Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Пригодность к терраформированию… так, понятно, удалённость от звезды… ну обосновано, наличие водных ресурсов… — читала Асока написанные учителем строки, проговаривая их для себя, одними губами. — Так, ну это всё понятно… азотистая атмосфера? — удивилась Асока, читая следующий пункт, это было уже интереснее. — Доступные месторождения аммиака, фосфора, калия. Это ещё зачем?
— Какой странный выбор? — прошептала она, закрывая недописанное письмо. В почтовом ящике оставались ещё неосмотренные уголки. — Интересно, всё же, что же ты задумал, мастер? — Асока с сомнением вгляделась в лицо Энакина. В неровном свете от голоэкрана оно казалось ей необычно бледным.
Можно было бы прямо сейчас разбудить его и спросить, только ей было откровенно жалко Энакина. Слишком много своего времени он отдавал бесполезной бумажной работе. Тихий горестный вздох огласил каюту, не было никаких сомнений, что он исполнит свою угрозу, и нагрузит и её тоже.
Насколько проще всё было на войне. Знай себе маши мечом, отражай выстрелы. Всегда известно где враг. Вот эти белые парни — свои, их надо защищать и оберегать. Вот те, чёрные и коричневые фигуры — враги, их руби. Сейчас казалось, что врагов у них стало кабы не больше, вот только не было никакой возможности сократить их число привычным образом. Страшно сказать, за этот год она бралась за меч только ради тренировки.
Нет, ничего против этого она не имела. Только в этой простой, и достаточно спокойной жизни, чего-то не хватало. Не хватало опасности, что так приятно щекочет нервы, свиста бластерного огня, чувства, когда звёздное пламя её меча прожигает очередного дроида. Могла ли она когда-нибудь подумать, что будет скучать о войне.
В этой мирной жизни и кровать была слишком мягка, и ночь слишком тиха. Часто, просыпаясь среди ночи, прислушиваясь к тишине, и не слыша знакомого гула энергии в генераторах защитных полей, она с великим трудом подавляла в себе желание вскочить, и немедленно бить тревогу. Бежать, ловить пробравшихся на базу дроидов-диверсантов.
Какой была её жизнь до войны? Тринадцать лет в Храме, под опекой мудрых наставников, в яслях, с беззаботной жизнью. Для любых проблем были мудрые мастера и Грандмастер Йода, который всегда выслушает глупого юнлинга.
А что для неё было потом? Потом для неё была война, резким ударом выбившая все её детские представления о Силе и Ордене. Война, что звёздным огнём оставила шрамы на её теле, и в душе. Да, раны были скрыты, спрятаны заботами дроидов-медиков и мастеров духа.
Тогда для неё война была похожа больше на игру. Весёлая, беззаботная, война, где иногда умирают, но умираешь не ты. Их смерть — это неприятно, но с каждым разом всё более привычна. Ты живёшь на войне, не замечая, как вокруг меняются люди. Клоны, только те, что держались уж совсем рядом, выживали. Остальные, сколько их было, тех безликих номеров? А потом случился Джабиим, это короткое слово, которое, наверное, вечно будет вызывать у неё на спине сонмы мурашек. В том калейдоскопе смерти, они чудом выжили и там же она впервые убила.
Асока вцепилась в руку, что обнимала её за живот. Обняла её, сжалась, учитель забеспокоился во сне, задышал громче, почувствовав исходящие от неё волны страха. Да, совершенно точно, она не скучает по войне. Кивнув этим мыслям, Асока решила вернуться к просмотру чужой почты.
— Эдем… — прошептала Тано. — Какое занимательное слово, но Аргонавт звучит красивей. — Может быть, это и хорошо, что ей предстоит заняться бумажками. Может быть, это даже окажется увлекательно и её не будут больше посещать такие глупые мысли. К тому же, это возможность больше проводить времени с Мастером. И тогда… тогда, никуда он от неё не денется.
Мастер завозился во сне, вновь прижал её, да так сильно, что у Асоки перехватило дыхание. Давление его руки тут же прекратилось, ладонь раскрылась и принялась её ощупывать. Хозяин руки похоже пытался понять, что же это попалось в его хватку.
Дыхание Энакина участилась, а тогрута, что всё это время старалась даже не дышать, обречённо выдохнула. Открытое письмо всё ещё висело на экране дискредитирующей уликой, а вырваться из объятия и выключить датапланшет не было никакой возможности.
Он просыпается! Результатом короткого приступа паники стал датапланшет, с глухим стуком врезавшийся в стену. Однако ударопрочное устройство даже не отключилось после такого неосторожного обращения, оставшись валятся на полу и бодро подсвечивая каюту своим экраном.
— Ну, и что это тут происходит? — сонный голос Энакина был суров. Сердце маленькой тогруты, сжавшийся в клубочек на его коленях, совсем ушло в пятки.
— Мастер вы проснулись? — тихо прошептала застигнутая на горячем, ученица, силясь выскользнуть из стальных объятий, но добилась только того, что запуталась в плаще.
— Как видишь, да… — его голос перебил кашель, глухой и сухой, тело содрогнулось, грудь заходила ходуном, и звук отдался в ней, как в пустой бочке. Энакин немного подался вперёд, хватая ртом воздух.
— Эни? — обеспокоено воскликнула Асока.
— Всё… в порядке… — он тяжёло дышал, кашель прекратился так же неожиданно, как и начался… — Наверное, я просто подавился. Но мы отвлеклись, что ты делаешь?
— Сижу, — Асока невинно захлопала веками, повернувшись, чтобы видеть лицо учителя.
— Это я вижу, любопытная… — мастер тяжело вздохнул, выпуская её из своих объятий и жестоко спихивая с коленей на пол. — Кажется, это мы уже проходили? Видимо голокронов тебе оказалось мало, и теперь ты читаешь ещё и мои письма.
— Мастер, ну ты спал, а я… я… — Асока застыла, опустив голову и переступая босыми ступнями на холодном полу. Энакин окинул её долгим тяжёлым взглядом, криво ухмыльнулся и сгрёб обратно на колени, спасая от холода.
— Ну вот и скажи мне, Шпилька, что мне с тобой делать? Знаешь, ещё одной дыры в организме я могу и не пережить, — ответил учитель, тяжеловесно поднимаясь на ноги, у неё было несколько мгновений, чтобы удобней устроится в его руках.
— Странно, — ученица услышала удивлённо-обескураженный голос, его шатнуло, и Энакин едва не упал, схватившись рукой за спинку кресла. Только вцепившись ему в шею, ей удалось спасти себя от падения на палубу со всей высоты его роста.
От учителя разошлась настоящая волна Силы, всколыхнув обычно спокойный ход её течения. И вся эта прорва Силы ушла только на то, чтобы активировать переключатель. В каюте зажёгся свет, мастер, подслеповато щурясь, стал искать что-то взглядом на столе…
— Энакин, — тихо и испугано проговорила Асока. На этот раз её сердце всё-таки ушло в пятки.
— Не сейчас… — бурнул он в ответ, Силой потягивая к себе с пола датапланшет.
— Мастер, твои глаза, они жёлтые, — её голос был испуганным.
— Я ситх, Асока, если ты, быть может, забыла, какими им ещё быть? — проворчал в ответ учитель. Устройство, влетело в паз на наруч его левой руки. Глухой щелчок, экран датапланшета погас.
— Нет, мастер, они у тебя полностью жёлтые.
Конец Интерлюдии.
Бегунок глубокой диагностики медленно ползёт к ста процентам. Броня делает свою работу, сканируя организм на наличие патологий. Иду по кораблю, пальцы скользят по стене, давая дополнительную опору. Лоб покрыт испариной, кажется, что вокруг всё кружится. Живот скрутило нестерпимой судорогой, и он застыл, будто каменный.
Во рту неприятный железистый привкус, в голове шумит, как после тяжёлой попойки, а весь мир кружится в отвратительном танце. В теле отвратительная слабость. Всё же меня отравили? Остаётся только надеяться, что медицинский модуль брони выявит проблему и она не окажется фатальной. На корабельный лазарет я не питаю значительных надежд.
Я иду, вернее, мы идем. Поддерживаемый Асокой, черепашьим шагом, по стеночке, мы ковыляем в пилотскую кабину. Неожиданное исчезновение вибрации совсем мне не нравится, и дело тут не в моей личной обострившейся вредности. За весь полёт, эта самая вибрация не исчезала ни на секунду, а тут вдруг, пропала.
Беспокойство запустило свою липкую руку в душу, расшатывая нервы, в дополнение к хреновому самочувствию. Такие мелочи, как прочитанные Асокой письма, ерунда в сравнении с этим.
Хорошо ещё, что отчёт с Кашиика я потёр сразу после прочтения, не думаю, что юную джедайку порадовали бы новости с этой планеты. На родине Вуки всё не так уж радужно. В обществе зреет недовольство скудностью снабжения и повышением цен. Ничего удивительного, дутая экономика Кашиика начинает схлопываться. По мере того, как Торговая федерация выводит с планеты свои активы. И пусть пока ситуацию удаётся удерживать в пределах нормы, но всё больше поднимают голос свободолюбивые вуки.
Чёртовы прямоходящие обезьяны, не желают понять, почему Лорд, что принёс им свободу, не может нарастить добычу алюстали. По их мнению, если завалить рынок произведённым металлом, это легко решит все проблемы планеты. И вернёт эру её благоденствия назад. А то, что за период этого самого благоденствия население планеты сократилось в десять раз, их не особо волнует.
С каждым днём ситуация на планете всё хуже, запасённые ресурсы не бесконечны. И пусть голод вуки совсем, в общем, не грозит. Мохнатым крайне повезло иметь планету с климатом и экологией, в условиях которой достаточно просто воткнуть семечко в землю, чтобы начать получать урожай. Но вот на остальные привычные блага уже начинает появляться дефицит.
И если ресурсов пищевых синтезаторов хватит ещё, как минимум, на два года (знай себе закладывай органику и получай еду), то по медицине и развлечениям уровень жизни значительно упал. Теперь, чтобы получить всё то, что они раньше получали просто по праву рождения, надо было работать.
Было бы понятно, если бы работы не было или конкурс на вакансию был полсотни вуки на место. Но, отнюдь! Вновь открытый рынок труда на Кашиике, испытывал острый дефицит квалифицированных кадров. Два обогатительных комплекса, орбитальные плавильные печи и малый грузовой космопорт. Всё это требовало порядка пяти миллионов рабочих рук, не считая бесчисленного числа дроидов обслуги. К тому же, я рассчитывал, что одна из первых имперских кораблей-станций, в тестовом режиме должна будет заработать именно на Кашиике. К этому добавлялась заинтересованность Империи и Куат Технолоджи в найме работников-вуки.
Увы, льготные места, выбитые по квоте для обучения вуки, в филиале Корускантского инженерно-технического межгалактического института, заполнились едва ли на треть. А открыть на Кашиике этот несчастный филиал было весьма непросто. Чёртовы мохнатые обезьяны не хотели учиться, не хотели работать, сидели на своей родной планете и просто требовали, чтобы блага принадлежали им по праву рождения.
И только характер лохматых пацифистов пока удерживал планету от всеобщей стачки. Требования вновь образовавшегося правительства Кашиика, падали мне на почту с завидной регулярностью. Степени аппетитов их нового Совета кланов, пожалуй, позавидовали бы и некоторые земные древние нации.
Хотя нет, кто бы что не говорил, но у наших земных представителей этих народов есть понятие чести и совести. Как, например, насчет требования обеспечить поставку партии в триста миллионов резинотехнических изделий, соответствующего диаметра. Партия изделий, что обычно называют презервативами, требовалась вуки срочно. Чёрт! У них проблемы с населением, а они выписывают бесплатные гандоны… Вот гандоны!
К несчастью для вуки, даже если бы я захотел выполнить все их хотелки, я бы не смог. По сравнению с их запросами, моя доля в гиперпространственном маршруте давала пока просто мизерный доход. Конечно, когда трасса будет достроена, положение вещей изменится. А сейчас на содержание пожалованное империей мне, как Лорду, прокормить целую планету было нереально. Да и если честно, не очень-то и хотелось…
Так, незаметно, под размышления о судьбе вуки, мы наконец добрались до кабины пилота. Шлюз пилотской кабины был закрыт, двери заблокированы. Доковыляв до дверей, я нажал на кнопку селектора.
— Это вы, Лорд? — тут же раздался голос из устройства, а из-за двери потянуло страхом и чем-то совсем ещё неуловимым…
— А кто бы это ещё мог быть… — проворчал я в ответ, с трудом сдерживаясь, чтобы не выломать шлюз. — У вас всё в порядке?
— Да… не стоит беспокоиться, птичка, наконец, вышла на рабочий режим… — ложь, откровенная, ничем не прикрытая ложь. Она имеет совершенно непередаваемый запах. Ощущение такое, что там, за дверью, собралась огромная гора протухшей рыбы. Однако, я только успел открыть рот, чтобы сказать что-то, как из селектора, нескончаемым потоком потекла информация.
— Какой, на хуй, рабочий режим! Ты, альтернативно одаренный выкормыш неискусственного разума, мешок с подо ты недожеванный! Когда твоя мамаша тебя рожала, дроид-акушер явно уронил твою несчастную слабосильную голову на пол, и уже потом, товарищ хирург перепутал её с жопой, и только по ошибке, ты, научившись дышать анусом, и назвал его ртом. Ты, выблядок хаттовой шлюхи, каким непостижимым образом ты стал капитаном корабля, ты, жопа усатая, ну что ты вылупился на меня своими ложными скрианскими отверстиями, что заменяют тебе глаза, ты хоть понимаешь, потрох гамореанский, что ты всех нас убил!!! Ладно, ты, углеродная недоформа жизни, ты благополучно сдохнешь, когда столь ценный для твоего организма кислород кончится. А я ещё буду пару тысяч лет дрейфовать в космосе, до тех пор, пока корпус не наберёт достаточное количество, еть-тебя-во-все-отверстия-радиации, чтобы замкнуть мои несчастные усталые схемы… Но знай, до тех пор, я успею знатно поглумиться над твоим трупом. О, да! Я каждый день буду устраивать игру в сабак твоим жопочериком… Первое, что я сделаю, когда ты, наконец, умрёшь, это вскрою его, чтобы, наконец, узнать, как твоя анальная форма жизни вообще способна существовать…
В голове будто бы взорвалась маленькая сверхновая, в глазах потемнело, а в уши, в уши с умопомрачительной скоростью продолжал вливаться поток брани. Слова слипались, сливались в белый, почти неразличимый шум, всего через секунду я уже был не способен отделить одно от другого. Я попытался заткнуть уши руками, чтобы прекратить втекание этого шума в мою бедную голову.
Это не помогло, в глазах потемнело, дико заболели виски. Челюсти с хрустом сжались, я попытался сконцентрироваться, как меня учили в юности, на одной единственной точке, вытолкнуть, отторгнуть, отодвинуть от себя всё лишнее. Поток брани, превратился просто в набор бессвязного писка, давление на виски ослабло.
Живот скрутило с новой силой, и моя концентрация полетела в тар-тары. Прямо в мозг, раскаленной докрасна иглой, впились слова. Удар! Шлюзовые двери вздрогнули, но выдержали, самое главное, бесконечный поток информации прекратился. Привкус железа во рту стал сильнее. И тишина. Боже мой, какая благословенная тишина!
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |