Персональный ад моей души

Синицкий нехотя, но поднялся, напряжение росло, а Лера всё шутила, нарывалась.

— Ты что с разводом думаешь?

— А ты? — Усмехнулась, издеваясь. — Думай быстрее и не забывай делать правильные выводы.

— Да? И какие правильные?

— Лучшим вариантом для тебя, — Лера замолчала, выдерживая мучительную паузу, уже успела зайти за стол, поэтому подалась вперёд, чтобы быть ближе, — будет отказаться от него.

— Лерка, я тебя предупреждал? — Обречённо выдохнул Синицкий.

— По поводу?

— Чтобы ты не играла со мной, я ведь не железный, могу и сорваться.

— Так сорвись, давай. Потом все вместе посмеёмся, когда ты Кристиночке будешь рассказывать о том, что забыл о существующем в твоём паспорте штампе.

Лера вдруг вспомнила о телефоне, который остался в кармане шубки, пришлось ещё раз продефилировать, демонстрируя точёную фигурку.

— Где ты была два дня?

— Дома! — Уже недовольно и на повышенном тоне ответила она, отвлекаясь от цели.

— Дома...

— А что, потерял меня? — С лёгкостью отозвалась Лера и снова улыбалась.

Она стала в опасной от него близости, вызывающе отставленная нога, на высокой шпильке не давала покоя обоим, Синицкий уже не сводил глаз с её коленки. Одна секунда, огненный взгляд... и она в его объятиях. Грубый глубокий поцелуй отбил все возможности сопротивляться, он надёжно держал её лицо обеими руками, пока Лера на поцелуй не ответила. Нужно было найти точку опоры, ближе всего оказался стол, всё лишнее в то же мгновение оказалось на полу, раздался жуткий грохот, но Синицкий не отвлекался. Одним резким движением задрал узкую юбку на бёдра, послышался треск разорванной ткани и его рука, до боли сжимающая бедро. Потянул на себя, закидывая её ноги на свою поясницу, теперь Лера была полностью в его власти. Твёрдые губы впивались в нежную кожу, причиняя боль, крепкие руки нетерпеливо изучали тело, демонстрируя, как же он истосковался, как соскучился. Он словно сошёл с ума, целовал её шею, грудь, прижимал к себе, не давая лишний раз вздохнуть, в один из его порывов Лера негромко простонала и открыла глаза: в дверях стояла оторопевшая Мария. Лера быстро махнула ей рукой и та вышла, но Синицкий всё это почувствовал. Остановился, всматриваясь в раскрасневшееся от страстных поцелуев тело, в распухшие губы, отдышался и Леру отпустил. Его руки всё ещё оставались на её бёдрах, когда он глянул исподлобья.

— Передашь от меня привет своей секретарше.

Синицкий ещё секунду любовался плодами своего труда, а потом вышел, хлопнув дверью. Лера минут пять приводила себя в порядок, а затем вышла следом, в приёмной столкнулась с Кристиной.

— Я слышала Саша здесь. — Мило улыбалась она и хлопала ресницами.

— Нет, — Лера дерзко улыбнулась, — его здесь нет, но он просил передавать вам привет. Вот, передаю. — В ту же секунду посмотрела на секретаря. — И вам, Маша, тоже.

— Я поняла, Валерия Павловна. — Опустив взгляд в пол, ответила секретарь и тут же зыркнула на уходящую Кристину.

— Да, и унеси из моего кабинета кофе, нечем дышать, честное слово, а я на двадцать минут к модельерам.

Лера широкой папкой прикрывала свежий дефект своей новенькой юбки, широко улыбалась, демонстрируя положение, настроение и намерения одновременно. Потом ещё два часа провела у Светы, подбирая новый наряд, не выдержала и самостоятельно померяла все модели, которые были готовы к показу. Молодость вспомнила, вертелась перед зеркалом и не могла налюбоваться на себя, Света же, скромно улыбалась в сторонке, утверждая, что такая красивая женщина любую тряпку превратит в шедевр.

Вечером, в честь хорошего настроения, решила открыть бутылочку любимого вина и не успела наполнить бокал, как в дверь позвонили. Обречённо вздохнув, она сделала пару глотков и пошла открывать. За дверью оказался Синицкий, он стоял мрачный, напряжённый, сверлил Леру взглядом. Она и не думала ему отказывать, сделала два шага назад, позволяя тому войти, победная улыбка на лице, бокал с вином в руках, оставалось только провести языком по губам, обрамляя свой соблазнительный вид.

— Да, Синицкий, знала, что придёшь, но не думала, что так скоро. — Он закрывал за собой дверь и снимал пальто, лучшее завершение вечера. — Так невтерпёж?

Синицкий как с цепи сорвался и теперь никто ему не помешает, единственное, о чём жалела Лера, так это о том, что на ней сегодня любимое изумрудное неглиже с секретными замочками, но что такое секретные замочки... против силы мужского желания. Тонкое бельё затрещало по швам, нетерпимости этого мужчины можно было только улыбнуться. Сегодня её грудь обнажена, давно забытое откровение и её целуют, жадно, страстно, горячо. Он втягивает в рот её соски, после нежно балует их языком, он хочет запомнить каждый сантиметр такого желанного тела и её тепло. Всё тело саднит от страстных прикосновений, он соскучился, он её ждал, как раз в такие моменты понимаешь, что всё было не зря. Грудь... как он любит её грудь, одно прикосновение его языка и соски готовы к продолжению. Кожа жаждет его прикосновений, выгибается спина, судорожно подтягивается живот и стон, громкий и пронзительный после резкого проникновения. Только сейчас Лера готова признаться самой себе, что именно его рук, его губ она ждала столько лет, когда особо острые ощущения отпускали, можно было вдоволь насмотреться на его лоб, нос, прикоснуться к его затылку, провести рукой по коротким волосам. Его движения, знающие и уверенные, такие любимые ею, и такие знакомые, каждая клеточка тела отзывается на его желание, бешеный, неуёмный ритм, как в скачках, словно каждый боится опоздать... Влажные тела, на пике напряжения, протяжные стоны, будоражащие сознание, как им обоим этого не хватало.

— Ну и морду же ты себе разъел! — Усмехнулась Лера, отталкивая от себя лицо с довольной ухмылкой.

— И это вместо "спасибо, любимый"?

— Не заслужил.

Он встал с кровати и принялся одеваться, повернулся к Лере спиной и молча натягивал брюки. Он всё время молчал. Наблюдая за этой картиной, Лере вдруг захотелось прикрыться, странный озноб прошёлся по телу. Вот именно так она и представляла себе его с той, другой женщиной, с которой у него был просто секс, точно так же как и сейчас с ней. Он так же молча оделся, поблагодарил за прекрасно проведённое время и больше никогда не возвращался. Никаких чувств, только дикая, неудержимая страсть, желание обладать, необходимость снять напряжение. А потом он вернулся к ней, так же, как сейчас пойдёт к Кристине, в этом можно даже не сомневаться, будет смотреть ей в глаза и улыбаться. Противно стало до ужаса, если бы не абсурдное положение любовницы собственного мужа. Она толи смотрела на него, толи любовалась, едва заметная улыбка на лице, склонённая на бок голова, и всё-таки, она его хочет, так же, как и прежде.

— Зачем уходить, если всё равно вернёшься?

— А ты так уверена, что я вернусь?

— Уверена. Синицкий, ответь мне, только честно. — Обратилась к нему, но не рассчитывала, что тот откликнется, даже немного удивилась, когда он кивнул, разрешая продолжать. Сам тем временем уже толкал галстук в карман брюк. — Тебе было плохо без меня?

— Честно? — Лера кивнула, а он криво улыбнулся и вдруг замер. — Я чуть не сдох. — Саркастическая улыбка быстро перешла в оскал, он приблизился, склонился над постелью. — А если быть честным до конца, то знай: если бы ты тогда не сбежала, а захотела уйти, хлопнув дверью перед моим носом, я бы тебя не отпустил. Никогда. Ты была мне жизненно необходима, как вода, как воздух... а ты ушла.

— Красивые слова, да и только.

— Я не жил без тебя, существовал, потом и вовсе год как отшельник, ни ем, ни сплю, с ума схожу без тебя.

— Ну, если тебе было так плохо, почему не приехал, не пожаловался на суровую реальность?

Синицкий резко склонился над Лерой в кровати, их разделяли три сантиметра и море невысказанной обиды, он говорил зло и сквозь зубы.

— А потому что ты, Лерка, из тех баб, которые не подают руки упавшим, а если ещё и с повинной прийти, то такого пинка выпишешь, что больше не захочется.

— Струсил...

— Говори, что хочешь. Я не думал, что ты тогда серьёзно решила уйти. Перебесишься и вернёшься... недооценил, признаю. А второй раз уже было поздно. Кстати, ты тогда зачем приезжала, ведь не собиралась возвращаться, я точно знаю.

Лера и сама задумалась над этим вопросом, пока не пожала плечами.

— А я и сама, если честно, не знаю. Одно точно скажу: приезжала зря, не надо было.

Синицкий был уже на пороге, когда вдруг захотелось проявить заботу, он пыхтел, обувая ботинки и по непонятной причине недовольно ворчал.

— Не забудь принять душ и переодеться. — Он выглянул в недоумении и нахмурился. — Ты же знаешь, мои духи хоть и приятно пахнут, но аромат до ужаса стойкий, даже стирка не спасёт.

— Всегда хотел узнать, где ты достаёшь настоящие "Climat", если я не ошибаюсь, их уже лет тридцать не выпускают?

Лера вздохнула, заскучав, но любимый ждал ответа, она на подушку откинулась, не удостоив его взглядом.

— Бабушка как почувствовала, купила флаконов двадцать, так что мне до конца жизни хватит.

— Тебе очень идёт этот аромат.

Синицкий по-доброму, совсем как раньше улыбнулся, Лера видела его отражение в зеркале, посмотрел с грустинкой на уставшее женское тело. Голову она, чтобы попрощаться, так и не подняла, и ему пришлось все свои эмоции оставить при себе. Было слышно, как хлопнула входная дверь, потом зашумел лифт. Стало грустно и обидно, что он ушёл, ведь мог и не уходить... Глаза закрыла и подумала, а действительно, зачем она тогда приезжала?

* * *

Прошло полгода. Страшных, полгода, когда день и ночь сравнялись в своих правах. Как сон, который никак не желал заканчиваться. Ела, потому что было нужно, пила, потому что было нужно, разговаривала, потому, что спрашивают, но в один день Лера открыла глаза и поняла, что она всё ещё жива, что она дышит. Первый этап депрессии закончился, захотелось домой, туда где яркая и красивая осень, где любимый человек... Или не любимый? Полгода мытарств по психологам, группам поддержки, полгода лечения после неудачного аборта. В Москву она едет для консультации у Андрея Евгеньевича, но сердце неприятно щемит и дыхание становиться судорожным. Она не будет искать с ним встречи, у неё будет всего два дня и "хозяин случай", который может и не случиться. С каждой минутой на приближении к дому, сердце стучит сильнее, и она ещё не знает, что встретит и что услышит. Взяла такси, в медицинском центре просидела ровно два часа, пока пришли все анализы, все исследования. Поздравления врача вызвали улыбку. Потом пришёл Борис, он суетился вокруг, выспрашивал, что да как, только странно пожал плечами, когда Лера сообщила о намерении переночевать в своей квартире.

— Может лучше в гостинице? — Не унимался он. — Всё-таки ты только отошла от стресса, я как врач не рекомендовал бы тебе...

— Боря, перестань, какой стресс, тем более в моей квартире мы жили счастливо, хоть и не долго.

— Не знаю... ну, подожди хотя бы меня, — он странно кривил губы, глаза бегали, но заботливая улыбка не позволяла думать о плохом, — я часа через два освобожусь и...

— Я сама прекрасно доберусь, а если что, загляну к тебе на чай, когда придёшь. Договорились?

— Договорились. Только, Лера, я тебя прошу, не волнуйся.

— Слушаюсь, мой командир!

Она даже шутливо отдала честь, под строгим взором, похлопала его по плечу, а как только из медцентра вышла, и у самой на душе странной чувство тревоги появилось, а всё Боря, со своими предостережениями. Боря в этом виноват или не он, но ноги затряслись уже когда в подъезд входила, чтобы хоть как-то успокоиться пошла по лестнице, правда, очень быстро об этом пожалела, волнение зашкаливало и не поддавалось никаким уговорам. А вот когда стояла напротив двери своей квартиры и держала в руках ключи, то и вовсе сознание терять было пора, а всё оттого, что за дверью было слышно чьё-то присутствие. Как она посмотрит в его глаза, что скажет, а что он скажет в ответ? Дверь открыла, переступила через порог, и внутри всё заколотилось, сердце вот-вот выскочит: у порога стоит женская обувь, на вешалке розовый плащ и жуткий цветастый шарф, даже из коридора видны декоративные диванные подушки из дорогой ткани, они валялись на полу, рядом с какой-то чужой одеждой. В душе шумела вода, Лера быстро прошла мимо этой двери, шагнула в гостиную и замерла, наблюдая беспорядок. Стремительно темнеет в глазах, лёгкий шёлковый шарф на шее, превратился в удавку и не позволяет глотнуть воздуха, она его с силой рванула, но воздуха становилось всё меньше. Ноги не слушаются, отказываются работать, сердце не хочет биться, глаза не хотят смотреть, ком в горле отказывался проходить. Дрожащими руками распахнула окно и нависла над подоконником. Холодный воздух наполнил комнату, и тогда в груди поселилась жгучая боль, которая давила изнутри, заставляя зажаться. На резной спинке дивана небрежно висело женское бельё, рядом на полу валялись отвратительно рыжего оттенка растянутые чулки, из-под кресла выглядывало красное платье с кривыми, не разглаженными оборками. Лера вдруг забыла, зачем она сюда пришла, нелепо оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, та ли это квартира, в которой она прожила всю свою жизнь или это кошмарный сон. Хотела забрать вещи, но не могла вспомнить какие, зачем пришла? Она сделала шаг в сторону декоративных полок, стук каблуков раздался оглушительно громко, и она скривилась, закрывая уши руками. Сантиметровый слой пыли на любимых фотографиях, распахнутая шкатулка с её украшениями, разбросанная косметика, явно не один раз использованная чужими руками.

— Эй, ты кто такая?

Послышался грубый, прокуренный женский голос со стороны коридора и Лера обернулась. Перед ней стояла не то, чтобы девушка, скорее женщина, явно старше самой Леры лет на пять, мясистая, широкоплечая, размера сорок восьмого, не меньше. Рыжеволосая, с выдающейся грудью пятого размера, на которой едва сходился Лерин шёлковый белый халатик, купленный специально для первой брачной ночи. Она стояла с полотенцем в руках (опять же, с её любимым полотенцем), видно, только что стащила его с мокрых волос и приняла угрожающую позу.

— Я спрашиваю ты кто? Как ты сюда попала?

Стало так противно, до тошноты, даже можно было прочувствовать, как стремительно бледнеет лицо и холодеют руки. Она стояла и молчала. Вот честно, не знала, что сказать и стоит ли что-то говорить. Когда вошла в квартиру и увидела следы присутствия его любовницы, вроде как твёрдо решила собрать все свои вещи и уйти, но теперь, когда понимает, что к этому прикасались его шлюхи: к одежде, драгоценностям, и даже к косметике, напрочь отвернуло от всего. Лера смотрела на эту вульгарную особу, на то, как вьются по плечам её волосы с химической завивкой, как нагло та на неё смотрит и при этом чувствует себя здесь хозяйкой... Ведь он специально привёл её сюда, не к себе домой, а сюда, чтобы Лере было ещё больнее, чтобы она поняла, что он без неё не скучает. И если не она сама всё это увидит, то соседи обязательно расскажут... он хотел причинить ей невыносимую боль. Что ж, у него получилось. Ждала, что следом за девкой, выйдет и Синицкий, поэтому молчала, но было тихо, и эта вульгарная особа странно вела себя, не огладывалась и никого не ожидала, надеялась только на себя. Вдруг Лера вспомнила о связке ключей в своей руке, медленно опустила на неё взгляд, горько усмехнулась: он добился своего, ей даже находиться в собственной квартире противно.