Приказчик на самолётовском дебаркадере, куда она, как обычно на Волге, пришвартовалась, на вопрос, есть ли в городе кто-то кто может помочь с ремонтом, сказал с гордостью:

— А у нас тут целый завод моторов есть.

И вот где-то в три часа пополудни Нэтти вошла в контору "Механического завода братьев Маминых".

Владельца завода, Ивана на заводе не было, но Яков, главный инженер был на месте. Это был тот самый Яков Мамин, создатель первых русских тракторов, про которого Нэтти в своём времени читала в книге "Рассказы о русском первенстве".

Он уже приезжал со своим трактором на Нижегородскую ярмарку, но занятая организацией своего производства, Нэтти тогда не смогла с ним познакомиться.

Яков Васильевич заинтересовался возможностью покопаться в двигателе Тринклера.

— У вас тут какой-нибудь свежепроизведенный трактор в хозяйстве есть? Надо вытащить мою машину из Волги и отбуксировать на завод. Можно, конечно, ломовика какого-нибудь нанять, но мне как-то механическая тяга привычнее.

Инженер сам сел за руль, а Нэтти пристроилась сбоку, почти на крыле заднего колеса.

По дороге он расспрашивал Нэтти как удаётся решать проблемы с топливом во время полётов по всей России от Петербурга до Маньчжурии и от Нижнего до Астрахани.

— Вы знаете, найти топливо для парового котла, даже автоматического, гораздо проще, чем для двигателя внутреннего сгорания. Двигатель Тринклера-Рамзина может работать на всем что льётся, от самогона до морского мазута, — объяснила авиатрисса.

— Так у вас паровой двигатель? — удивился Мамин. — Тринклер же вроде как и я, на нефтянках специализировался.

— Ну вот так я ему техническое задание поставила, что нефтяной двигатель не вписался. Вес всей установки не более 10 пудов, мощность не менее сто двадцати лошадиных сил и ресурс десять тысяч часов. Паровой котёл высокого давления в эти ограничения Рамзину при помощи Шухова и Гриневицкого вписать удалось, а вот бензиновый двигатель...

— А какой реально получился ресурс? Судя по тому, что вы обратились сейчас за помощью ко мне, протянуть десять тысяч часов без ремонта у вас не вышло.

— Доберёмся до машины, по бортжурналу посмотрю. Но около трёх тысяч есть. Думаю, что виноват окажется господин Эрикссон. Скорее всего обнаружится заводской брак в подшипнике. Тут уж ничего не сделаешь, заводской брак бывает у всех, даже у шведов с немцами.

Яков Васильевич и приказчик с дебаркадера попытались было не пустить Нэтти зайти чуть ли не по пояс в воду, но, увы, никто из них не умел опускать шасси. Поэтому пришлось девушке самой готовить самолёт к вытаскиванию на берег. Потом под её руководством мужчины сложили крылья и трактор медленно потащил диковинную машину к воротам завода.

— Ваши работы по тракторам очень интересны. Но по-моему ориентация на зажиточного крестьянина неправильная. Я понимаю, что в России многие увлечены идеями социальной справедливости, я сама тоже не без этого греха. Но для того, чтобы простой народ не голодал, нужно в первую очередь чтобы в стране хлеб вообще был. Зажиточные крестьянские хозяйства страну не накормят. Это могут сделать только огромные латифундии с наёмным трудом. И в них нужны не 25-сильные трактора, а машины в 50-80 сил.

Опять же тягачи такой мощности, особенно гусеничные, могут заинтересовать и военное ведомство. Ему же нужно чем-то пушки таскать. Вам же в первую очередь сейчас нужны объёмы. Будете производить тысячи машин в месяц, они будут обходиться вам дешевле, и вы сможете скинуть цену до такой, что крестьянину будет по карману.

Консервативный крестьянин сложную машину не купит, если не будет уверен, что сможет её обслуживать и ремонт не обойдётся слишком дорого.

Вот если в уездном городке будет мастерская с механиком, знающим именно ваши двигатели, если в деревню со службы вернётся солдат-артиллерист все шесть лет возивший пушку на вашей машине, тогда крестьянин проявит интерес к железному коню. А сейчас надо ориентироваться на тех, кто в состоянии организовать самостоятельное обслуживание машин и оплатить обучение механиков, то есть крупных зернопромышленников, лесопромышленников и военных.

— Вы говорите с позиций скорее торговца, чем инженера. Это все скорее к Ивану, чем ко мне.

— Вообще-то я и есть скорее фабрикант, чем инженер и даже чем врач. Я умею находить толковых инженеров и ставить им задачи. Вот аэроплан мне построил Игорь Сикорский, двигатель для него Тринклер, дыхательный аппарат для подводного плавания Красин и так далее. Если вам интересно, я вам могу нарисовать эскизы линейки машин, которые, скорее всего, будут пользоваться спросом, и изменят коренным образом ситуацию и на хлебных полях, и на полях сражений. Но если вы возьмётесь их делать, это будут ваши машины, а не мои.

— Очень интересно. Но давайте сначала посмотрим ваш мотор. — трактор, управляемый Яковом Васильевичем, уже въехал в ворота завода.

С мотором они провозились до позднего вечера, после чего Нэтти приняла предложение Мамина переночевать в его доме и до поздней ночи они просидели в его кабинете, черкая листы бумаги. На бумагу ложились эскизы разнообразных гусеничных тягачей 30-х годов, от "Пионера" до "Коминтерна", трелёвочный трактор, разнообразные танки и самоходные пушки.

Потом Нэтти заснула в гостевой комнате, а Мамин ещё долго ворочался в своей кровати под грузом новых впечатлений. Снился ему почему-то герой Фенимора Купера Натти Бампо лихо сражавшийся с индейцами за рычагами гусеничного бронеавтомобиля. Видимо, оброненное Нэтти название "Пионер" в сочетании с её собственным прозвищем дало такие ассоциации.

Утром Нэтти поднялась с рассветом и улетела, стартовав прямо с площадки перед заводскими воротами.

Мамин вернулся в заводоуправление и разложил по столу вчерашние эскизы. Ага, "Пионером" называли вот это. И да, оно самое простое, пойдёт для начала. Вот этот лесозаготовительный трактор выпустим под торговой маркой "Следопыт", вот эту машину с трёхдюймовой пушкой защищённой броневым листом, предложим военному ведомству под названием "Зверобой", стосильный трактор пойдёт как "Прерия". А название "Последний из могикан" или просто "Могиканин" сгодится для малогабаритного локомобиля, который можно перевезти на одноконной телеге. Как раз Нэтти говорила, что время локомобилей уходит, а будущее — за самоходными комбайнами.

Первым делом самолёты

Беспосадочный перелёт от Москвы до Астрахани сделал "Щуке" хорошую рекламу. Поэтому Лысковский решил вложиться в организацию регулярных пассажирских рейсов между крупными городами России.

Для начала запланировали связать четыре столицы — Петербург, Москву, Киев и Варшаву. Напрашивался ещё рейс Киев-Одесса. Маршруты Петербург-Нижний и Москва-Нижний были уже освоены Нэтти, поэтому их тоже включили в план, несмотря на меньший ожидаемый пассажиропоток.

Сикорский, с которым Лысковский обсуждал эти планы, предложил слетать в Нижний и обсудить их с Нэтти и Урванцевым.

— Этот мальчишка-то тут причём? — удивился Иван Михайлович.

— Ну со мной вы разговариваете, а я от того мальчишки недалеко ушёл. И вообще Коля Урванцев это на данный момент лучший в России штурман дальней авиации. Авиация дело новое, и делают его мальчишки, тут уж ничего не сделаешь. Когда-нибудь мы повзрослеем и станем пожилыми и опытными сторонниками традиций, нами же созданных. Примерно к середине века.

Лысковский улыбнулся. Игорь ему нравился в частности и вот подобными внезапно прорезавшимися в его мыслях философскими соображениями, сделавшими бы честь и человеку вдвое старше.

На следующий день Лысковский и Сикорский вылетели в Нижней на одной из "Щук", построенных для будущих авиалиний. Здесь уже был постоянный экипаж, состоящий из трёх человек — командира корабля, или как Нэтти называла его КВС, второго пилота и стюардессы. Машина была рассчитана на десять пассажиров, но в этом полёте и было только двое.

— Вот смотрите, Иван Михайлович, — мы проходим почти точно над Ярославлем. Можно посадку сделать, выгрузить почту, высадить пассажиров. Полчаса-час времени, а мы охватываем ещё один крупный купеческий город.

— Год назад мы с госпожой Марсовой садились в Рыбинске. И стоянка заняла больше двух часов.

— Это был мотор Анзани, — махнул рукой авиаконструктор. — дальность с этим мотором гораздо меньше, и поэтому пришлось садиться почти точно на середине пути. Ну и регулировать мотор после перелёта. А сейчас мы летаем с моторами Тринклера. И от Петербурга до Нижнего ни дозаправки, ни регулировки не требуется. А с коммерческой точки зрения Ярославль гораздо более выгодное место для посадки, чем Рыбинск.

Наконец под крылом мелькнули цеха Сормовского завода. Сикорский ушёл в пилотскую кабину, занял там кресло второго пилота и начал руководить посадкой. Он знал что Нэтти выкупила для нижегородского аэродрома поле неподалёку от Оки чуть ли не в 15 вёрстах выше устья. Впрочем погода была замечательная, и разглядеть аэродром можно было даже без радиопривода.

Нэтти встречала гостей на аэродроме за рулём компактного открытого автомобиля. На радиаторе блестела никелем шестерёнка с флажком и буквами DUX, эмблема московского завода Меллера.

— Ух ты, какую красавицу Меллер сделал, — искренне удивился Сикорский.

— Ты ещё удивишься, узнав какая цена, — усмехнулась Нэтти. — Это совместное творчество Меллера, Тринклера и Мамина, машинка для российской глубинки. Соответственно стоит так, чтобы быть по карману земскому врачу или агроному.

— А тебе-то зачем такая? Ты же у нас вроде преуспевающий предприниматель и могла бы позволить себе что-нибудь от Олдса или Рено.

— И ремонтировать каждые пятьсот километров. Нет, спасибо! Ты же знаешь как я с Тринклера требовала ресурс, ресурс и ещё раз ресурс. Вот эта машина делалась примерно под такие же требования. Чтобы ездила, а не стояла в ремонте. Поэтому я и выкупила у Меллера опытный образец, вместо того, чтобы взять что-то подороже и пошикарнее. Глядишь через годик он расширит модельный ряд, поменяю на что-нибудь крытое, с отапливаемым салоном.

Прокатившись вдоль Оки по улучшенной, но всё же грунтовой дороге, Сикорский уже не был столь уверен что более дорогие автомобили окажутся более комфортабельными. Подвеска этой небольшой машинки была исключительно мягкой.

— Значит, вы хотите начинать покрывать Россию сетью авиамаршрутов? Да, пожалуй четыре столицы плюс Одесса плюс Нижний — это правильное начало. Я бы ещё Казань взяла, если по средствам потянете.

— С точки зрения рекламы, сказал Лысковский, было бы очень неплохо протянуть маршрут до Иркутска или даже Харбина по линии вашего прошлогоднего перелёта.

— Я бы не взялась, — с сомнением в голосе протянула Нэтти. — Одно дело везти лекарства в зону эпидемии, и совсем другое регулярные пассажирские перелёты. Тот уровень риска на который мы с Колей пошли в прошлом октябре, неприемлем даже для почтовых сообщений, не говоря уж о пассажирских. Плюс ещё погода на этом маршруте. У вас получится от Питера до Иркутска четыре промежуточных посадки — здесь, в Нижнем Тагиле, в Омске и в Ачинске. И на каждой погода может приковать аэроплан к Земле и заставить пассажиров куковать два-три дня. Оно вам надо?

Организовать аэродромы по этим пунктам и начать возить почту — стоит. А людей... Нет, пусть лучше пока Транссибом пользуются. Года через два-три, когда у нас появятся машины, преодолевающие эту трассу с одной-двумя посадками, когда в радиусе двухсот-трёхсот километров от пункта назначения будут созданы запасные аэродромы, куда можно будет уйти если основной закрыт погодой, можно попробовать.

Ну и, конечно, нужна сеть метеостанций, чтобы у диспетчера на любом аэродроме была карта погоды. В европейской части вы можете воспользоваться существующими метеостанциями и принимать их показания по телеграфу. Хотя я бы советовала всё же вложиться в их оборудование радиопередатчиками. Тогда отчёты будут идти в эфир и приниматься на аэродромах сразу, не дожидаясь пока их обработают в Главной Физической Обсерватории.

Вообще вы заложили в смету наличие радиостанций на каждом аэродроме?

На аэропланах, я знаю, предусмотрена установка раций. Но нужно чтобы диспетчер аэродрома мог связаться с аэропланом, сообщить о текущей погоде, развести по высотам два аэроплана, заходящих на посадку одновременно. Сейчас это не слишком актуально, у вас на всю Россию будет с десяток машин. Но очень скоро уже как минимум в Питер прилетать десяток рейсов в день и организовывать их расхождение понадобится.

Вспомни, Игорь, что творилось в воздухе в прошлом сентябре, на празднике аэронавтики. На почтовом аэродроме, обслуживающем столицу России такое будет каждый день уже через два-три года.

— А где Коля Урванцев, — поинтересовался Сикорский. — Он был твоим спутником в рекордном перелёте и его мнение было бы тоже интересно услышать.

— А Коли сейчас в Нижнем нет, — улыбнулась Нэтти. — Он в Томск поехал, в университет поступать.

— А почему в Томск? — удивился авиаконструктор. — Неужели ты не могла его к Жуковскому в Императорское Техническое Училище пристроить? Я понимаю, что его семья небогатая и не может позволить себе обучение сына в Москве. Но тут ты могла и посодействовать.

— Понимаешь, в чём дело... — протянула девушка. — Коля по своим задаткам не инженер, а путешественник-первооткрыватель. Только он сам пока этого не понимает. Вернее не понимает что в обычном географическом пространстве возможны не менее интересные приключения духа, чем в пространстве инженерных решений. А в Томске он познакомится с Владимиром Обручевым и осознает, что его судьба это геология.

— Не дальняя авиация?

— Не-е-ет. Просто перемещаться из точи A в точку B ему мало. Ему нужно исследовать, познавать, делать доступным для людей то, что лежало под спудом. В области воздушных маршрутов подобные задачи кончатся лет через десять. Ну перелетим мы через Атлантику, ну через полюс в Америку, ну через Гималаи. И всё. А Норильсков, Самотлоров и Удоканов на колин век точно хватит, и ещё его внукам останется.

Покушение на Столыпина

Первого сентября одиннадцатого года поздним вечером в комнату Нэтти ворвался ученик с радиозавода:

— Тётя Нэтти, тут только что с киевского аэропорта передали. В Киеве премьера-министра застрелили!

— Кого, почему? — оторвалась от очередных планов развития производства Нэтти.

— Столыпина, Петра Аркадьевича, в Киеве какой-то эсер в театре стрелил. Передают что тяжело раненного в больницу увезли.

"Вот незадача, — подумала Нэтти — Коля-то в Томск учиться уехал. А одной лететь нельзя. Если я всю тысячу километров до Киева пилотировать буду, я потом буду не в состоянии оперировать."

Тем не менее, выход нашёлся. В Стригино ночевал почтовый борт "Самолёта", прилетевший из Питера. Им командовал Михаил Ефимов. Почти все известные Нэтти по литературе российские авиаторы, не имевшие офицерских званий, сейчас работали на Лысковского. Его сеть росла быстрее, чем Сикорский успевал обучать новых пилотов.

Уговорить Ефимова на полёт в Киев на "шаврушке" удалось довольно легко. Он давно мечтал получить допуск к ночным полётам. А в России было только три инструктора, способных такой допуск дать — Сикорский, Нэтти и Коля Урванцев. Конечно, принятие зачёта у Ефимова это не то, что нужно было Нэтти перед операцией, но всё же лучше, чем пилотировать самой.