Шестое. Различные темные личности, нацелившиеся на мою несчастную задницу. Вот ею самой чую, что еще несколько толерастов так и подбираются со спины, только выжидая момента. Вспомнить хотя бы ту ненормальную с крыльями и охуенной грудкой. Хотя, против последней я как-раз ничего не имею — пусть прилетает, поговорим.
Ну и последнее. Жрачка.
Этот пункт, наверное, можно вынести на первое место.
Потому как после такого сумасшедшего регена жрать хотелось, наверное, как отсидевшему двадцатку уголовнику — нормально перепихнуться, причем не с волосатой жопой сокамерника.
Вновь глянул на двери 'собачьего приюта'. Потом на небо.
До рассвета еще далеко. Ночь только-только перевалила за свою середину.
И кстати, мне кажется, или стало как-то попрохладней?
Все то время, что я ошивался в этом мире, погода тут была не сказать что жаркой, но стабильно теплой. Даже ночью. А вот сейчас я впервые ощутил нормальную ночную прохладу. Осень, что ли, наступает?
Или просто сказывается обильная энерго— и кровопотеря?
— Ладно, протирание штанов о грязную стену вряд ли поможет закрыть все мои проблемы и косяки. Так что придется действовать...
Оторвавшись от стены, бодрым шагом промаршировал к дверям.
— Внимание, вопрос! — я задумчиво пнул носком сапога деревянную преграду. — Выбивать или не выбивать? Что думаешь? — посмотрел на руку. Саси молчал, даже глаз еще не показывал. — А ты? — повернул голову к едва слышно подкатившемуся к ногам хомячку.
Пушистик посмотрел на меня как на вандала-идиота, решившего средь бела дня открутить голову статуе Ленина, чтобы поменять ее местами с той, что в мавзолее. После чего деликатно постучал лапкой в дверь.
— Не так надо! — оскалился я и от души пару раз саданул кулаком по протестующе затрещавшим деревяшкам.
Через несколько секунд небольшое окошко в верхней половине двери открылось и на меня хмуро взглянула пара черных глаз с кустистыми бровями.
— Че надо? — донесся хриплый голос.
— Девочку, — улыбнулся я. — Ушастую, грудастую и послушную.
Меня смерили подозрительным взглядом.
— Нет у нас ничего такого. Иди откуда пришел, парень, — радостно буркнул приветливый привратник и закрыл окошко.
— Все мы из земли пришли, все в нее вернемся, — пробормотал я и глянул на Хому. — Видишь, какие некультурные? Я к ним, можно сказать, со всей душой, а они меня послали. Значит, выбиваем!
— Пи! — прежде чем я успел занести ногу, пушистик дернул меня за штанину и указал лапкой куда-то наверх.
Я непонимающе поднял голову и тут же увидел чуть левее над нами распахнутое окно второго этажа.
— Хм... А что, почему бы и нет?
Отойдя от двери, активировал 'паучьи пальцы', после чего легко добрался до цели.
Ночь-то темная, ставни на большинстве лачуг закрыты, да и если кто увидит, вряд ли станет поднимать тревогу — опасно сие дело в нижнем городе.
За окном оказалась небольшая комнатка с характерным запахом.
— Сортир, — поморщился я, разглядывая пару стоящих у стены глиняных горшков. — А это у нас что?
Заинтересовал меня лежащий в уголке здоровый мешок, от которого пахло весьма и весьма знакомо.
И нет, не дерьмом.
Кровью.
Распустив горловину, я только тихо выматерился. Хома, забравшийся по моей спине и заглянувший через плечо, тоже издал свое веское 'пи'.
Из мешка на нас мертвыми глазами смотрели головы различной степени свежести, потасканности и пола. Люди, эльфы, зверолюды, какие-то рептилоиды... На большей части из них были заметны следы пыток, хорошо различимые даже для такого болвана как я.
— Меня же не глючит опять, да? — уточнил я у нахохлившегося хомяка. Тот воинственно пискнул и грозно сверкнул алыми глазами. — Значит нет. И ты все еще за 'тихое' решение вопроса? И, кстати, а ну слезь с плеча, ты не попугай, а я не твой мистер Сильвер!
Согнав наглое животное, завязал горловину и оставил мешок на месте.
Кстати, что интересно, крови от голов не было — должно быть кто-то предварительно ее аккуратно спустил. Что наводило на некоторые нехорошие мысли.
Вампиры? Сектанты? Вампиры-сектанты, поклоняющиеся сияющему совратителю школьниц? Ничего, разберемся... Только пожрать по дороге найти надо. И, желательно, не мясо, а то мало ли что они тут трескают — я отказываюсь пробовать гуляш из Гюльчатай.
Ладно, Андрюха, вдох-выдох. Успокойся. А то мозги уже начинают нехорошо булькать и потрескивать. Того и гляди, к зубастому хомячку вновь присоединятся говорящие головы, да играющие в покер собачки...
— Кстати, а ты точно не глюк? — потыкал я пальцем в пухлый бок пушистика. Тот в ответ зашипел и попытался оттяпать нахальную конечность. Я оказался проворней, но длинную царапину от костяшки до ногтя все же получил. — Не глюк. Вот только нахуя ты за мной увязался?
— Пи, — ответил мне хомяк по кличке Печенька и пошевелил усами.
— Ну да, с твоим словарным запасом объяснять придется долго...
В принципе, опасности или злых намерений я от этого грызуна не чуял. Плюс, хотел бы он моей смерти — просто оставил бы подыхать на улице. Да и симпатию какую-то эта зубастая тварь вызывала. Видимо, мое чувство прекрасного совсем извратилось — кислотную тварь с тремя глазами и восемью ногами называю Няшкой-Поняшкой, а зубастого хомяка-переростка с синдромом клептомании — Пушистиком.
Главное Граора не начать звать Пусиком — не поймет. А если поймет, примет и потянется обласкать... то лучше я сам себе харакири устрою по всем канонам желтолицых отморозков с катанами, ибо после такого я решительно отказываюсь продолжать жить и верить в чистое, доброе и светлое! Брррр!
Из сортира с головами вела только одна дверь, закрытая снаружи на крючок.
Впрочем, проблемой это не было бы даже для ребенка. По крайней мере для того, кто вырос на просторах постсоветского пространства. Кинжал в руку, лезвие меж дверью и косяком, движение руки вверх и готово!
Перекинув кинжал в левую руку обратным хватом, осторожно толкнул дверь, осматривая через образовавшуюся щель следующее помещение.
Тишина. Только мертвые с косами стоят и радостно скалятся синими зубами.
Нет, последнее точно глюк, так что можно не обращать на них внимания.
Уже смелее распахиваю дверь и тенью ныряю вбок от дверного проема — что-то в подкорке буквально кричит о том, что никогда не следует стоять в таких проходах дольше, чем необходимо. Наверно, это инфа от Системы, свалившаяся вместе с навыком 'тайного проникновения' или еще чем-то. Кстати, что там у меня со скрытом?
'Незаметность' и 'тихий шаг' на мастерском уровне? Неплохо. Плюс 'родство теней' — пассива от Ауттэ, усиливающая маскировку в темноте... Короче, не полноценный инвиз, как у классов скрытников, но для не специализированного класса очень и очень приличные показатели.
Комната, в которой мы с Пушистиком оказались, была явно номером специфичного борделя. Об этом свидетельствовал застарелый 'особый' запах и обстановка — кроме здоровенной кровати, которую иначе, чем траходромом назвать язык не поворачивался, тут были развешаны по стенам различные плетки, ремни и кандалы, а по углам громоздились какие-то деревянные аппараты, сильно пахнущие кровью и наводящие своим видом на слова 'Испания' и 'святая инквизиция'.
Прислушавшись, я уловил доносящиеся через стены стоны и плач, а откуда-то снизу приглушенно, но вполне явственно слышались отчаянные надрывные вопли, периодически то обрывающиеся, то звучавшие вновь.
— И почему куда бы я ни пошел, вокруг вечно творится какое-то мракобесие, а черти играют джаз? — пробормотал я, раздумывая над дальнейшими вариантами. — Вроде в полночь на перекрестке гуталином не обмазывался и на саксофоне не играл... Эй, Пушистик, есть предложения?
Кстати, различал я этого товарища в темноте с большим трудом — тоже, видимо, использовал какую-то маскировку.
— Пи, — мрачно ответил здоровенный черный хомячище, оскалив набор игловидных клыков.
— Вот-вот, — кивнул я, ощущая постепенно усиливающееся веселье. — Пизда этому клоповнику!
Тем не менее, мне еще недостаточно снесло крышу, чтобы, как завещал почивший четкий поц с района, выносить дверь с ноги и пускать на мыло все, что шевелится...
Выглянул в коридор.
Темно, как в подмышке у нигера, пашущего в ночную смену на заводе гуталина. Хозяева явно экономят на освещении. Или не нуждаются в нем.
Где-то внутри меня зашевелился червячок сомнений в целесообразности данной затеи. Он медленно обвил куриную шею моей трусливой души и начал нежно практиковать с ней эротическое удушение, с наслаждением смотря, как она пучит налитые кровью глаза и перепуганно кудахчет, взывая к моему здравому смыслу и осторожности, даже не подозревая, что те уже давно нажрались и смотрят матч по квиддичу между командами гамма-аминомасляной кислоты и глутарила где-то в в районе седьмого дома имени Мозжечка Гипоталамусовича...
О, привет Саси! Че глазом хлопаешь? Болит, что ли? Ну ничем не могу помочь. Только если ткну в него пальцем. Че шипишь? Не нравится? А как будто мне нравится ощущать, как мозги через уши вытекают под действием силы твоей дорогой матушки.
— Пи? — дернул меня кто-то за штанину.
— Пи? — уточнил я, глядя на миниатюрного розового пони с улыбкой из рекламы зубной пасты 'Солдат', после которой зубы прослужат ровно два года.
— Кажется, меня опять накрыло, — сделали вывод остатки моей логики.
— Пи?
— Угу. Писец полноразмерный, неперевариваемый, — согласился я, прислушиваясь к звукам. — Ладно, розовый пони, пошли глянем, кто и чем тут развлекается. Может быть, даже присоединимся. Ты как предпочитаешь, сверху или снизу?
— Пи? Пи-пи-пи-пи... — замотал головой Печенька, едва не царапая рогом мою волосатую ногу.
— Не-не-не! — замотал я головой в ответ. — В задницу я тебя никому пихать не буду! Это вон к тому черному пидару в латексе!
— Ты еще кто?! — удивленно уставился на меня вышедший в коридор негр.
— Вомбат в козлином шапито! — улыбнулся я.
От моей улыбки китаец осел на пол, пуская радужные пузыри из хобота на лбу.
А, нет, это не от улыбки. Это от семи предупредительных ударов ножом в горло. Ну, и трех в печень. Ну, и пинка по почкам. Последнее было уже так, чтобы почки не скалились. А то они, твари такие, ругаются матом и явно хотят распуститься в какую-нибудь росянку переростка.
— На этой веселой ноте, ребята, мы заканчиваем нашу программу 'Спокойной ночи'. Далее ожидается фильм маэстро Тартазино 'В туалете за полночь девка с ершиком игралась'. Лицам до тридцати одного года смотреть строго запрещается минздравом в связи с побочными эффектами в виде сыпи гипоталамо-гипофизарного комплекса с занесением в такие дебри, куда не ступала нога печальной лошадки с большой повозкой, которая стоит очень много денег...
— Пи?
— Угу. Оно самое.
Глава 155. Шагая по краю безумия (часть 5). Ты — добыча.
Оттолкнув ногой труп индейца, который китайский нигер в латексе, я с любопытством заглянул внутрь комнаты.
Помещение встретило меня тусклым светом двух масляных ламп, вездесущим тут запахом крови, а также тремя парами удивленных глаз и одной — печально-отчаявшейся.
— Ты еще кто?!
— У вас, зеленых задоебов, что, один скрипт на всех? — скривился я, прикрывая за собой дверь.
— Охра...! — попытался завопить было один, но сполз на пол с морковкой в горле.
— Так, а морковки у меня откуда? — почесал я затылок, разглядывая висящие на идущей через грудь перевязи снаряды, окрашенные в по-мультяшному веселый оранжевый цвет. — Вроде бы не глюки... А, похуй! Эй, рыла, сыграем в игру? Называется 'чики-брыки, чей пальчик выкинь?'
Две синекожие свинки перевели ошарашенные взгляды со своего зеленоватого лидера на меня и, словно в прострации, кивнули.
— Значит так, правила просты... — улыбнулся я, поигрывая кинжалом. — Я задаю вопрос. Если мне не нравится ответ, то отрезаю по пальцу. После третьего пальца отрезаю голову.
— А почему после третьего? — тупо осведомился один.
— А почему нет? — пожал я плечами. — Кстати, с тебя и начнем, хороший мой. Что это за место, и чем вы тут занимаетесь?
— А что, не видно что ли? — с вызовом подал голос его более храбрый товарищ. — Бабу ебем. И тебя выебем! Знаешь хоть, на кого нарвался, тва...
— Обещания и мечты, увы, не всегда совпадают с реальностью, — улыбнулся я ему, бросая морковку в яйца.
Выпучив глаза и открыв рот, особо умный тип с негромким, но непрерывным писком упал на пол, зажимая руками мошонку, из которой во все стороны хлестала радуга всех оттенков алого, бурого и зеленоватого. Вторая морковка вошла ему аккурат в горло, обрывая мучения.
— А че? Не садист же я какой-то? Наказал и тихо прирезал. Вот тебе, друг мой разговорчивый, в назидание будет. Ну а если не будет, то выловим еще какого-нибудь вашего братца-кролика. А пока приступим к дальнейшему опросу. Повторяю, вислоухий, что это за место?
— С... Собачий приют... — негромко выдохнул последний оставшийся в живых мужик. — Т... тут мы д... даем возможность всякой... нелюди с... сполна насладиться людскими прелестями и проводим их через ритуал очищения от...
— Ну, с этим все ясно, — поморщился я, плавно скользнув к начавшему распаляться фанатику и нанося удар левой рукой в живот. Правой бить не рискнул, так как Саси слишком жадно на него скалился. А пока как источник инфы он был мне нужен.
— За чт...? А-а-а!!! М-м-м!!!
Заткнув вопящего 'радетеля за превосходство человеческой расы' подвернувшейся под руку тряпкой, я покрутил в руках его отрезанный палец.
— За что? Ответ мне твой не понравился, — выбросив кусок его конечности в угол, ответил я и поднял правую руку к его лицу. — Глаз видишь? — тяжело дыша через нос и отчаянно пуча глаза, мужик, тем не менее, отрицательно покачал головой, пытаясь дрожащей целой рукой зажать истекающую кровью рану на месте указательного пальца другой конечности. — Саси, он тебя не видит... А почему? Молчишь? Как и всегда... А сделать так, чтобы видел, можешь? О, видимо можешь!
Судя по посеревшему лицу попытавшегося отступить назад мужика, он все-таки узрел здоровенный глаз, светящийся в полумраке комнаты слегка пульсирующим алым светом. Чтобы не травмировать его хрупкую психику еще больше, я перевернул ладонь.
Мужик почему-то на мгновение впал в оцепенение, после чего проглотил забивавшую ему пасть тряпку и отчаянно заверещал.
Быстрым левым хуком я отправил его в нокаут, пока этот визгля не переполошил всех соседей. Впрочем, судя по нарастающему беспокойству в районе задницы, он уже это сделал.
— И че было так орать? — скептически изучал я щелкающую зубами пасть Саси. — Ну зубки. Ну Бездна. И че? Вот ты, красавица, видишь тут что-нибудь страшное?
Последняя участница событий в комнате жалобно зашипела.
— А, ну да... Щас развяжу. Только договоримся сразу — не кусаться! И ядом не плеваться. И попугайчиков не обижай, хай летают, засранцы рукокрылые. Матерятся, правда, как наш трудовик, когда на уроке пения ему крышка пианино на пальцы упала... Ох уж он и загиб выдал, хоть в учебники по истории заноси, ибо такие подробности о изобретении этого замечательного музыкального инструмента и биографии его автора мир знать обязан! А почему трудовик вел пение, лучше не спрашивай...
