Эра жаворонка

Последующую пару часов Янко провёл в роскошном писательском кабинете с "Гленом Грантом" в руках. Утопая в мягчайшем кресле, он, как на исповеди, вывалил на Волкова ворох фактов и соображений, не утаив ни малейшей детали. Иван, непрерывно теребя бороду и поглаживая опухшие от стычки очи, слушал так, как слушала бы мать, ожидающая фронтовых вестей от сына. По окончании рассказа он неожиданно проговорил:

— Ты совершенно одинаковыми словами описал жабу и Липполда. И бездомец, в принципе, укладывается в это же описание. А мальчишка — молодец. Всё правильно заметил.

К оглавлению

Глава 13. Усиленная бригада следствия

Большую часть ночи Янко, лёжа на козетке, ворочаясь и подгибая колени то так, то этак, прикидывал, как ему лучше всего попасть на Сильбато. Козетка, изысканная до выпендрёжа, Вуку не нравилась, в том числе и своим названием. На ней неплохо было сидеть, откинувшись на мягкую пухленькую спинку и небрежно распростёши руку на гладком подлокотнике, но для положения лёжа сие произведение высокого искусства никак не годилось. Выбирать, однако, не приходилось — другой мебели у Волкова не было. Волков обитал в небольшой холостяцкой квартирке, обставленной на богемный манер. Большую часть жилища занимал классический кабинет с мягкими креслами для глубоких раздумий и широким дубовым столом для воплощения раздумий в зримые формы. В шкафах с застеклёнными полками располагалось огромное количество книг с бесконтактным интерфейсом — хозяин не поскупился, выставил в витринах самый дорогой формат произведений. Пилот, очутившись в кабинете и утонув в пуховом облачке кресла, наугад стрельнул взглядом по книжке с яркой чёрно-оранжевой обложке. Та чуть выдвинулась, и в голове Вука потёк динамичный боевичок.

— Барахло, — поморщился Иван. — Это я для денег писал. Брось каку.

— Это ты сам?! — поднял бровь Вук.— Ты писатель?

— Типа того... Одной рукой я бумагомаратель, другой — ничего себе автор.

— Поясни. Что за загадки такие?

Волков вздохнул:

— Хорошей литературой не заработаешь. Вернее, заработаешь, если ты гений, но я не гений, а кушать хочется. Приходится пописывать коммерческое барахло. Там детективчик сунешь в издательство, здесь страшилку на мистический канал пристроишь, тут сопельки разведёшь в дамском журнале — на базовый минздравовский набор вкусов и хватит. Подсуетишься, сценарий какой взгромоздишь с инопланетными крокодилами — можно вкусы свеженьким чем-то заменять. А ночами садишься, хватаешься за стилус, чтобы излить настоящее, потом же и думаешь — для кого это всё?

— Неужели никому не надобно? — Янко порозовел, но не от сопереживаний, а от стыда. Сам он также предпочитал фантастику с детективами.

— Отчего же не надобно? Надобно ровно... так-с... где у нас там письмо от редакции? Вот оно... Надобно восьми книгочеям. Это статистика покупок за месяц последнего серьёзного романа. Неплохо, да?

— Может, эти восемь человек, воодушевившись идеями из твоих главных книг, для человечества сделают больше, чем десять тысяч любителей бульварного чтива, — предположил Вук, мысленно давая обещание обязательно перейти к чтению глубоких произведений.

— Я на это очень надеюсь, — проникновенно молвил Волков, закрывая тему. — Скажи-ка лучше, ты всегда ходил с мультилинком?

— Считаешь, что меня пасли?

— Уверен.

— Разумеется, всегда... Чёрт! Адрес Милы тоже засекли!

— Не думаю, что это критично. Со стороны это выглядит так: ты просто ходил к ней мириться, но тебя в очередной раз послали. Надеюсь, у твоей избранницы хватит мозгов не светить Алину.

— Она у меня умница, — с потаённой гордостью произнёс Янко. — Не засветит.

— Сейчас проверим, — хладнокровно сказал Иван. — Как её найти? Номер? Слово? ID? Личная привязка?

— Со мной — привязка, с остальными по старинке номер. — Вук вдруг осознал, что Мила, несмотря на нежелание видеть его, не стёрла слепок с личной волны Вука. От этой мысли он непроизвольно улыбнулся.

Визуализировав номер, Волков некоторое время вслушивался в тишину, пока в ушах его не зазвенел мелодичный колокольчик.

— На связи, — проговорила Мила усталым голосом.

— Вас беспокоит розыскной отдел Интерпола, — нахально сообщил Иван. — Будьте добры, Вука Драгославовича Янко.

— Как нетрудно заметить, — ответила Мила, — это волна не Вука Драгославовича. Вы ошиблись.

— Пилот Янко не выходит связь, — продолжил настырный Волков, — он случайно не у вас?

— Случайно не у меня. Мы не общаемся. — Мила разумно не стала отпираться в знакомстве. Голос её звучал предельно сухо.

— Нам точно известно, что он посещал вас вчера вечером.

— Посещал. Милости прошу с ордером на обыск, чтобы убедиться, что у меня его нет.

— Вы не знаете, где он может быть?

— Представления не имею. У вас всё?

— Он был не один...

— Не спорю. Он был не один, хотя бы потому, что был со мной. С удовольствием побеседую об этом в вашем розыскном отделе после получения повестки. Всего хорошего.

Мила сбросила вызов, и писатель рассмеялся:

— Да! Железная дамочка!

— Эх, врезал бы тебе по морде ещё раз, — сердито изрёк Вук. Проверка ему не понравилась. Как-то это было нечестно по отношению к любимой.

— Не стоит, — деловито возразил Волков, — потому что кроме меня никто тебе не поможет.

Он растянул губы в широкой улыбке, и Вук не смог поспорить с этим фактом. Пилот полночи прокрутился на пижонской лежанке, пока под утро не пришло простейшее решение. Тогда он счастливо уснул, и несколькими часами позже разглядывал облака и просвечивающий сквозь них Финский залив в окошке иллюминатора самого примитивного самолёта из лоукостеров.

В Душанбе Янко пересел на скоростной лайнер, а в Маниле на летальный аппарат странной формы — нечто среднее между хелисайклом и дирижаблем. Пузатая штуковина доставила немногочисленных пассажиров (кроме Вука — все азиаты) на последнюю пристань цивилизации, на остров, филиппинское название которого Янко старательно запомнил, но вычеркнул из памяти сразу по прибытию на Сильбато. В предпоследней точке своего путешествия, пилот приобрёл портативный холодильник и под завязку забил его мороженым, выложив за драгоценное лакомство сумму месячного безбедного существования в Питере. Так, с пломбиром в бауле его и доставил на Сильбато крохотный ботик-почтальон. Судёнышко — пережиток ушедшей эпохи и символ вечного непобедимого бюрократизма — раз в неделю осчастливливало руководство космодрома копиями приказов на древних носителях, порой даже на бумаге. Вместе с никому не нужным бюрократическим грузом иногда приплывал представитель губернатора для проведения всё тех же бюрократических танцев. Он объезжал остров в сопровождении начальника космопорта, осматривая строения, после чего подписывал акт о целевом использовании вверенной территории. Представитель мог бы оглядеть порт из любой точки земного шара, воспользовавшись специальным каналом тридивидения, и из любой же точки безинтерфейсный сканер считал бы его мысленную подпись под виртуальным текстом акта, однако личное присутствие на осмотре давало небольшие, но милые бонусы в виде официального обеда с самыми настоящими блюдами. Как говорится, пустячок, а приятно.

Перевозить посторонних почтовику запрещалось, но Вука капитан взял спокойно, поскольку лично был с ним знаком. За пару недель до Тенеры Вук привёз для его супруги парочку модных собачек — двух визгливых козявок, из-за которых пришлось как следует прожариться в плотной куртке с двумя объёмными карманами. В каждый из карманов Вук поместил по собачонке, для верности накачанной снотворным снадобьем, а затем вручил их безмерно счастливому капитану, трепещущему перед деспотичной супругой больше, чем перед самым свирепым штормом.

— Как там пёсики? — спросил Вук, поднимаясь на борт ботика.

— Спасибо, сэр, хорошо. Лают, кусаются и всюду гадят. Супруга довольна.

Кэп флегматично поправил фуражку и далее не проронил ни слова. Причиной появления пилота на космодроме столь необычным образом при наличии быстрого перехода он интересоваться не стал. Значит, таким путём текут его дхармы, и благие ли они — решать самому возмутителю спокойствия.

На остров Вук ступил в разгар обеденного перерыва. Космодром был тих и малолюден, зато из ресторанного корта доносились взрывы смеха, оживлённый гул, бряцанье посуды. Никем не замеченный, Янко спрыгнул с трапа и, вдыхая жаркий влажный воздух, прямиком направился к ремонтному блоку. Около четверти часа, он поджидал рабочих, пока, наконец, в мастерскую не ввалилась весёлая толпа парней в серо-зелёных комбинезонах. Выхватив взглядом парнишку, которому Вук в пообещал эскимо в последнее своё посещение острова, он жестом подозвал его к себе.

— Вот, привёз. Как и договаривались, — сообщил Янко, демонстрируя сумку-холодильник. — Тут на всю бригаду хватит.

— Мороженка?! — облизнулся парнишка. — Круто! А у нас тут жара не спадает. Большое спасибо, пилот!

— На здоровье. Но учти, я — корыстная сволочь. Я же не просто так.

— А как? — с любопытством спросил молодой наладчик.

— Мне надо попасть на "Гамаюн". Хочу пилоту Горохову устроить сюрприз. У нас сегодня ровная дата — пять лет знакомства. Он, кстати, здесь?

— Здесь. Только... Нам запрещено. Доступ к "Гамаюну" оговаривается специальным договором. Я подписывал соглашение, поэтому извините, но не могу.

— К "Гамаюну" отдельный доступ? — наигранно поразился Вук, уповая на то, что собеседник не заметит фальши в его удивлении. Ремонтник ничего не заметил. — Это же старый корабль с самым дряхлым оборудованием! Я ещё в Академии учился, он уже был признан устаревшим.

Наладчик забавно сморщил нос. "Разведчик из тебя никудышный, парень", — про себя усмехнулся Вук, считывая по выражению его лица несогласие с изрекаемыми сентенциями, затем продолжил:

— Кому этот "Гамаюн" нужен? На Молу нынче огромные лайнеры летают, а на каботаж он не годен — первый астероид его разбомбит вдребезги...

Парень почесал подбородок и потёр глаз, категорически не желая соглашаться. Выглянув в окно и отметив на чёрной полосе между отсеками "Гамаюна" несколько светлых квадратов, Вук пошёл ва-банк.

— ... а из-за отсутствия мазеров не сможет улететь на приличное расстояние от точки пересборки. Чем подкачиваться-то?

Парень сжал губы и нахмурился. Вук, решив, что он узнал достаточно, не стал настаивать:

— Ладно, бог с ним. Думал, разыграть Юрия, но раз нельзя, то нельзя. Придётся обойтись без сюрпризов. Приятного аппетита, друг.

Наладчик с облегчением кивнул и склонился над баулом с мороженым. А Вук, ошарашенный молчаливым признанием наладчика, двинул к кафе, откуда должен был выйти сытый Горохов. Вук пока не понимал, что даёт ему знание об установленной противоастероидной защите и мазерной подкачке энергии на "Гамаюне" кроме того, что "Гамаюн" может лететь сколь угодно далеко от точки пересборки и затруднённые условия полёта ему не страшны. "Гамаюн" готовят — но куда? Кольнувшего в черепе дятла пилот мгновенно утихомирил порцией хереса. Кислятина и гадость, но оно и хорошо — больше дозы не хочется.

— Вуха-братуха! — как всегда обрадовался Горохов, встретив коллегу. Янко, пристально взглянув тому в глаза, не обнаружил поддельных чувств. Или это только кажется? — Зачастил ты к нам! Отчёт до сих пор не сдал?

— Типа того, — уклонился от прямого ответа Янко. — У меня есть нерешённые вопросы. Хочу вот с тобой поболтать. Только не предлагай мне бар, я теперь пью строго по рецепту Марка. Тебе всё равно, у тебя нет болей, а я сорвусь после бара. — Юрка, в отличие от невинного младенца-наладчика, не выдал себя ни одним движением самой микроскопической мимической мышцы. — Давай к тебе или ко мне. Ты, ведь, на "Гамаюне" трудишься? Сто лет мечтал побывать в этом музее.

— У нас народ, — поспешно, слишком поспешно, возразил Горохов. — А "Симург" до конца дня пуст. Лучше к тебе, только ненадолго. Скоро десятую партию запускаем, на "Симурге" полетят.

Вук пожал плечами и повернул к "Симургу", Горохов послушно, с привычным посвистыванием зашагал следом. Он совершенно расслабленно ступил на борт комплекса, расслабленно ступил в спальный отсек.

— Присаживайся, — пригласил пилот, показывая на раскрытую капсулу. Юрка сел. Вук, группируясь и ощущая себя волком-оборотнем, с рычанием кинулся на приятеля, повалил на лежанку и молниеносно захлопнул капсулу. Затем перевёл ее в режим катапультирования, отрубив возможность открыть изнутри. Проверив громкую связь и автономную подачу кислорода, удовлетворённо произнёс:

— Воздуха хватит на сутки, через сутки я тебя выпущу. Или раньше, если честно ответишь на мои вопросы.

— Ты рехнулся, Вучо! — закричал Горохов. — Какой смысл меня здесь держать? Ты, наверное, перепил, да? Или соскучился? Кровушка в башке колобродит? Может, тебе полечиться пора? — И тут же успокоился. — Сутки, говоришь? А что — отосплюсь, наконец-то. Тут и посидеть можно, и горшок удобный, не то что на нашей "Гаруде" в своё время было.

Он не спросил о причине задержания, из чего Янко вывел, что Горохова этот сумасбродный поступок не очень удивил. Ему было что скрывать.

— Вопрос первый. Где ты был вчера во второй половине дня? Подробный почасовой план, пожалуйста.

— Здесь был, — с усмешкой ответил Горохов. — Пол-космодрома свидетелей. Может, пояснишь, к чему такие радикальные действия? Или у тебя того... Горячка?

— Я в норме, Юра. Если ты ни в чём не замешан, я объясню позже, — как можно мягче сказал Вук. — А если виновен, то сам всё знаешь.

— Ну-ну, мистер Холмс, — хмыкнул Горохов, усаживаясь под колпаком по-турецки. — Даже прикольно. Валяй дальше с вопросами. Ей-богу, повеселил ты меня.

— Вопрос второй. Чем ты занимаешься? Какими исследованиями? Кто дал на них добро?

— А разве я тебе не говорил? — Горохов с самым ясным выражением лица посмотрел на Вука. — Ещё в прошлый раз говорил. Изучаем влияние модификации на перегрузки.

— Почему — ты? Почему не Школьник, Виссер или Ермишин? Они тоже врачи-биологи.

— Концессия в лице господина председателя предложила работу именно мне. Думаю, Вучо, о мотивах данного решения нужно справляться в конторе Концессии. Я свободен? Может, запулимся в бар? Покалякаем там с видом на море. Удобнее же, согласись? Даю слово, что никуда не сбегу. Подумай сам, куда я денусь с острова-то?

— И последний вопрос, — бесстрастно продолжил пилот, — для чего готовят "Гамаюн"? Почему он не на Байконуре или на площадках для Молы?

Горохов посерьёзнел, помолчал, потом, глядя на Вука исподлобья, проговорил:

— Не могу сказать. Я подписывал договор о конфидециальности. Это дело чести, Вук. Ты должен меня понять.

— С кем ты подписывал договор?

— С Концессией, с кем же ещё...

— Ок, — согласился новоявленный захватчик. — Относительно объекта исследований ты тоже официально обещал молчать? Нет?... Тогда повторю второй вопрос: чем ты тут занимаешься? И почему ты мне лжёшь?

— Dixi, — процедил Юрий сквозь зубы. — А я считал тебя другом.

— А это уже моральный шантаж, — флегматично заметил пилот. — Не опускайся до него, не надо. Я же действительно твой друг. Так нельзя с друзьями.