Попавшие 2

— Ты на пути к цели... Не бойся, иди, ты не пожалеешь...

Чем ближе подходил Макс к ретранслятору, тем сильнее было воздействие. В какой-то момент он остановился, не решаясь сделать следующий шаг. Голова готова была взорваться, мир плыл перед глазами, двоился и троился, звуки достигали наивысших регистров и доводили до безумия.

— Ты знаешь, что делать...

Да, Макс знал: нужно нацепить обруч, и все пройдет. Сразу станет легче. Нужно только сунуть руку в рюкзак, достать прибор и надеть его на голову.

— Ну же!

И все же давление не было таким сильным, как в первый раз. Наверное, потому, что ретранслятор был направлен в противоположную сторону. Поэтому Макс не спешил выполнять...да, наверное, теперь уже не совет, а требование таинственного голоса. Тем не менее, он подумывал о том, чтобы отказаться от задуманного, вернуться в город и присоединиться к Глушакову, к его поискам кладбища.

Зачем оно только ему понадобилось?

Единственное, что заставляло его оставаться на месте, это мысль о том, как потом выбираться из Чернобыля, не рискуя попасть под воздействие Мозголома? Изначально Макс рассчитывал уничтожить ретранслятор и проскочить в образовавшуюся дыру.

Так что...

Собравшись духом, он медленно зашагал к нелепой конструкции.

Все последующее показалось мигом между явью и сюром. Сознание отключалось, как свет в кладовке. Щелк — и Макс проваливался в небытие — темное, мягкое, обволакивающее, умиротворяющее. Щелк — и снова суровая реальность, неуверенная походка, приближающийся железный монстр, до которого остались считанные шаги. Щелк — и какие-то детские воспоминания. Мама... Первая игрушка... Колыбельная... Щелк — и боль до зубовного скрежета, трясущиеся руки, тщетные попытки закрепить взрывчатку на шершавой проржавевшей поверхности стойки. Щелк — и какое-то место, где Макс никогда не был. Или был, но не помнил? Сад, вишня цветет, запах дурманит, яркое солнце пробивается сквозь молодую листву. Щелк — и ретранслятор находится вдалеке, а палец давит на кнопку дистанционного инициатора.

Взрыв... Пронзительный писк в ушах... Голос, срывающийся на визг, отдаляющийся, затухающий... Тишина...

Щелк!

Мир все еще двоится, но отрицательный эффект постепенно сходит на нет. В голове необычайная легкость, то же самое ощущается и физически во всем теле. Кажется, стоит только посильнее оттолкнуться от земли, и можно будет взлететь...

...а где-то вдалеке гремят выстрелы...

Макс встряхнул головой. Прислушался...

Нет, не показалось: в городе идет перестрелка. Работают несколько стволов. Один из них определенно калаш, другие — из натовского вооружения.

Кажется, у Саньки был укорот.

— Бля...

Макс подскочил — но, увы, не взлетел — и, схватив поудобнее англичанку, побежал по дороге на восток.

Он реалистично оценивал шансы Глушакова. Не было у него никаких шансов, если учесть, что против Сани, судя по выстрелам, действовало, по крайней мере, трое противников. И, тем не менее, он бежал, что было сил в надежде успеть. Стреляли где-то к северо-востоку, но Макс не мог срезать по причине буйной растительности и проглядывавшего сквозь зелень забора. И лишь добравшись до перекрестка с еще одной аркой, образованной изогнутыми трубами, свернул налево.

Бой продолжался, выстрелы становились все громче. Санька не сдавался.

— Держись!— процедил сквозь зубы Клинцов.

Если слева заросли были как джунглях, то справа они изобиловали просветами, и уже можно было увидеть мелькавшие за деревьями пятиэтажки. Макс не стал огибать рельеф, перепрыгнул через все те же самые трубы, тянувшиеся теперь по-над землей вдоль дороги, и рванул наискосок. Сквозь заросли он ломился как медведь, держа перед собой автомат. Он задыхался, но продолжал бежать, пока снова не выбрался на дорогу, а уже та привела его к улице, которую с полной ответственностью можно было назвать центральной.

Улица Кирова,— успел прочитать Клинцов.

За ней начиналась жилая застройка. Пятиэтажные дома стояли и вдоль улицы, и в глубине квартала. Все в дикой зелени, но сохранилось вполне. Именно там, в глубине квартала шел неравный бой. Импортные автоматические винтовки били почти без остановки, укорот огрызался, хотя и редко. То ли Саню так прижали, то ли он попросту берег патроны. Но главное — он все еще был жив!

Макс метнулся к фасаду ближайшей пятиэтажки, вдоль стены обогнул торец и выглянул из-за угла. Бой шел перед домом, стоявшим перпендикулярно тому, за которым прятался Клинцов. Владелец укорота стрелял из окна на третьем этаже, но из глубины комнаты, и Макс его не видел.

Может, это и не Саня вовсе?

Но отказываться от принятого ранее решения, Клинцов не стал. Тем более что противников человека, засевшего в квартире, нельзя было никоим образом причислить к друзьям или союзникам Макса. Это, вне всякого сомнения, были Храмовники. Уж больно характерный у них прикид. Нет, среди них не было терминаторов, похожих на того, с которым Клинцов схлестнулся намедни в деревушке неподалеку от воинской части. Обычные боевики в легкой снаряге, вооруженные немецкими винтовками HK G36. Но их было много. Гораздо больше, чем вначале предполагал Макс. В то время как двое стреляли по окнам квартиры, в которой засел владелец укорота, четверо других тихо подирались к подъезду вдоль дома. Глушаков — или на кого они охотились?— их не видел. Зато прекрасно видел Клинцов. Недолго думая, Макс достал гранату, выдернул чеку и швырнул снаряд аккурат в центр группы. С реакцией у сектантов было туго. Они не увидели упавшую в траву гранату, а пока соображали, стало поздно. На фоне отчаянной стрельбы хлопок вышел приглушенным. Двух ближайших к эпицентру взрыва отбросило в стороны, двух других посекло. Макс добил их короткими очередями.

На какое-то время выстрелы стихли. Храмовники засели в боковом доме и не видели Макса, скрытого каким-то вытянутым одноэтажным строением с выбитыми окошками под самой крышей. Он же не стал терять времени и начал приближаться к подъезду панельного дома напротив короткими перебежками, от дерева к дереву. Наконец, его засекли и открыли огонь. Стреляли под острым углом, поэтому неточно. Однако с каждым рывком Макса этот угол становился все больше, а выстрелы все точнее. Клинцов понял, что до подъезда ему не дадут добраться, поэтому пришлось менять планы на ходу.

Решение было оригинальным и простым. Выгадав момент и выпустив по противникам пару коротких очередей, особо не целясь, Клинцов бросился к углу дома. Сектанты не успели отреагировать должным образом, поэтому пули ушли в молоко или застучали по бетонной панели. Макс же не стал задерживаться, обогнул дом, зашел с его тыльной стороны и рванул к ближайшему от края балкону, так удачно расположенному прямо на первом этаже. Как это ни удивительно, но оконное стекло было цело. Пришлось разбить его прикладом и уже после этого открыть дверь, повернув заедающую ручку. Зал в квартире был невелик, Макс пересек его в пару шагов, даже не присматриваясь к обстановке, сохранившейся с тех пор, как жители покинули этот город. Отметил лишь в который раз, что в советские времена люди жили скромнее, хотя и, как и в любые времена и при любой власти, не чурались уюта. Входная дверь, поворот замка, и вот Макс на лестничной клетке. Короткая пробежка на третий этаж.

Входная дверь была выбита, и сделано это было не теперь — дверь лежала на площадке и была изрядно покрыта пылью и мусором. Входя в квартиру, Макс крикнул:

— Не стреляй, свои!

Выстрелов не последовало. И все же дальше Клинцов шел осторожно — мало ли что?

Вышел в зал. Никого. Осторожно заглянул в смежную комнату трешки.

Бледный Глушаков сидел под окном и морщился, зажав предплечье правой руки ладонью. Рядом лежал укорот с отстегнутым — пустым — магазином, на коленях — ремингтон. В глазах боль и злость.

— Чего приперся?— спросил он.

— Стреляли,— ответил Макс. Глянул на обильно текущую меж пальцев Глушакова кровь и сразу же полез в рюкзак за аптечкой.

— Мамочка пришла. Что бы я без тебя делал,— недовольно проворчал Саня, глядя как Макс перехватил руку жгутом, раскроил рукав ножом и начал осматривать рану. Но препятствовать собственному спасению не стал.

— Пуля прошла на вылет,— сообщил Клинцов.

— Жить буду?

— Если выберемся из этой передряги, то будешь.

— Умеешь ты утешить...

Макс обработал рану антисептиком, закупорил ее гемостатиком, потом перебинтовал. Санек стоически перенес муки врачевания, за что получил таблетку обезболивающего и флягу с водой.

Макс не только занимался раной, но и осторожно посматривал в окно. Сектанты перестали стрелять и затихарились.

— Готово. Встать сможешь?

— Легко,— ответил Глушаков, поднялся, но его тут же опасно качнуло. Макс хотел было его поддержать, но Саня гордо отказался:

— Без сопливых обойдусь.

— Тогда за мной.

Клинцов направился к выходу, а Глушаков задержался, поднимая с пола рюкзак.

— Да брось ты его. Мне потом, если что, вас обоих на себе тащить?

— Нет. Ты понесешь меня, а я — его. Так что поровну.

Пустой автомат он брать не стал, но ремингтон взял в левую руку.

Вышли на лестницу. Макс спускался первым, следом за ним — Глушаков. Макс перемещался грамотно, время от времени посматривал вниз через щель между пролетами. И только поэтому заметил мимолетное движение на первом этаже — кто-то беззвучно вошел в подъезд и притаился на лестнице.

Понятно. Пока он перевязывал рану, сектанты по-над домом подобрались к подъезду. Сколько их — неизвестно. К тому же у них было преимущество — они находились внизу.

Макс остановился, прижался к стене, знаком приказал Глушакову сделать то же самое. Потом достал из разгрузки гранату, тихо извлек чеку, приблизившись к перилам, бросил снаряд вниз и тут же, отскочив назад, закрыл уши ладонями.

Рвануло так, что содрогнулся весь подъезд. Одно мгновение казалось, что лестница обрушится, но обошлось. Снизу раздались хаотичные выстрелы. Похоже, не всех накрыло взрывом. Рисковать Макс не стал, подхватил Саню под локоть здоровой руки и увлек его вверх по лестнице.

Когда они оказались на третьем этаже, Глушаков хотел было сунуться в облюбованную им квартиру, но Макс потащил его дальше сначала на четвертый этаж, а потом и на пятый. Те, кто находился внизу, перестали таиться, и тоже поднимались, постреливая то ли наобум, то ли для острастки.

Как и предполагал Клинцов, на пятом этаже находилась лестница, ведущая на чердак — его он разглядел еще снаружи, запомнил. Лючок был закрыт на навесной замок — такой небольшой и примитивный, что и гвоздем можно открыть. Гвоздя у Клинцова не было, времени — тоже. Он вскинул автомат и короткими очередями ударил по замку. Разворотило и его, и сам лючок знатно.

— Ну, или так,— услышал он голос Сани за спиной, обернулся и увидел в его руке монтировку.

— В следующий раз,— заверил его Макс и начал подниматься по лесенке. Он плечом вынес остатки лючка, забрался наверх и протянул руку Сане. Тот поднимался неуклюже, морщась и стараясь поменьше тревожить рану. От помощи Клинцова он, разумеется, отказался.

Чердак был просторный — на весь дом, но крыша-двускатка низко нависала над головой. Еще здесь было сумрачно, пахло сухостью, пылью и птичьим пометом. Макс не стал задерживаться, пригнувшись, побежал по чердаку, миновал лючок второго подъезда и остановился только у того, который вел на пятый этаж третьего, последнего.

План был такой: быстро спуститься вниз, выскочить из подъезда и сразу налево, за угол, а потом под прикрытием дома уйти как можно дальше, затеряться в дебрях, бывших некогда небольшим, но, наверняка, ухоженным городком.

Вот только планам его не суждено было сбыться. Лючок он всковырнул монтировкой, одолженной Глушаковым, спустился вниз, подождал товарища. А когда они достигли второго этажа, снизу послышался грохот берцев по ступеням. Перегнувшись через перила, он едва не схлопотал пулю, выпущенную из автомата. Она ударила в нижнюю часть лестницы над головой и срикошетила в сторону, пройдя рядом с головой. Клинцов отпрянул назад и заметался на лестничной площадке. Сначала хотел вернуться наверх, но вовремя спохватился — на чердаке их уже, наверняка, ждали. Поэтому выпустил очередь в дверь слева, выбил ее ногой и, махнув Глушакову, вломился в коридор.

Планы менялись: раз нельзя было спуститься по лестнице, придется прыгать с балкона. Ему — не привыкать, а вот как Санек?

Но другого выхода не было.

Квартира была однокомнатная. Проскочив через помещение, Макс распахнул балконную дверь и...

... снизу застучал КПВТ. Пулеметчик взял слишком высоко, и первые пули ударили далеко над головой. Когда стрелок исправился, и пули побили оконные стекла, Клинцов уже был вне видимости и досягаемости.

— Черт, они БТР подогнали!

— И что теперь?— сразу скис Глушаков.

Макс ничего не ответил, выбежал в коридор и выглянул наружу. За перилами мелькнула чья-то голова в шлеме, и Макс выстрелил по ней. Кажется, не попал.

Ситуация складывалась аховая. Их зажали в квартире, из которой теперь не было выхода. Отстреливаться долго тоже не получится — патронов не хватит. Разве что поберечь, меняя один патрон на одну человеческую жизнь. Но где гарантия, что это не будет твоя собственная жизнь?

КПВТ продолжал строчить по второму этажу. Хлипкое балконное ограждение он уже превратил в дуршлаг. Стенам тоже доставалось: пули калибра 14,5 нет-нет, да и пробивали дыры в панелях, выгнав Глушакова в коридор.

Была у Макса идея, рискованная, на грани фола, но... Ничего другого он все равно не мог придумать.

— Как только заткнется пулемет, бежишь следом за мной,— сказал он Сане.

— Очень хочется покомандовать?— сморщился Глушаков.

— Нет. Хочу спасти твою никчёмную жизнь. Если ты против, выбирайся сам.

— Ладно, проехали... Извини.

Саня редко извинялся, зато всегда искренне.

И тут грохот снаружи прекратился, почти одновременно с этим где-то на лестнице раздался громкий хлопок и через секунду в коридор из подъезда влетел и покатился по полу цилиндр с шестигранными навершиями. Граната. Но не простая, свето-шумовая, американская М84.

— Бегом!— крикнул Макс и влетел в зал с раскрытым ртом.

Саня не разбирался в видах гранат, поэтому, даже если бы Макс не приказал следовать за ним, все равно не остался бы на месте, один на один с вот-вот готовым рвануть цилиндром. Правда, Клинцов не остался в комнате, а бросился к балкону.

Куда он?! А как же БТР?

Лишь мысль о том, что Макс не похож ни на психа, ни на самоубийцу, заставила его следовать за товарищем.

Позади ярко вспыхнуло и рвануло так, что Санька оглох. Только сейчас он понял, что это была свето-шумовая граната. Эту мысль подтверждало почти полное отсутствие разлетавшихся во все стороны осколков.

Макс и на изрешеченном балконе не остановился, с разбегу перепрыгнул через ограждение и казался на соседнем балконе, вплотную примыкавшем к этому. И так же, не медля, он, опершись рукой о подоконник с любезно выбитыми пулеметом окнами, запрыгнул в смежную квартиру и скрылся из виду. На все про все ему понадобилось секунды три. Сане, который немного отстал от приятеля, понадобилось чуть больше времени, потраченного на то, чтобы разглядеть среди зарослей бронетранспортер. Направленный прямо в него ствол пулемета одним своим видом подгонял лучше всякой плети. Опираться на раненую руку он не стал, просто нырнул в зал, перекатился на спину, и секунду спустя снаружи снова затарахтело. На Саньку посыпалось остатки битого стекла, куски оконной рамы и бетона, по потолку застучали пули. Макс дожидался его у выхода в коридор и что-то кричал, но Санька его не слышал. Неуклюже перебирая конечностями и волоча за собой рюкзак, он пополз через зал. Когда одна из пуль пролетела совсем рядом, он не выдержал, поднялся и последние пару метров проделал бегом.