Книга четвертая. Корректор реальности.

-Спокойно, товарищ майор, спокойно... Старший лейтенант погорячился. — Савиных ожег меня взглядом, но ничего не сказал. — Вы просто не разобрались в ситуации. Сводная группа бригадного комиссара Попеля захватила и удерживает юго-западную окраину Дубно. Разгромлено несколько боевых частей противника, взяты богатые трофеи... Однако то, что стоит за вашей спиной, — майор инстинктивно обернулся на тарахтящую моторами колонну, — жизненно необходимо нашим бойцам! Жизненно! Так что, скомандуйте уж сами...

Майор понял меня с полуслова. Он махнул рукой, боец поднял шлагбаум и взял под козырек. Колонна зарычала моторами и пошла вперед. В Дубно.

* * *

А потом, по подсказке амнистированного майора, мы нашли штаб корпуса. К генералу Рябышеву я не пошел. Сказать ему мне было нечего. Только ту загадочную фразу — насчет маневров 34-го года и спасения людей, которую я услышал от Шапошникова. Но, думаю, командир корпуса лучше меня разбирается в сложившейся обстановке. А группу Попеля уже не вернуть... В той истории, которую я знал, он через месяц вывел к своим около двух тысяч человек. Вся техника — около ста семидесяти танков, пушки, машины — погибли в боях, были повреждены и потеряны. Погибло более тысячи бойцов и командиров, около двух тысяч пропало без вести. Вот так-то...

Мы тепло попрощались с Мишей Савиных и его молчаливым спутником и расстались на развилке лесной дороги. Нам уже пора домой. Больше недели скитаемся, пора и передохнуть немного.

Однако война еще не хотела нас отпускать. Мы планировали отъехать на фланг частей корпуса, чтобы вызвать хронокапсулу в более-менее безопасное место. Тихо чихая, мотоцикл вез нас по лесной дороге на юг. Андрей взгромоздился на запасное колесо, закрепленное на коляске и, мучительно морщась, стоически терпел плавные кренделя вверх-вниз и вправо-влево, которые выписывал наш железный конёк-горбунок. Тем не менее, именно он первым услышал стрельбу танковых пушек.

Я затормозил, и мы все вместе бросились к просвету в деревьях. Вот это картина! Перед нами шел танковый бой. Примерно сорок немецких танков, как стая шакалов, набросились на шесть наших "КВ" и четыре "Т-34". Я помнил об этом бое. Немцы вышли на оголенный нашими отошедшими пехотными частями фланг корпуса и попытались ударить по его тылам. А вышли они прямо на штаб корпуса и штаб 12-й танковой дивизии. Вот эти десять танков и были последним личным резервом командира 12-й танковой генерала Мишанина и командира корпуса генерал-лейтенанта Рябышева.

Вот теперь я и увидел, не из смотровой щели танка, а с возвышенности, как из правительственной ложи, что могут сделать с врагом десять, всего десять! — превосходных советских танков, ведомых подготовленными экипажами.

Снаряды немецких пушек били по броне КВ и отскакивали трассирующими болванками. Немецкие танки всячески пытались выйти в бок нашим, стреляли с пистолетных дистанций! Но — безуспешно. А вот наши — нет! Враги сошлись грудью на грудь. Снаряды наших пушек ломали немецкую броню с любого ракурса. Каждый выстрел — новый горящий немецкий танк!

-Вот это да-а... — восхищенно выдохнул Андрей.

Пока он проговаривал свою фразу, загорелось еще два немецких танка. Бой откатывался влево от нас, накал его спадал. К чести немцев нужно сказать, что никто из них не вышел из боя. Или не смог выйти... Так они все, в конце концов, и задымили в изжеванной и взрытой танковыми гусеницами траве. Все сорок. Я специально посчитал. Дед кашлянул и отвернулся, пряча лицо. Я мельком увидел, как он незаметно смахнул с глаз слезы... Внуки Деда не подвели...

* * *

Старший сержант Шевелитько вышел из душного КПП на улицу и смачно раскурил самокрутку. Выдохнув огромный клуб дыма, он машинально разбил его рукой и оторопел. На него, из темноты, молча и тихо вышли четыре человека, увешанные оружием и отощавшими сидорами. Маскхалаты были подранные и грязные. На лицах военных тенями лежала усталость. Недельная щетина тоже их не красила.

-С-стой... — шепотом начал кричать Шевелитько, цапнув кобуру. — А ну, стоять! Стоять, я говорю!

Акцент его куда-то пропал, голос внезапно окреп, и команда получилась угрожающей. Но страшные мужики только ухмыльнулись в ответ.

-Помначкар Шевелитько! Здоровеньки булы, старший сержант! Ты что, опять караулишь?

-Товарищу капитан! Це ж вы! Боже ж мий! Як же вас перекосоё... Хм-м... Звидкиля вы зараз, товарищу капитан, а?

-Откуда пришли — там нас уже нет... Открывай давай, старший сержант...

-Звиняйте, товарищу капитан, а дэ ж ваша пэрепуска?

-Какой пропуск, Шевелитько! С боевого задания мы! Открывай, давай!

-Та ни-и, товарищу капитан! Не можу я... Документ трэба...

-Вот, черт! И принесло тебя, Шевелитько, нам на закуску! Звони дежурному, вызывай его сюда... Устали — сил нет... Даже шлепнуть тебя, гада, лень. Звони-звони... Домой скорей охота... — и я неудержимо зевнул.

///Танковый бой, упомянутый в конце главы, реальное событие. Десять советских танков разгромили немецкую танковую группу и уничтожили сорок танков противника///.

Глава 9.

-Вот! — Я не очень сильно, памятуя о слабом профессорском сердце, хлопнул папкой с ботиночными тесемками по столу Аппельстрёма. А потом, посильнее, хлопнул ладонью по папке. — Готово!

Аппельстрём с сомнением посмотрел на мое подношение.

-Хм-м... А это что?

-Отчет о выходе, разумеется! — мои глаза лучились сдержанной гордостью. — Все как есть расписал! Две ночи работал, как литературный негр какой-то!

-А инфокуб? — Аппельстрём поднял на меня больной взгляд. Впрочем, как я стал замечать, его взгляд на меня становился больным по умолчанию. Все чаще и чаще.

Я вздохнул. Порылся в кармане и выложил металлический кубик со стороной сантиметра в полтора. В моем мире, в фантастической литературе его чаще называли голокубом, но — хрен редьки не слаще...

-Вы же знаете, профессор... Адмирал, эта старая задница, не любит работать с кубом. Он предпочитает бумажный носитель.

-Знать-то я, положим, много чего знаю... Но процедура есть процедура... Положено сдать инфокуб — будьте любезны. Чистили?

Я только тяжело вздохнул. Не знаю, как эти паразиты ведут запись событий на боевом выходе. У меня складывается такое впечатление, что за левым плечом оперативников, как ангел какой или, прости господи, — дьяволёнок, что ли? — висит записывающая буквально все дела электронная муха. Причем — невидимая, сволочь этакая. После выхода запись положено чистить. Это каторга! Ну, да... Нужно убрать все пропуски в информации, время, ушедшее на сон, прием пищи, пустые перегоны на грешной земле и болтовню у костра, смену портянок и прочие мелкие радости солдата на войне. Я имею в виду отправление маленьких и не очень маленьких естественных человеческих потребностей. А как же! Памятуя о висящей за плечом вредной гадине, я эти самые маленькие потребности старался исполнять изящно и непринужденно, с истинно армейским, фронтовым шиком. То есть пускал струю повыше, подальше и помощнее, мысленно представляя восхищение девушек-операторов и прочих аналитиков Службы коррекции моей боевой мощью. Вот все эти милые интимные подробности и прочий компромат на бойцов группы я и чистил в течение почти четырех часов. Правда, в моем распоряжении были толковые фильтры поиска и очистки отснятого материала... Убивало другое... Гадом буду — где-то в архивах Службы коррекции наши боевые "Союзкиножурналы" лежат целенькими, со всеми страшными и смешными подробностями. Чует мое сердце — лежат!

-Обижаете, профессор! Поток информации и моего больного сознания чист, как струя... — я поперхнулся и быстренько закруглился, — Все чисто! Можно работать.

-Ну, хорошо... Чем занимаетесь?

-Да так... Чем занимаются в армии? Боец должен быть постоянно загружен! Так что, одни копают яму под сортир, а другие сразу же ее закапывают и начинают новую... Потом, правда, они меняются! То есть — теперь те, что закапывали...

-Тур, прекратите, а? Вы же знаете... — профессор и правда выглядел не очень здоровым.

Я прекратил резвиться.

-Как ваше самочувствие, гражданин начальник? Вам не пора проверить состояние здоровья? Смотаться в родные пенаты, полежать в этом ящике... как его? Реаниматоре или регенераторе?

-Смотаться в пенаты всегда неплохо. Но я погожу... А вот вам с завтрашнего дня придется копать свои ямки вдвоем с вашим другом...

Я оторопел. Сознание подкравшихся неприятностей толщиной с беременного бегемота начало овладевать моим измученным составлением отчетности мозгом.

-Да-да... Руководство распорядилось откомандировать инструкторов Деда и Каптенармуса на Полигон. У них накопилось много работы. Боевые навыки свои они освежили, наработали новые приемы и методы, пора и честь знать.

-А как же... Мы же планировали...

-Вы планировали, Тур, а адмирал перепланировал. Надо ли говорить, чей план будет лучше?

Я только скрипнул зубами. Вот сволочь старая... Гадит по мелочи... Хотя, и я это понимал как никто другой, Деда и Каптенармуса мне навечно не отдадут. Хорошо, что на выход прикомандировали... Эх-х, Дед, Дед! А у него только роман начал завязываться с этой дивчиной из столовки! Грустно, братцы... Надо устроить гранд-банкет на прощанье...

-Тур, вы меня слышите?

-Колы як... — Что это со мной? Почему украинская мова прорезалась, а? Помначкар Шевелитько из дум не идет? А почему? Ладно, разберемся по-тихому...

-Так вот, если вы меня слышали, то вопросов, очевидно нет?

-Простите, профессор, задумался. Решал, что же подарить ребятам на расставанье. Может, по балалайке, а? Или черной икры?

-Икры черной они и на Полигоне синтезируют... Не отличишь от астраханской. Сами знаете. А что дарить — тут я вам не советчик...

-Кстати о подарках, профессор. Я не знаю, как тут у вас принято и положено... Все же руководителем группы первый раз сходил. Но в своем рапорте я внес предложения о награждении инструкторов боевыми наградами. Сходили мы хорошо, бодро так полазили, результативно. Награду они заслужили на все сто!

-Я вас поддержу, Тур. Это, действительно, вы хорошо придумали. А вот чем награждать... В конце концов — есть начальство, оно и решит! Теперь о вас...

О, боже мой! Чую, еще не все неприятности на меня рухнули. Точно...

-Принято решение лично по вам. На некоторое, я подчеркиваю — некоторое! — время вам рекомендовано отдохнуть, расслабиться...

-Да я, вроде, и не напрягался особо-то...

Профессор раздраженно хлопнул ладонью по отчету.

-Ма-а-лчать! Смир-р-но! Мальчишка, щенок! Как ведешь себя перед штаб-офицером лейб-гвардии Его Императорского Величества!

Я вытянулся во фрунт. На голове профессора вдруг замерцала чищеной медью каска с сидящим на маковке и распростершим свои крылья двуглавым орлом Лейб-гвардии Конного полка... Как я в своем счастливом детстве, да в этом самом же музее рыдал и колотил ножонками по полу! Все просил отца купить эту каску! Уж больно она мне понравилась. Захотелось стать конногвардейцем, знаете ли. Почувствовал звериным детским инстинктом близость к этому полку. Тому самому полку, между прочим, чью пешую атаку во весь рост на немецкие батареи, прикрываемые пулеметами, видел в 14-м году Дед. И если бы не безумная по своей отчаянной храбрости конная атака Лейб-эскадрона под командованием ротмистра Врангеля... Да-да, того самого будущего "Черного Барона"... В этой атаке погибли почти все офицеры эскадрона, полк понес тяжелейшие потери, но пушки противника были захвачены, а казенники заклёпаны. На хрена только все это было нужно, кто бы мне сказал...

-Виноват, господин...

-Ротмистр, капитан, ротмистр... Ну, готовы слушать дальше?

-Так точно!

-Так вот... Временно новых заданий вам не будет. А...

-А сам я могу? В инициативном, так сказать, порядке? Есть необходимость еще разок сбегать в район Бобруйска...

-Нет, это положительно невозможно! — горький вздох ротмистра Аппельстрёма по своей тяжести вполне мог сломать спину его старого боевого коня. Надеюсь, он у ротмистра был... — Я отказываюсь с вами разговаривать, товарищ Кошаков! Именно — Кошаков! Ведете себя как кот, который гуляет, понимаете ли, сам по себе! Вам понятие дисциплины знакомо?

-Точно так, вашбродь! Приказ исполню свято! Сказано расслабиться и отдыхать — буду отдыхать! Прошу разрешить выезд на охоту и рыбалку на реку Березина! Самый сезон на боровую дичь пошел! Не откажи, ваше благородие, а?

Моим взглядом можно было растопить айсберг, убивший "Титаник". Профессор вздохнул, улыбнулся и согласно кивнул.

Вот и славно! Трам-пам-пам!!

* * *

Я не знал, работает ли сейчас ипподром, да и далековато мы были от Москвы, чтобы туда мотаться за харчами. Поэтому особых разносолов на столе не было. Андрей сбегал к девчонкам в столовку, и Оксана, капая слезьми прямо в тарелки, быстренько собрала нам немудрящую закусь. От девичьих слез капуста, сало и моченые яблочки приобрели особый, горьковатый вкус...

-Ну, будем! — битые солдатские кружки сдвинулись, лязгнули, водка в страхе плеснула почти до краев посуды. Послышались гулкие глотки, потом над столом пронесся мощный выдох и хруст капусты.

-Вот я и говорю... — хрумкая капусткой, продолжил Дед. — Спасибо тебе, внучок, что вытащил старика на фронт... Да-а, посмотрел я на эту войну... Тяжело ребятам приходится. Но ничего, мы — русские, мы сдюжим! Как там классик сказал: "...Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат", так, что ли?

-Так, как-то... Не помню... Но правильно сказал. Все лишнее осыплется, и выйдет отточенный и закаленный в боях булат... Только в крови этот булат будут закаливать...

-А иначе и нельзя! — сурово сказал Дед. — Воин и рождается в крови, и живет, ее проливая... Свою и чужую. На то он и воин! Давай, наливай... Выпьем за тех, кто там сейчас умирает...

Мы молча встали, глянули в глаза друг другу, на секунду склонили головы, прощаясь с уже погибшими и умирающими сейчас бойцами, и выпили. Говорить не хотелось. Хотелось... да много чего хотелось. Но время еще не пришло.

-Я на вас там представление подал. На награды...

-Ты нас уже наградил, Тур. Выходом на задание и наградил. Остальное — пыль и труха. Да и боевой ценз у нас поднялся, это да... А награды? Орден Боевого Красного Знамени в Службе нам не дадут, а все остальное — плюнуть и растереть.

-Боевик, ребята, и я вам дать не могу.

-А и не надо, Тур. Не до орденов сейчас, точно говорю. Ты лучше нас еще разок выдерни. Вот она самая и награда нам будет, а?

-Обещать не буду, Дед. Пустопорожней трепотни не люблю... Но постараюсь сделать все возможное. Когда убываете?

-Да вот посидим щас, закусим, значит, выпьем еще по одной, да и пора двигаться. Каптенармус, что молчишь?

Каптенармус, сидевший привалившись к бревенчатой стене с закрытыми глазами, чему-то улыбался.

-А что сказать? Я, ребята, все еще в себя не приду... Ведь я эту войну только в кино видел, а тут... Счастье это, скажу я вам, счастье нам выпало за свою страну воевать, вот оно как. Это не духов по ущельям гонять. Это свое, наше, кровное... Пусть всего лишь капельку, пусть миг единый, и толку от меня там было немного, но это мое... наше. Вот к чему, оказывается, я долгими годами готовился, вот к чему шел... Э-э-хх, моих ребят бы туда! Рвали бы гадов в куски!