Семь кругов Арены: на просторах Ада (черновик)

— Девушка, — радостно сообщил Натанаэль, прервав размышления Дмитрия, и направился в сторону черного, женского тела с длинными, не менее черными волосами. — Так, секунду...

Забравшись в перчатку, он быстро пробежался по экрану, пока кожа девушки приобретала светлый окрас. Словно найдя что-то, он направил на девушку ладонь. Как и в случае с призываемыми предметами, кармашан выпустил на свободу яркую вспышку света. Мигом позже, на девушке материализовалось темно-синее, короткое пальто с длинным, раздробленным надвое от поясницы шлейфом. Ее волосы — приобрели слегка сиреневатый оттенок, а молодое лицо устало засопело.

— Она еще будет без сознания какое-то время, — нарушил тишину Натанаэль, облегченно вздохнув. — Дня два, может три.

— И... что мне с ней делать? — озадаченно спросил Дмитрий.

— Быть хорошим папой, — усмехнулся Натанаэль. — А так — да что угодно. Можешь научить ее, помочь ей познать мир Забвения. Можешь просто стать ей другом и не пытаться строить из себя неведомое нечто. Можешь сделать из нее рабыню для своих эротических фантазий. Она будет рада в любом случае. Ты дал ей жизнь, она это уже знает, хоть и не знает больше ровным счетом ничего сейчас.

— Я могу отправить ее отсюда домой через зеркало? — подойдя ближе, продолжил Дмитрий.

— Отсюда нет, — покачал головой Натанаэль. — В целом, мог бы, но ты пока лишь на пятом кругу. И на тебя действуют некоторые ограничения по дальности перемещения. Например, ты вообще не имеешь право перемещаться на Кайнакен и с него напрямую.

— А ты можешь ее переместить?

— Я? — усмехнулся бэрд. — Да, могу. Но взять на себя такую ответственность...

— Перемести ее ко мне домой, если не трудно, — перебил Дмитрий Натанаэля.

— И помочь тебе загладить твой косяк? — оскалился он. — Ой, не, думаю я не в праве это делать. Лучше дам тебе побегать с ней на руках.

— Побегать? — удивленно спросил Дмитрий. — От кого?

— А, да, я же тебе не сказал, — обрадованно оживился бэрд. — Видишь ли, пока мы тут охотимся — на первом этаже случился небольшой переполох. Некий 'Палач' объявился и дал деру. В общем, если Вивьен была права, то на третьем этаже он предпочтет свернуть как раз сюда, в туннели. Так или иначе, он пробежит здесь, дабы не подходить слишком близко к опасным местам. И, если верить расчетам — здесь он будет...

Посмотрев на экран перчатки, Натанаэль усмехнулся и самодовольно закинул руки за голову.

— Секунд через сорок, — коротко закончил он. — А я — пожалуй, предпочту тебя покинуть. Ваал!

С протяжным скрипом, дальняя стена начала деформироваться. Выпуклая форма постепенно приобретала форму округлого, вертикально овального человека. Постепенно каменная порода приобрела светлый, песчаный оттенок, а от человека — в Ваале остались лишь глаза на нужном для человека месте. Да и конечности на четырехметровом теле напоминали человеческие. Сами же глаза Ваала — были вычурно черными, с белыми, маленькими зрачками.

Оставляя за собой полоску песка от рассыпающегося тела, Ваал направлялся в их сторону. Сам же он попутно с легким интересом рассматривал девушку на полу.

— Удачи с дочкой, Феникс, — усмехнувшись, оторвал Дмитрия от разглядывания Ваала Натанаэль. — Так, слышу шаги. Ваал!

Словно повинуясь приказу бэрда, Ваал сел на колени и склонил голову, давая Натанаэлю возможность забраться на его плечо. Едва тот устроился, из-за угла выскочил человек в бежевой накидке и топором за спиной. Глянув назад, он хотел, было, продолжить бег, но остановился, озадаченно разглядывая собравшуюся компанию.

— Добра, Палач, — чуть не врезавшись головой в потолок, едва Ваал безразлично выпрямился, крикнул Натанаэль. — Знакомься: это Феникс. Он дурак, поэтому возьми его с собой.

— Эй! — обиженно вставил Дмитрий.

— Натанаэль? — словно проигнорировав слова бэрда, озадаченно спросил Палач. — Какого, скажи мне, черта ты здесь делаешь?

— Принимал роды, — усмехнулся бэрд. — Так, Ваал, валим отсюда. Палач, у вас две минуты, потом банши вас догонят. И не советую тебе сейчас подставлять себя под удар, Феникс. На твоей ответственности эта очаровательная девушка.

Отсалютовав, Натанаэль задержал дыхание, а Ваал, поглотив его песком, рассыпался на части и слился с каменным полом, оставив Палача и Дмитрия в озадаченном молчании.

Глава 32. Церковный госпиталь.

— Эм, Феникс, — нарушив наступившее, озадаченное молчание, аккуратно привлек внимание Палач. — Можно вопрос?

Получив в ответ одобрительный, не менее озадаченный, чем молчание до него, кивок, боец собрался с мыслями и перевел взгляд на лежащую на земле девушку.

— Насчет этого не спрашивай, пока сам не до конца понимаю, что происходит, — сбил его с мысли Дмитрий.

— А?.. — отречено перевел взгляд обратно на Дмитрия Палач. — Не, не в этом дело. Ты не знаешь случаем девочку, маленькую такую, лет десяти на вид...

— В черном платье и с медвежонком? — перебил собеседника Дмитрий.

— Да, она.

— Виола, кажется, — задумавшись, продолжил Дмитрий. — Есть подозрения, что бэрд, но пока не могу сказать точно. А что такое?

— Она просила передать тебе привет при встрече, — сказал Палач и нахмурился. В Дмитрии его слова не вызвали ровно никакого удивления.

— Спасибо, — окончательно добив Палача, спокойно ответил собеседник. — Можно встречный вопрос?

Также ответив Дмитрию кивком, Палач вновь напряженно взглянул в туннель за ним. Натанаэль сказал, что у них есть две минуты. Но, можно ли ему верить? Точны ли его расчеты?

— Убегаешь ты сейчас от банши, — призадумавшись, начал размышлять вслух Дмитрий, вернув к себе утерянное внимание. Сам же Палач, практически тут же потерял к собеседнику интерес и полез во внутренний карман накидки. — Думаю, причина тоже достаточно длинная, и быстро ее объяснить ты не сможешь...

— Держи! — перебив Дмитрия, бросил ему комок тряпок боец.

Поймав его, он озадаченно посмотрел на Палача, но все же развернул. В тряпки оказалась замотана прозрачная капсула со шприцем внутри. Сам же шприц был заполнен переливающейся, зелено-синей жидкостью.

— Вколи себе, — поймав немой вопрос Дмитрия, продолжил он.

— Ты хоть понимаешь, как это выглядит?

— Объяснись, — смутился Палач.

— Незнакомый мне человек бросает мне шприц, в темном туннеле, с не пойми чем внутри и предлагает это вколоть, — опустив неоднозначный подарок, заворчал Дмитрий.

— Аргумент, — выслушав, кивнул Палач. — Ты говоришь длинными фразами. У меня нет времени, чтобы стоять на месте. Объясню потом. Коли.

— Но...

— Ты уже умер, — не дал ему продолжить собеседник. — Можешь себе хоть все конечности оторвать — вырастут новые. Если я тебе бросил что-то запрещенное или опасное — Вивьен это видит. А раз она не появляется — делай выводы.

Недоверчиво переведя взгляд с Палача на шприц, Дмитрий тяжело вздохнул и вскрыл капсулу. Иглы. С самого детства он их не любил. Острые, тонкие, едва заметные и переливающиеся в лучах света иглы. Они игриво сверкали и завораживали. Но стоило отвлечься — и добрая, теплая радость сменялась продолжительной, колкой болью. Словно, это было лишь прикрытием. Словно игла — пыталась отвлечь от себя внимание, чтобы нанести удар в самый неподходящий момент.

Поморщившись и проводив взглядом подошедшего к девушке Палача, Дмитрий резким движением вогнал иглу в плечо. Знакомое, резкое ощущение боли пронзило его вместе с иглой. Не столь сильное, как в детстве чувство, но достаточно ощутимое, чтобы сбить весь боевой настрой до исторического минимума.

Однако едва поршень заскользил по корпусу, а жидкость заструилась по венам Дмитрия — чувство боли ушло. На ее место, пришло новое, незнакомое. Мощный прилив бодрости в нижней части тела. Икрам стало тепло. Мышцы заиграли. Проведя весь день на ногах, он вдруг почувствовал спасительный прилив сил и непонятную легкость в каждом движении.

— Нравится? — глядя, как Дмитрий озадаченно топчется на месте, усмехнулся Палач.

— Не то слово, — еще немного попрыгав, согласился Дмитрий. — А что это?

— Мутаген, — спокойно ответил Палач, и Дмитрий тут же перестал прыгать. — Отключишь, как доберемся до безопасного места, ничего страшного. Тихо!

Резко встав с колена, Палач напряженно закрыл глаза и слегка опустил голову. Простояв так с пару секунд, он нахмурился и цокнул языком.

— Близко... — коротко потянул он и прошел мимо Дмитрия, попутно осматривая проходы. — Возьмем центральный, он ведет на четвертый этаж. Туда они за нами не полетят.

— Подожди, — бросил в спину Палачу Дмитрий. Остановившись, тот лишь озадаченно взглянул, как собеседник пытается поднять девушку на руки. — Не могу оставить ее здесь.

— Дело твое, — решив не спорить, безразлично продолжил Палач и остановился возле прохода. — В общем, догоняй!

Практически тут же сорвавшись с места, Палач спешно исчез из поля зрения Дмитрия. Нахмурившись, он опомнился, едва услышав шум приближающегося отряда. И в его памяти появился образ доноши на входе в бар: белые, бездушные, высасывающие из тебя все человеческое, глаза. Холодные, черствые, без чувств и эмоций...

Шаг — и Дмитрий понял, что это был за прилив сил. Ноги словно начали жить своей жизнью. За считанные секунды он добрался до прохода, также мгновенно миновал его, а стены — пролетали мимо, сливаясь в единый, лилово-серый, каменный фон. Шум приближающихся банши — также исчез практически сразу, оставшись далеко позади. На смену ему — пришел глухой гул проносящегося мимо воздуха.

Район элиты. Церковь. Лестница, верхние этажи. Вплоть до своего текущего заточения в белой, одиночной палате — все для Кошки было в тумане. Взгляд не мог сфокусироваться. Картинки из воспоминаний, полученных от грешника, отказывались покидать ее и дать сосредоточиться на происходящем.

Дверь в палату открылась. Закрылась. Довольно тяжелые шаги. Вскоре, над головой склонилось знакомое, хоть и расплывчатое лицо Ворона.

— Как самочувствие? — заботливо спросил он.

Открыв, было, рот, Кошка лишь жадно схватила воздух. Холод. По всему телу пробежалась волна леденящего холода, а изо рта — вырвался клубок пара.

— Полагаю, скверно, — грустновато усмехнулся Ворон. — Мне стереть их?

Попытавшись повернуться к главе церкви, Кошку лишь снова передернуло от холода, пробежавшегося по телу. Послышался хруст, а руки слово обожгло ледяным пламенем. Тело трясло. Она даже не понимала, от чего именно; от страха, боли, воспоминаний или холода. Или всего сразу.

— Долго сдерживать я их все равно не смогу, — виновато продолжил он. — Рано или поздно, они пробьются к тебе.

Все тело пронзила боль. Жжение добежало до плеч, а Кошка лишь вновь жадно схватила воздух ртом, выпустив очередной клубок пара.

— Однажды, я верну их... — положив руку со свисающим, серебристым крестом на кармашан девушки, практически перешел на грустный шепот Ворон. — А пока...

Крест блеснул и исчез, а рука окуталась металлической перчаткой. В следующий миг, по всей палате разлетелись сотни тонких, ледяных игл. Призрачные, белые жилки выступили на теле Ворона — от плеча до кончиков покрытых металлом пальцев. Какое-то время, он просто молча смотрел на Кошку, пока жилки делали свое дело.

Иглы растаяли столь же стремительно, сколь и разлетелись, не оставив и следа от своего существования, кроме разбитого горшка на подоконнике. Едва убрав руку, кармашан которой тут же превратился обратно в крестик, Ворон заботливо улыбнулся, глядя в напуганные глаза пришедшей в себя Кошки.

— Если за двадцать четыре часа осложнений не будет — выпишу, — усмехнулся он и направился в сторону двери. — Лучше отоспись, пока есть такая возможность.

Дверь в палату захлопнулась, а Кошка — еще какое-то время глупо смотрела в пространство. Последнее, что она помнила — как отправила на арену грешника. Петра, Виолу. А потом — пустота. Словно между прощением грехов и ее появлением в церковном госпитале — ничего не происходило. От воспоминаний — ни осталось и следа.

Воспоминания. Очередные поглощенные воспоминания волной накатывали на Ворона, пока он одиноко шел по коридору в сторону балкона. С возможностью забирать чужую память — поглощение особо тяжелых моментов, в случайном порядке вместе с необходимыми отрывками, было неизбежным. И каждый раз, когда те или иные яркие моменты чужих жизней оказывали столь сильное влияние на поглотившего бойца — ему приходилось приходить на помощь. Вбирать их в себя. И переживать за них.

Закрыв за собой дверь на балкон, Ворон вытащил из внутреннего кармана накидки черную пачку. Вытащив оттуда не менее черную, с красным колечком возле фильтра сигарету, он спокойно подкурил и подошел к перилам. Отсюда, с балкона церкви, открывался дивный вид на элитный район города. Отделенный от кругов Редоренкена, Донокен представлял собой безграничные улочки из одиночных, частных домов. Один, два, три этажа. Разный дизайн и архитектура. Разные лужайки, разные постройки. Каждый из бойцов элиты получал участок земли и заготовку под дом. Что делать дальше — уже оставалось на совести нового хозяина. Как правило, первое время мало кто стремился что-либо менять в полученном порядке. Опять же, для многих — это было лишь временной мерой до перехода в рай. Однако для тех, кто предпочитал остаться на просторах ада — это было чем-то на подобии дополнительного развлечения между боями. Там поменять, там пристроить, там прибраться. Год, два, пять — и от первоначальной постройки мало что оставалось. Крыши сменялись шпилями, куполами и прочим проявлением разрушительного творчества. Стены раз за разом перекрашивались, меняли отделку.

Почувствовав, как на спину легла чья-то рука, Ворон лениво обернулся. Встретившись взглядом со слегка встревоженной Вивьен, он безразлично отвернулся и продолжил курить.

— Интоксикация, получила воспоминания Вернона Делавэр, — выпустив клубок дыма и стряхнув пепел, холодно сказал Ворон. — Ничего серьезного, скоро отойдет.

— Я здесь не из-за Кошки, — убрав руку со спины и облокотившись на перила рядом с собеседником, продолжила Вивьен. — Я здесь из-за тебя.

Молча переведя взгляд с сигареты на собеседницу, Ворон какое-то время хмурился, после чего лишь выдавил из себя короткий смешок.

— Лучше за нее переживай. Не первый раз уже стираю память. Мало ли...

— Мало ли что? — недовольно перебила его Вивьен. — Скажи, Карл, какова вероятность, что ты допустил хоть малейшую осечку и оставил дверь для реконструкции памяти?

Тяжело вздохнув, Ворон выпустил очередной клубок дыма.

— Когда ты последний раз допускал ошибку? — продолжила она. — Пять сотен лет назад? Шесть?

— Вивьен... — попытавшись прервать недовольство собеседницы, обреченно вздохнул Ворон.

— Прости, — виновато поникнув, успокоилась она. — Я...

— Я не уйду с поста, если ты опять об этом, — не дал ей продолжить он. — Меня еще хватит на пару сотен лет.

— Ты становишься жутким циником, Карл, — облокотившись обратно на перила, сказала Вивьен. — Переживаю за тебя немного, только и всего.

Выпустив с коротким смешком клубок дыма, Ворон вновь стряхнул пепел и восторженно посмотрел вдаль.