— Привет. Я не вовремя? — замялась я на пороге. Было неловкое чувство, что я тут лишняя.
— Да нет, все в порядке. Проходи. — натянуто улыбнулась Мирайя, обернувшись ко мне. Я неуверенно подсела к ним за столом, а Мирайя встала:
— Ладно, мне пора. Дела зовут, — навесила она на себя бодрую улыбку, но в глазах по прежнему светилась грусть и тревога.
— Мирайя, погоди. А ты не могла бы передать Хору записку, когда он сможет ее передать? Она кивнула, а я протянула ей заранее приготовленную записку. Мне было до жути интересно, подтвердит ли Хор, что он действительно владеет осознанным сном или сегодня ночью это все мне приснилось? Ведь вполне может быть, что мне снился сон об осознанном сне.
Она ушла, а Шиика принялась чересчур усердно суетиться на кухне. Она выдала нам по порции завтрака и сбежала в кладовку.
— Расскажешь, что случилось? — спросила я у Мики, уплетающей яичницу с куском жаренного мяса. Она отрицательно помотала головой.
— Если Мира захочет, она потом сама тебе расскажет. Я вздохнула. Ну да, она права. Не хорошо рассказывать чужие тайны.
Ответ от Хора я получила через два дня и содержал он всего два слова: "Включай голову!"
Глава 20. Праздник середины зимы.
Зима уже давно вступила в свои права. Стало совсем холодно и землю укутало белое снежное покрывало. Мой день рождения, который был во второй половине октября, прошел незамеченным. Я не расстроилась, скорее наоборот, ведь специально никому о нем не говорила.
Наш третий класс окончательно сплотился и теперь господин Иштар называл нас не иначе как "банда". Так получилось, что все мы, кроме Чи, жили в одном здании. Немного подумав и посовещавшись мы позвали ее к себе и она не отказалась. Теперь Чи стала соседкой Кимико, заняв комнату прямо над моей.
Все наши занятия по прежнему сводились к вышивке, рисованию и маханию мечами. Правда теперь мы махали мечами не на улице, а в просторном зале. Да и махание стало разбавляться всевозможными акробатиками и аэробиками, растяжками, ползанием по канату и множеством других физических извращений, которые придумывал для нас учитель.
Я сильно подозревала, что когда-то в отведенном для нас помещении устраивали балы и приемы, но потом переоборудовали под спортивные нужды.
Декоративные порталы, обрамленные колоннами и фигурный наборный паркет очень странно смотрелись по соседству с высокими окнами затянутыми сеткой, мягкими матами, раскиданными по углам и несколькими канатами, свисающими с высокого расписного потолка. Тут можно было потеть и приобщаться к прекрасному одновременно.
Кроме этого мы изучали историю мертвых языков, литературу разных стран и учились играть на музыкальных инструментах. Иногда в голове появлялась мысль, что именно так должна выглядеть мирьянская школа "изящных искусств" в глазах тех, кто ничего про нее не знает. Хотя по факту Турен воспитывал лучших шпионов в мире. Многие уходили в тайные службы своих стран, но всегда у всех адептов лорда директора было первейшее правило и присяга: "не предай учителя своего!" Многие становились пекарями, ремесленниками, купцами, чиновниками, да кем угодно, если им этого хотелось. При этом у лорда Турена де Мирьяна всегда и везде были свои глаза и уши.
Хор жил в полной изоляции еще почти месяц. Иногда мы обменивались записками через Мирайю, а иногда он приходил во сне. Меня расстраивал тот факт, что самостоятельно осознать свой сон я так ни разу и не смогла. Сон оставался сном до тех пор, пока не приходил Хор, не стучал мне костяшками пальцев по лбу и не говорил: "Включай голову!" Эта фраза моментально рождала осознание. Кроме меня в осознанном сне преуспели только Мика и Чи. И если до Мики нам с Чи было далеко, ибо та общалась с самим учителем во сне, то в косвенном осуществлении мыслей мне не было равных. Однажды я даже шокировала Иштара силой мысли. Щелкнув пальцами я заявила, что хочу горного ирида. Учитель хмыкнул, а к концу занятия у меня на коленях свернулся маленький рыжик, с которым я успела подружиться.
Правда сбывались далеко не все озвученные желания. Когда я что-то задумывала, то появлялось интуитивное знание стоит на это тратить усилия или нет. Объяснить это словами у меня не получалось. Зато я вывела несколько новых законов, опираясь на то, что рассказывал нам господин учитель. Если мы чего-то слишком сильно хотим, то производим избыток энергии, который работает как противодействие исполнению желаний. Из этого по моей личной теории следовало, что все самые заветные желания нужно возвести в статус личных страхов и как следует их бояться, тогда они непременно исполнятся. И наоборот. Принять все, чего ты боишься и не так, чтобы захотеть, но допустить то, что это может случиться на самом деле. Это было трудно. Намного труднее, чем бояться своих хотелок.
Я боялась смерти близких и принять это было очень сложно. Наверное даже не сложно, а страшно. Однако прокручивая в голове страшные картины, внушая себе их реальность и доводя себя до слез я могла быть уверена, что этого не случится в реальности. Вообще это был парадокс. Хотеть чего-то, чтобы этого не случилось.
Иштар раз за разом выслушивал мои сбивчивые объяснения и в конце-концов предложил написать курсовую на эту тему в конце первого года обучения. Я согласилась.
Мысли о войне я пока из головы выкинула. Все равно ничего сделать я не могу, а изводить себя — это не дело. Если Карниру все же удастся уговорить короля, то флот Саринга прибудет к лунным берегам не раньше весны, а может даже начала лета, когда у нас начнутся каникулы.
Когда, замучив себя тревожными мыслями, я пришла в башню сокровищ, дракон мне не ответил. Я только почувствовала успокаивающую волну ласки и тепла. На душе сразу стало спокойнее. Он старался не входить со мной в контакт, но я поняла что он хотел до меня донести. Вот если Саринг соберется воевать, тогда буду действовать, а если нет, то и беспокоиться не стоит.
С того раза, когда я видела императора, куда-то пропал Им. Мне так и не удалось расспросить его о том приеме с наследниками Саринга. Я приготовила для него и Хора подарки на праздник середины зимы, но сомневалась, что их удастся вручить вовремя. Я видела Има всего пару раз, но он всегда был не один и куда-то спешил, был чем-то занят. Хор тоже очень часто пропадал. На все мои вопросы он отмахивался, мол государственные дела. Якобы их за время болезни накопилось столько, что он теперь в бумагах разбираться будет еще целый год.
Я вздыхала, чувствуя себя всеми покинутой и сбегала в конюшню к Награде. Моя изабелловая красавица всегда была мне рада, а я радовалась ей. Или скорее за нее. Огромное поле за конюшней, по которому носился целый табун ниреконов, был в полном ее распоряжении. С аборигенами она нашла общий язык. В конюшне обитала еще пара лошадей, но те не проявляли никакого желания общаться с рогатыми. А вот Награду я не раз заставала за игрой в салочки с кем-нибудь из них.
Невестам во время учебы запрещалось покидать территорию дворца, а необходимость в покупках периодически возникала, поэтому базар приезжал к нам. Раз или два в месяц площадь при входе оцепляли всю полностью и на ней располагались торговые ряды. Купцы со всего континента привозили свои лучшие товары. Леди Тоши постоянно скандалила с нашим управляющим Ирдарином по поводу того, что торговые дни должны проводиться чаще, как минимум раз в неделю. Мне становилось смешно. Леди Дилиамонси каждый раз закупала столько тряпок, что меня мучило любопытство, где же она хранит стог вещей таких размеров? Если купцы будут съезжаться так часто, то либо ее покои треснут по швам, либо в империи не останется приличных вещей, принцесса их все скупит.
Сейчас нам разрешалось ходить по площади не скрывая лиц, но предупредили, что к началу третьего года обучения мы будем скрыты от посторонних глаз. Выпускницам разрешалось выходить только в специальных одеждах, которые оставляли открытыми только глаза и руку чуть выше запястий. Эдакий балахон с тремя прорезями. Одна горизонтальная для глаз и две пониже, для рук. Разговаривать с кем бы то ни было тоже запрещалось. Каждая невеста брала с собой служанку, которая и вела все переговоры.
Я прямиком отправилась к уже знакомой торговке готовым платьем. Именно у этой бойкой женщины я в прошлом месяце заказала себе одежду. Темно синий сарафан без рукавов и с круглым воротом уже дожидался меня. Мягкая шерсть была вышита серебряным кантом по горловине и по низу подола. Под него одевался свитер из некрашеной, но потрясающе мягкой серой ткани и плотные узкие брюки того же цвета. Завершал образ широкий кожаный пояс. Такой покрой был очень популярен у местных жителей и после примерки я убедилась, что он еще и очень удобен. Подол прямого верхнего платья имел два разреза по бокам до самых бедер. Ты вроде как и в платье, но в то же время и верхом можешь ездить и бегать сломя голову оно не мешает. Вот испытаю на деле и может быть еще закажу.
Платить за покупки я уже не пыталась. Продавцы смотрели на меня так, что становилось не по себе. Ну не хотят брать деньги — их проблемы. Тем более, что мои запасы подходили к концу. Нужно будет что— нибудь придумать, а то к концу обучения путешествовать по миру будет просто не на что.
Первая сессия прошла для меня незамеченной. Я никогда не была перфекционисткой и не ставила для себя никаких сверх задач. Честно получала свои четверки и не заморачивалась.
В воздухе чувствовалось общее предвкушение зимних каникул и праздника середины зимы. Небольшие презенты были давно завернуты в цветную упаковку, подписаны и сложены на полке в шкафу, но насладиться праздником мне не удалось.
Еще накануне вечером я чувствовала себя прекрасно, но уже на следующее утро не смогла встать. Голова болела, глаза открывались с трудом, а руки тряслись. Попытки встать успехом не увенчались.
С драконом я не общалась. Он вообще не хотел мне отвечать. В чем тогда дело? Я закрыла глаза и расслабилась.
В последнее время мы с Кимико практиковали очень интересную вещь. Мы обозвали ее "зов". Во сне мы друг с другом уже общались и даже иногда удавалось затягивать к себе Чи. Но я по прежнему не осознавала сна, пока Мика не стучала мне по лбу и не говорила "включай голову!" Кодовая фраза сразу включала мои мозги.
Однажды я что-то забыла сказать Мике во сне и когда уже почти проснулась, где-то на границе сна и яви, я позвала ее. Кимико к тому моменту уже проснулась, но как ни странно, она меня услышала. Потом этот зов иногда стал получаться и во время бодрствования. Нужно было расслабиться, освободить голову от посторонних мыслей и позвать. Мика сказала, что возможно это работает, потому что я впадаю в транс, который очень похож на сон. Если моя собеседница в этот момент спала, то нам удавалось перекинуться парой фраз, а если нет, то она все равно чувствовала. Как выразилась Мика, внутри что-то начинает чесаться и появляется жгучая необходимость куда-то бежать и что-то делать. Опытным путем выяснили, что бежать тянет в направлении того, кто кинул зов, а вот от чего возникала жажда деятельности мы так и не поняли.
Я позвала ее. Отклика нет, значит уже не спит. Потом я попыталась позвать Чи, но та тоже уже встала. Чи мой зов чувствовала только во сне. Мика спустилась не сразу. Она зашла ко мне через несколько минут, придерживая рукой полотенце на мокрой голове.
— Что у тебя случилось? — спросила она, садясь у моей постели. Я с трудом повернула к ней голову.
— Помоги, — прошептала я, — встать не могу. Слова давались очень тяжело, губы пересохли и почему-то захотелось заплакать. Это было противоестественное желание, как будто и не мое вовсе. Я просто чувствовала, как глаза застилает пелена и все вокруг размывается, а потом первая слезинка покатилась по щеке, оставляя за собой мокрую дорожку.
Мика, поняв что что-то не так, округлила глаза и вскочила. Дверь в мою комнату бесшумно открылась.
— Мика, ты тут? — вошла Чи, — я тебя искала. Слушай, у меня только что тоже что-то внутри зачесалось. Это случайно не ... Тут Чи увидела лежащую меня и обеспокоенное лицо подруги. Кажется она тоже услышала мой зов.
— Что случилось?
— Чи, беги за нашим лекарем! Ты ведь знаешь Мирайю? Она сейчас должна на кухне помогать. Если ее там нет, то попроси повариху передать ей, что Тэкэре плохо и беги в правящий дом. Скажи секретарю, что срочно нужен лекарь.
Чи без лишних вопросов вылетела из комнаты.
Через несколько минут прибежала запыхавшаяся Мирайя. Она очень долго ощупывала меня, мучила расспросами где что болит и дала наконец напиться воды. Я глотала с трудом, едва не захлебнувшись.
Днем стало трудно дышать. Моя грудная клетка казалась неподъемным стальным панцирем и поднимать его на каждом вдохе становилось все тяжелее и тяжелее. К вечеру это чувство пропало, зато я стала хуже соображать. Сознание заволокла пелена пассивного безразличия. Мирайя не отходила от меня. Я слышала как она постоянно отправляла слуг с каким-нибудь заданием или поручением.
Вечером в мою комнату как ошпаренные влетели Хор с Имом.
-Что случилось? В чем дело? Что с ней? — заговорили они одновременно. До меня их вопли доносились как будто издалека.
— Я не знаю что с ней. Температуры нет, она наоборот холодная. Утром еще говорила, но теперь и этого не может. Дыхание поверхностное и пока она в сознании.
Им подполз ко мне на коленках. Я с трудом сфокусировалась на его лице. Никаких эмоций он у меня не вызвал, хотя наверное сейчас я бы должна обрадоваться, ведь почти месяц его не видела.
— Мирайя, помоги, — обернулся он, — нужен стакан воды. Хор? Кажется в этот раз твоя очередь?
Я услышала, как сначала забрякала посуда, потом зашипел и тихо ругнулся Хор. Что они там делают?
Им вернулся ко мне, приподнял голову и осторожно влил в рот несколько глотков воды. Вода имела какой-то слабый солоноватый привкус, но что это было мне думать сейчас не хотелось.
— У нее глаза мутные, — обеспокоенно произнес парень, заглядывая мне в лицо. — Я как узнал, сразу примчался. Думал обычная простуда.
— Ага, все бросил и помчался кометой! Даже не предупредил никого! — возмутился канцлер.
— А тебя кто просил со мной ехать?! — неожиданно рявкнул Им на Хора, — Вот и оставался бы командовать строительством!
Хор только хмыкнул. Не смотря на апатию я удивилась. На месте учителя я бы одернула ученика. Мал он еще так на старших рявкать. Но Хор этого не сделал.
Мирайя зажгла свечи и я почувствовала запах жасмина, примешанного к воску. Раньше он мне очень нравился, но сейчас на меня пахнула приторная и удушливая волна. Дыхание снова сбилось, только теперь грудь не казалась мне тяжелой, теперь я просто не могла вогнать воздух внутрь. Я вдыхала все чаще и чаще, но воздуха в легкие поступало все меньше и меньше.
— Мирайя! — услышала я вопль Има и потеряла сознание.
Глава 21. Сон.
Было тихо, если не считать стойкого гудения в голове, отдающегося вибрацией во всем теле. Словно голову в колокол сунула, а он звонить начал. Я открыла глаза. Сквозь занавески на окне в комнату проникал свет. Ужасно хотелось пить и есть. Стакан воды стоял рядом и я осушила его залпом. Только когда отставила посуду, заметила Мирайю, заснувшую сидя у стены.
