидеон удивленно вскинул брови.

— Ох... Пожалуй, стоит извиниться. Продолжайте.

— Мэр что-нибудь решает в Ангваре? — я отпил вина — не для вкуса или хмеля, а чтобы не огорчать хозяина. Но все же похвалю напиток — освежающий и тягучий как ликер. — Или сидит тут для галочки?

Тан снова вздохнул:

— До прихода красных Изаль пользовался огромным влиянием и уважением, пусть и несколько... теневого толка.

Я с пониманием кивнул.

— Без его ведома даже крысы не пищали. Нынче же вся власть и колдуна и командиром легиона.

— У мэра есть связи в штабе?

— Вроде бы, — старик почесал наморщенный лоб. — Подробностей, увы, не знаю.

— Поговорите с ним и узнайте, сможет ли он выбить перевод одного пленника из крепости в Герадион.

— А, столичные шашни. — Тан залпом осушил бокал. — Закулисная грызня. Не обижайтесь, господин, но на мой взгляд маги — что волки.

— Не всегда, — я отставил бокал и закинул ногу на ногу. — Мое предложение — ваш единственный шанс не сгнить в руднике.

— Что ж... тогда отправлюсь к родственничку прямо сейчас. Возвращайтесь через пару часиков.

Чтобы зря не шататься по улицам, зашел в ресторанчик неподалеку с аппетитным названием "Золотой поросенок". За столиком сидели два пожилых господина, степенно мешали ложками чай и тихо разговаривали. Выбрал местечко в темном уголке и заказал фирменное блюдо — того самого поросенка с овощным рагу.

Едва улыбчивая официантка принесли заказ, в заведение ворвалась шумная толпа. Я вздрогнул и покосился на окно, однако молодежь пришла вовсе не по мою душу. Парни и девушки в красных мантиях сдвинули столики и расселись друг напротив друга, хохоча и перебрасываясь шутками. Студенты что ли?

Ничего полезного от них не услышал. Кто-то завалил испытание, кому-то не поставили зачет, некая Фригильда отшила очередного ухажера. Все шло неплохо, пока им не принесли вино, и после третьего бокала воспитанников волшебного ПТУ резко потянуло на приключения. А кого задирать в полупустом ресторане? Не стариков же. Пьяные взоры тут же упали на меня.

Самый наглый и крепкий без спроса сел рядом и громко спросил:

— Ты с какого факультета? — спросил хлыщ тем же тоном, каким гопник осведомляется о вашем районе. — Что-то не припомню твоей морды.

— Из Слизерина, — проворчал в ответ и отвернулся к окну.

Послышались недоуменные смешки.

— А... так ты не из Академии. А откуда тогда? Подмастерье? Или семинарист?

Я повернулся и зыркнул на гаденыша исподлобья — без вызова, но с предупреждением:

— С какой целью интересуешься?

— Да просто, — он икнул. — Скучно мне. Представляешь, рожу разбить некому.

— Ничем не могу помочь.

— А я думаю, можешь.

Школяр зачерпнул горсть рагу и под дружный хохот швырнул мне в лицо. Теперь я взглянул на него так, что смех разом стих, и собравшиеся замерли в предвкушении драки. Я бы мог ударить убюдка молнией, поджечь, удавить, но тогда советники узнали бы о подозрительном колдуне, устроили облаву, и весь план пошел коту под хвост. В иной ситуации без раздумий бросился бы в бой, теперь же стоически терпел — не ради себя, а ради той, кто без сомнений и раздумий дважды спасла мою непутевую жизнь.

Хозяин с тревогой и жалостью взглянул в нашу сторону, но перечить волшебникам не посмел. Задира снова швырнул рагу, я же взял салфетку и утерся, не говоря ни слова. Это был явно не тот результат, на который он рассчитывал, и в меня полетела новая порция тушеных овощей. На этот раз ни один из кусочков не достиг цели, зависнув в пальце от сверкнувших золотом глаз, после чего изошел дымком и ссохся до угольной пыли.

— Мы друг друга поняли? — прошептал я, не сводя глаз с забияки. Тот вжал голову в плечи, кивнул и поспешил вернуться к своим, то и дело боязливо оглядываясь. Не став дожидаться заказа, я высыпал на скатерть горсть медяков и ушел, не обращая внимания на тихий бубнеж в спину. Когда-нибудь мы еще встретимся. Возможно, на поле боя. И тогда я вас сам в рагу превращу. Одним щелчком. Но сейчас задачи иные.

— Мэр согласен, — сказал Гидеон с порога. — Он договорится с командиром крепости и подготовит бумаги о переводе. Но сперва — долг.

Я дернул уголком губ, пряча охватившую душу радость, чье время еще не настало. Вот вытащу подругу из казематов, тогда и наслажусь в полной мере этим славным и таким редким чувством.

Подкуп — есть. Остался последний и самый важный прием, от которого зависело все.

Глава 11

Первый ангварский находился на площади, встретившей меня блестящей от полуденного солнца мостовой и журчащим посреди фонтаном в виде статуи колдуна в капюшоне, из воздетых к небу ладоней коего стекала вода.

Наверное, это и есть Забар — неделя без году на троне, а уже лепит всюду свои идолища. Что тут скажешь, тиран он и в параллельной вселенной — тиран. Но миловидным молодым дворяночкам изваяние явно пришлось по вкусу — девушки в кремовых платьях с высокими корсетами тихонько щебетали, обмахиваясь веерами и не обращая внимания ни на кого, кроме статуи.

Кроме красавиц на небольшом кругом пятачке, окруженном богатыми фасадами, больше никто не гулял — выряженные в черные камзолы господа выходили из банков и ратуши и тут же спешным шагом шли прочь с угрюмыми лицами и понурыми головами. Война подобно лесному пожару пожирала не только жизни, но и деньги, и привыкшие жить на широкую ногу сливки общества воспринимали потерю капиталов куда тягостнее, чем, например, смерть близких родственников. Ведь уход какого-нибудь дядюшки или отца — это в первую очередь солидная прибавка в виде наследства, а сбережения же уходили раз и навсегда. Вряд ли вокруг каждый первый был умелым бизнесменом или местечковым Илоном Маском — нет, все эти люди поднялись из грязи благодаря труду крепостных, а то и вовсе рабов, поэтому я не испытывал к ним ни грамма жалости.

Первый агмарский расположился в красивом белом здании с полуколоннами и пологой двускатной крышей с флагштоком. К тяжеленным, способным выстоять под ударами таранов дверям вела мраморная лестница с ковровой дорожкой, по обе стороны от которой прели на жаре неподвижные латники в красных плащах.

Я спокойно прошел мимо, не услышав ни единого скрежета или лязга — на грабителя не похож и черт со мной. Наполненный скрипом перьев и стуком счет общий зал делился надвое мореными перегородками с крохотными окошками, напротив которых протянулись искусно вырезанные лавочки, а по углам торчали бочки с похожими на фикусы растениями. Все это до нытья в сердце напомнило, конечно, не современный земной банк, но условный рассчетно-кассовый центр где-нибудь на отшибе крохотного провинциального городка. Если переодеть немногочисленных посетителей и клерков в привычную нам одежду и развесить на стенах мониторы, ни с первого, ни со второго взгляда разница не покажется такой уж разительной. Даже запах стоял похожий — пыль, бумага и неуловимый щекочущий нос аромат, присущий, на мой взгляд, всем без исключения конторам подобного плана.

Когда же под гулкое эхо шагов я подошел к перегородке и наклонился к окошку, сходство стало еще более очевидным. Да, девушка предо мной носила не привычную офисную блузку и жилетку, а просторную рубаху, стянутую под грудью черным корсажем, и щелкала не клавиатурой, а костяшками на тонких проволочках, но взгляд и выражение лица в духе: "я рада вас видеть, чего приперся?" выудили из сознания крамольную мысль — а не попаданка ли передо мной, какая-нибудь Маша из третьего отделения известного всем банка? Вряд ли, но, видит хаос, так смотрели клерки во всех мирах и вселенных: искоса, исподлобья, с полным безразличием и в то же время с требуемым для дорогого гостя почтением.

— Извините, — я улыбнулся и вежливо спросил. — Как пройти к главному?

— Вы записаны? — с легкой настороженностью ответила сотрудница.

Сказал правду:

— Нет, — и тут же добавил: — Но он меня ждет.

Наверняка, моя истощавшая болезненная физиономия и аляповато сидящий костюм боевого капитана, совершенно не подходящий худосочному подростку, пробудили в девушке ненужные подозрения — да, тревожных кнопок у них нет, но на крыльце целый взвод мечников, и они услышат крик и визг даже сквозь толстенные створки. Но в то же время у меня был козырь, на который мало кто из современников обращает внимание — ослепительно-белые ровные зубы как из рекламы жвачки, а подобной роскошью в этом мире мог похвастать далеко не каждый богатей. Поэтому версия с ряженым разбойником отпала сама собой, красавица в кои-то веки расслабилась и ответила с куда большим пиететом и любопытством, пусть этот ответ и был отказом.

— Господин Вильмар без записи не принимает.

Кто бы сомневался. Еще не хватало, чтобы всякие смерды мешали уважаемому человеку чахнуть на чужом злате. Но отступать некуда, я снова улыбнулся, но уже добавил в спокойный уверенный голос холодные нотки, какими стращал Бетани в карете:

— Дело срочное. Передайте господину Вильмару, что пришел близкий друг его дочери.

Не сказав ни слова, клерк выбралась из кабинки и скрылась за неприметной дверью, наполовину скрытой раскидистым кустом. Секунд через десять вышла и жестом предложила войти.

— Господин Вильмар ждет.

Вот так бы сразу. Добрым словом и угрожающим намеком можно добиться большего, чем даже пистолетом.

* * *

Банкир как две капли воды напоминал одного необъемного быдловатого фрика из интернета — лысый, тучный и с угрюмым взглядом исподлобья, даже золотая цепь в палец толщиной покачивалась на заплывшей жиром шее с таким количеством складок, какого и на животе не у каждого насчитается. Только вместо малинового пиджака — черный камзол с буфами на плечах и белоснежным воротником-жабо.

Толстосум сидел за столом, окруженный баррикадой из бумажных штабелей, нервно щелкал счетами и что-то записывал в журнал пестрым, похожим на павлинье пером — не иначе подсчитывал барыши или прикидывал, кто и сколько процентов должен по займам и кому стоит дать рассрочку, а кого проще сослать на галеры. Едва взглянув на меня, толстяк скривился и затряс брылами:

— Нет, не годитесь. Слишком юны и, судя по одежде, не очень богаты. Прощайте.

Я без спроса сел в глубокое кожаное кресло, помнящее отпечатки задниц элиты насквозь прогнившего города — продажных судей, нечистых на руку купцов и прочих взяточников, и закинул ногу на ногу. Взглянул на пузыря, чуть запрокинув голову и приветливо улыбнулся:

— Вы, видимо, приняли меня за жениха?

Собеседник насупился пуще прежнего, но несмотря на грозный вид не спешил сыпать оскорблениями, хвататься за оружие или на худой конец звать охрану. Видимо, моя одежда и запредельная наглость выступили своего рода маскировкой, и банкир не спешил с активными действиями, чтобы случайно не наехать на важную шишку — например, на ревизора или агента королевской разведки.

— А за кого мне вас принимать? — буркнул жирдяй. — Тут чуть ли не каждый день вьются "близкие друзья" Бет и страстно алчут ее руку и сердце. Хотя на самом деле вам, щеглам, нужно иное — мои деньги. И если я и дам благословление, то только заморскому принцу. А вы явно не принц.

Что же, сам напросился. Я развел руками и, не прекращая давить ехидную улыбку, как можно внятнее произнес:

— Долго же вы держите дочурку в девках. А она не каменная. И не чурается ничего, скажем так, человеческого.

Перо со скрежетом впилось в толстенный гроссбух и пронзило насквозь сразу три листа, залив строчки вокруг "раны" черной "кровью". В воцарившейся тишине хруст сломавшегося кончика показался пистолетным выстрелом, Вильмар изошел багровыми пятнами и привстал, гневно трепеща ноздрями.

— Вы на что, сударь, намекаете?

Я поднял ладони в примиряющем жесте, не отводя взгляда от налитых кровью поросячьих глазок, готовых вот-вот вспыхнуть как уголья на ветру.

— Ни на что. Кстати, не замечали за Бетани странной тяги к коням?

Вильмар долго молчал, неотрывно глядя на меня и сопя как загнанный бык. Я не отвернулся и ни разу не моргнул, наслаждаясь распирающей толстяка яростью. Наконец он процедил: