"Днем казак,ночью-волк" Роман.Приключения.

-Да здравствует король!

Наконец, кареты достигли площади и остановились у входа в собор. Все прибывшие один за другим, не спеша, вошли под его сумрачные своды, и вскоре богослужение началось.

Д*Артаньян все это время пожиравший глазами королеву, короля, Мазарини и других придворных, заметил, что когда все вошли в храм, карета, украшенная гербом лейтенанта гвардейцев де Коменжа, отделилась от других и медленно отъехала в конец улицы Святого Христофора. К концу богослужения, он также увидел, что Коменж вышел из собора и, подозвав к себе двух гвардейцев, не спеша направился вслед за каретой. Спустя несколько минут все молившиеся вышли из собора и, усевшись в свои экипажи, направились к Лувру. За ними последовали и мушкетеры, но д*Артаньян, получив разрешение своего сержанта, поспешил к месту встречи с Серко и Верныдубом, которые, как он думал, уже ожидают его.

Быстро пройдя по безлюдной улице Святого Христофора, он чисто механически отметил про себя, что ни Коменжа, ни его кареты здесь нет. Однако, свернув на Кокатри, д*Артаньян с удивлением увидел большую толпу, собравшуюся возле одного из домов. Там же стояла и карета Коменжа, окруженная горожанами. Самого лейтенанта он не видел, но на втором этаже дома вдруг распахнулось окно и истошный женский голос закричал:

-На помощь! Помогите советнику Бруселю, его хотят арестовать за то, что он защищал народ! На помощь!

Толпа внизу заволновалась и окружила карету Коменжа. Кое-кто попытался взять лошадь под уздцы. Кучер, сидевший на козлах, стегнул его кнутом, а сидевшие внутри два гвардейца открыли дверцы и выставили наружу пики.

Орущую женщину оттащили от окна, но тут кто-то закричал еще громче:

-Убивают! Разбой! Убивают Бруселя!

Шум усилился, к дому Бруселя стал сбегаться народ со всех концов улицы. Гвардейцы, выйдя наружу, отталкивали пиками особо ретивых от кареты, но толпа от этого раздражалась еще больше и становилась все более агрессивной. Под натиском горожан гвардейцы оказались прижатыми к карете и, хотя кричали : "Именем короля!", на их крики никто не обращал внимания.

Д* Артаньян, новичок в Париже, понятия не имел, кто такой Брусель, но он понял, что, если задержание этого человека проводит лично лейтенант королевских гвардейцев, то это важная фигура. Как мушкетер короля, он не мог остаться в стороне, поэтому, обнажив шпагу, с криком: " "Именем короля!" поспешил на помощь гвардейцам. Толпа, увидев мушкетера, в первое мгновение раздалась в стороны, что позволило д*Артаньяну пробиться к карете. Там он, держа в левой руке пистолет, присоединился к гвардейцам и стал наносить удары шпагой плашмя наиболее агрессивным нападающим. Минут десять гвардейцам и мушкетеру удавалось сдерживать натиск толпы, когда, наконец, на пороге дома появился лейтенант Коменж, ведя за руку Бруселя.

Увидев арестованного парламентского советника, толпа пришла в неистовство.

-Разбить карету!— раздались крики.

-Убивают!— вопила какая-то женщина.

-Смерть офицеру!— орал кто-то.

-Именем короля!— надрывался Коменж, пробиваясь с Бруселем к карете.

Д*Артаньян в свою очередь крикнул: "Всем стоять! Первый, кто сделает шаг вперед, будет убит!" и, видя, что его начинают теснить, стал колоть острием шпаги, тех, кто на него напирал.

Лейтенанту удалось, наконец, втолкнуть Бруселя в карету и самому вскочить туда вслед за ним. В это время откуда-то из окна раздался выстрел, и пуля попала в руку одному из гвардейцев, шедших вслед за лейтенантом. Этот выстрел подействовал на толпу, как красная тряпка на быка.

-Смерть офицеру!— послышались крики и толпа надвинулась на карету.

Бледный Коменж приставил острие шпаги к шее Бруселя и крикнул:

-Остановитесь или я заколю арестованного! Мне приказано доставить его живым или мертвым, я привезу его мертвым, мне все равно.

В толпе поняли, что решительный лейтенант поступит так, как сказал. Хотя угрозы еще продолжались, но народ отступил от кареты. Коменж помог подняться внутрь раненому гвардейцу и крикнул кучеру: "Гони во дворец!".

Кучер, полумертвый от страха стегнул лошадей, те двинулись вперед, сквозь нехотя уступающую им дорогу толпу. Мушкетер шел рядом с каретой. Но едва карета повернула на набережную, как сюда хлынула новая волна горожан, опрокинув карету и сбив с ног лошадей. Началась настоящая свалка. Разъяренный и уставший д*Артаньян стал уже орудовать шпагой в полную силу, нанося удары направо и налево, как и гвардейцы, коловшие острием своих пик тех, кто напирал на них. Но это сопротивление еще больше раззадорило толпу. Уже кое-где мелькнули дула мушкетов и прогремели первые выстрелы. Все громче раздавались голоса : "Смерть гвардейцам! Смерть мушкетеру! В Сену их!". Д*Артаньян потерял шляпу, его новый плащ был порван в нескольких местах, он уже порядком устал. Сотни рук тянулись к нему с угрозами, готовясь растерзать, стоило ему только упасть. Краем глаза он видел, что Коменж пытается выбраться из опрокинутой кареты и рвет на себе волосы от отчаяния. Гвардейцы яростно отбивались пиками, но не могли помочь ни мушкетеру, ни своему лейтенанту. Казалось все потеряно, еще немного и обезумевшая толпа разнесет в клочья лошадей, карету, гвардейцев и мушкетера. Д*Артаньян уже приготовился подороже отдать свою жизнь, когда вдруг толпа колыхнулась и раздалась в стороны. В воздухе свернули две широкие сабли и Серко с Верныдубом, сбивая всех с ног и опрокидывая особо рьяных в Сену, в мгновении ока оказались рядом с мушкетером. В следующий момент они обернулись к толпе с таким грозным и свирепым видом, что даже самые отважные бунтовщики попятились, давя друг друга.

— Эй вы, оглянитесь ,— вдруг зычным голосом крикнул Серко,— спасайтесь, кто в Бога верует!

Он махнул рукой назад и, обернувшись, все увидели примерно в трехстах метрах позади десяток конных мушкетеров со шпагами в руках, несущихся галопом прямо на толпу. Забыв о гвардейцах и Бруселе, все бросились врассыпную, да так быстро, что Верныдуб не смог удержаться от гомерического хохота. Спустя полминуты пропали куда-то и мушкетеры, так и не доскакав к месту, где находилась карета.

-Благодарю вас, господин мушкетер от всего сердца,— сказал Коменж, наконец, выбравшись из кареты,— скажите мне ваше имя, мне нужно назвать его королю! И вас господа прошу назвать...

Он вдруг умолк, беспомощно озираясь вокруг. Ни Серко, ни Верныдуба нигде поблизости не было. Д*Артаньян, обладавший острым умом, понял, что его друзья не хотели быть узнанными, поэтому назвав себя лейтенанту, также незаметно скрылся, пока тот со своими гвардейцами поднимал карету и затем продолжал движение во дворец.

Глава восьмая. На службе кардинала.

Когда д*Артаньян возвратился на улицу Кокатри, надеясь отыскать там свою шляпу, он увидел Верныдуба и Серко, шедших ему навстречу. Иван держал в руках его шляпу, немного помятую, но выглядевшую вполне прилично. Водрузив ее на голову, мушкетер сердечно поблагодарил друзей за свое спасение.

-Признаться честно, я уже успел попрощаться с жизнью,— сказал он, с чувством пожимая руки обоим,— вы оказались там весьма кстати и вовремя.

-Значит, будете долго жить,— серьезно сказал Серко,— примета такая.

-Но, господа,— с удивлением спросил д*Артаньян,— почему вы так быстро ушли и не назвали господину Коменжу себя? Он доложил бы о вас королеве и уверен, ваш подвиг был бы оценен по достоинству. Ведь вы спасли жизнь лейтенанту гвардии его величества.

Переглянувшись с Верныдубом , Серко решительно сказал:

-Кажется, настала пора объясниться. Скажите, д*Артаньян, что вам известно о советнике Бруселе, которого арестовал де Коменж?

-Да, в общем ничего, кроме того, что он, по-видимому, совершил какое-то серьезное государственное преступление, в противном случае вряд ли его стал бы задерживать сам лейтенант гвардейцев короля,— пожал плечами мушкетер.

-То, что является преступлением в понимании кардинала Мазарини, может выглядеть героизмом в глазах народа,— объяснил Серко.— Кардинал обложил народ такими непомерными налогами, что его терпение лопнуло. А парламентский советник Брусель— выразитель и защитник интересов народа. Но волею судьбы на стороне народа оказалось и высшее дворянство Франции, ненавидящее Мазарини, в том числе и герцогиня де Лонгвиль, сестра принца Конде, ставшая фактически лидером Фронды. А не так давно принц временно поручил нам стать ее телохранителями, вот почему мы сейчас в Париже, а не вместе с ним в очередном походе. Но дней десять назад герцогиня уехала к мужу в его замок и мы временно предоставлены сами себе. Таким образом, если возвратясь, она узнает о нашей роли в аресте Бруселя...

-Я все понял, господа,— сообразил д*Артаньян,— и обещаю, что, как мне ни жаль, но от меня никто о вашем участии в этом деле не узнает. А теперь, не пора ли нам отправиться в "Отшельник"?

-Только налегать на вино не советую. — усмехнулся Серко,— похоже сегодня ночью в Париже будет очень не спокойно! И лучше, чтобы голова оставалась трезвой.

Лейтенант Коменж, доставив Бруселя в Сен-Жерменскую тюрьму, как это ему было приказано кардиналом и королевой, возвратился в Лувр. Там он доложил Анне Австрийской в присутствии Мазарини об аресте советника Бруселя и о своем чудесном спасении. Услышав о героизме, проявленном д*Артаньяном, кардинал заметил:

-Кажется, ваше величество, вы поступили правильно, приказав зачислить этого молодого человека в роту мушкетером де Тревиля. Он не замедлил выразить свою признательность за это в самом приемлемом виде.

-Правда,— добавил де Коменж,— ради объективности следует сказать, что всех нас спасли от верной гибели два каких-то незнакомца, которые словно могучие рыцари древних сказаний , моментально усмирили бунтовщиков. Я так и не узнал их имен ибо, разогнав толпу, они и сами куда-то удалились.

Однако королева не особенно внимательно слушала Коменжа, ее обуревали гнев и возмущение.

-Как они посмели напасть на офицера короля?— воскликнула она, сжимая кулаки.— Разве они больше не мои подданные? Это ведь бунт! Их необходимо всех усмирить силой оружия!

Кардинал сделал знак Коменжу, что тот свободен, а, когда лейтенант ушел. озабоченно сказал:

-Кажется, мы сделали ошибку, арестовав этого Бруселя. Оставаясь на свободе, он был менее опасен, чем находясь в тюрьме.

Не обращая внимания на причитания королевы, он возвратился в свой дворец и приказал вызвать к себе мушкетера д* Артаньяна.

К счастью, молодой мушкетер, прислушавшись к совету, Серко не особенно налегал на бургундское, поэтому, наведавшись в казармы мушкетеров и, узнав о том, что его вызывает к себе кардинал, быстро привел себя в порядок и вечером прибыл в Лувр. В приемной кардинала его встретил Бернуин, камердинер Мазарини, молча распахнувший перед ним дверь кабинета.

Ответив кивком на приветствие мушкетера, кардинал, оставаясь сидеть в кресле, внимательно оглядел ладную фигуру молодого человека, выдававшую скрытые силу и ловкость, несмотря на его юношескую стройность и даже кажущуюся хрупкость. Д*Артаньян был среднего роста, с хорошо развитым плечевым поясом и узкими бедрами, что выдавало в нем человека с хорошей физической подготовкой. Лицо его, совсем юное, с очерченными скулами и волевым подбородком, возможно, не было особенно красивым, но дышало дерзкой отвагой, а большие темно-карие глаза выдавали живой ум и проницательность.

-Так, так, молодой человек,— нарушил молчание кардинал,— едва одев форму мушкетера, вы уже успели оказать важную услугу его величеству королю.

-Моя жизнь принадлежит моим королю и королеве, — с поклоном ответил юноша,— я просто исполнял свой долг.

-И хорошо исполнили,— заметил Мазарини,— ее величеству доложено о вашем подвиге и она осталась очень довольна тем, что не ошиблась, зачислив вас в роту королевских мушкетеров.

-Мне известно о том, что, если бы не ваше высокопреосвященство, — вновь поклонился д*Артаньян,— то это назначение могло и не состояться. Весьма признателен вам за это и всегда готов оказать услугу вашему высокопреосвященству.

"Гм,— подумал кардинал,— он весьма доходчиво дал почувствовать разницу между королем. королевой и мной. Однако, хитрая бестия этот гасконец!"

Однако вслух он произнес совершенно другие слова:

— Скорее всего, вам представится такая возможность гораздо раньше, чем вы думаете. Но в этом мире за все приходится платить, поэтому обещаю, что, если я буду требовать от вас услуг, то за их выполнение вы будете по достоинству вознаграждены.

Д* Артаньян выжидательно посмотрел на него и кардинал после паузы продолжил:

-Здесь,— он слегка выдвинул ящик стола,— лежит патент на должность лейтенанта королевских мушкетеров. Он не заполнен и, чья фамилия будет в нем указана, впредь зависит только от вас.

Д*Артаньян молча поклонился, но в голове его предостерегающе прозвучали слова де Тревиля. сказанные накануне о том, что Мазарини редко выполняет свои обещания.

-Так вы готовы мне служить?— прямо спросил кардинал, решив, что почва для такого вопроса уже достаточно подготовлена.

-Да, если только поручения вашего преосвященства не будут противоречить понятиям чести дворянина.

-Вы полагаете,— поморщился Мазарини,— что я стану поручать вам выполнение низких, неблаговидных поступков, вроде кого-то убить или ограбить? Будьте спокойны, вы мне нужны совсем в другом амплуа. Вы станете шпагой в моей руке, которая будет надежной охраной меня, королевы и короля, вот в чем должна заключаться ваша служба. Вы уже доказали, что один стоите, по меньшей мере, четырех королевских гвардейцев, а таких людей, как вы в моем окружении нет.

-Готов служить вашему преосвященству,— теперь уже вполне искренне сказал мушкетер, глядя в глаза кардиналу.

-Вот и отлично. С этой минуты вы будете постоянно находиться при мне и действовать по моим приказам. С де Тревилем я все это улажу.

После непродолжительной паузы он вдруг внезапно спросил:

-Скажите, вам известен некий де Люпугрис?

Д*Артаньян замялся, не зная, как ему поступить, но в это время дверь кабинета открылась и на пороге появился встревоженный Бернуин.

-В Париже бунт,— сказал он взволнованно,— королева просит ваше высокопреосвященство срочно прибыть в Лувр.

-Следуйте за мной,— кивнул д*Артаньяну кардинал, одевая шляпу и взяв со стола перчатки. Они вышли из кабинета и, сев в карету, стоявшую у заднего крыльца, направились к королевскому дворцу.

События той драматической ночи не имеют прямого отношения к нашему повествованию, поэтому ограничимся лишь их кратким изложением. В Лувр на аудиенцию к королеве прибыл парижский коадъютор де Гонди, передавший требовании парижан вернуть свободу советнику Бруселю. В то же время толпа народа окружила королевский дворец, грозя ворваться в него. В конце концов, Анна Австрийская, хотя и закатила истерику, но вынуждена была отдать распоряжение начальнику Сен-Жерменской тюрьмы освободить Бруселя. Объявив об этом парижанам с балкона Лувра, Гонди в одночасье из обыкновенного священника превратился в народного героя. Толпа, убедившись, что советник освобожден из тюрьмы, постепенно стала расходиться, и к утру мало что в городе напоминало о ночных событиях.