— Ты бы смотрел, куда прёшь! — рявкнули в лицо.
— Ой, простите, — пискнула девушка и отпрыгнула в сторону. Похожий на белобрысого веснушчатого медведя детина, которому прошлась по ногам Дуня, добродушно отмахнулся. Он спешил в уборную, только-только покинутую странницей.
Шеренга домиков с вырезанными в дверях окошками в виде сердечек, ромбиков и полумесяцев выстроилась на заднем дворе харчевни. На ближайших подступах к ним подозрительно чмокающую землю устилали мостки — на одном из них Дуня и не сумела разойтись с другим постояльцем.
Здесь, как ни странно для столь популярного места, царили тишина и покой старого кладбища: не возились в грязи куры, не сновали туда-сюда посетители и работники, не складировались полезные в быту вещи и не валялся разномастный хлам. Только унылый ветер умело, как давешний менестрель на "гуслях", играл на нервах да тоскливо подвывал в такт. И не догадаешься, что рядом — вот она, перед носом! — расположилась переполненная людьми харчевня, где шумно веселятся и спокойно отдыхают. Ох, а каково же на этом дворике в тёмную ночь, без фонарика! С фонариком-то или со свечой — ещё страшнее!
Дуня боялась идти сюда, но близнецы наотрез отказались сопроводить девушку — мол, как оно смотреться будет! Взрослый юноша без пригляду до нужника дойти не в состоянии! Пришлось выбирать: штаны испортить (замену никто предлагать не собирался) или пересилить себя и добежать до домиков, где и предаться скорбным думам о смысле существования. И что такого может случиться там, куда несутся со всех ног и откуда возвращаются вразвалочку?
Обманом деву не прельстить...
Внутренние уговоры не помогали, потому обратно девушка преодолела дворик быстрее, чем туда, и вскарабкалась по лестнице на галерею второго этажа за какую-то пару-тройку секунд, чтобы встретиться с мурлыкающим под нос песенки "напарничком".
— Вот скажи мне, — он опёрся локтем о перила, злонамеренно перекрывая проход к двери в харчевню. — Тебя и без того ни родители, ни боги красотой не наделили, так почто ты себя и вовсе в страшилище жуткое превратила?
Странница задохнулась от возмущения. Между прочим, не более четверти часа назад вот этот же хам называл её богиней! Которую любят и во имя которой совершают безумные подвиги!
Менестрель, без труда догадавшись о чужих чувствах, присвистнул.
— Чудная ты, право слово, — покачал он головой. — Ты, что, всякой сказанной про тебя гадости веришь? Глупо. Ты — миленькая. Даже в этом... — Он окинул Дуню от пучка на макушке до мягких чёрных тапок на ногах таким взглядом, что девушка не знала, как реагировать: то ли с кулаками наброситься на обидчика, то ли стыдливо зардеться, то ли громко выкликивать служителей закона, требуя защиты от домогательств певца. — Даже в этом, хм, наряде. Только вот...
Он вполне невинно дёрнул за полу лёгкой рубахи-курточки — и бинты шёлковыми лентами скатились по рёбрам на талию, соскользнули на бёдра, где и повисли, любопытными змеями выглядывая из-под одежды. Достаточно было чуть шевельнуться, чтобы они упали на пол и сковали ноги, словно развязанные шнурки на детских ботиночках.
О! Как это восхитительно вдохнуть полной грудью, дышать глубоко и не стесняясь, не боясь, что лёгкие лопнут от напряжения, а кости, их сжавшие, не расколются и не рассыплются в труху.
— Да что вы себе поз!..
Нахал критически осмотрел дело рук своих. На долгий миг замер, затем сморгнул, будто пробуждаясь ото сна. Артист! Клоун из цирка, не иначе!
— У тебя лицо побагровело, — поделился он. — Помрёшь без воздуха, а мне потом доказывать твоим братцам, что я не при делах. Нет уж, увольте! Родственнички покойного — жуть как недоверчивы!
— Вы меня преследуете? — сердито буркнула Дуня.
— Я? — получила в ответ искреннее удивление. — Господин ученик мага, скромный сказитель прибыл в эту милую гостиницу на полдня раньше вашего. — Менестрель театрально прижал ладонь к сердцу. То ли изображал удар, то ли душевный порыв.
— А откуда скромному сказителю известна история про мальчика и девушку? — поинтересовалась "ученик мага". Она и сама точно не знала, какой вопрос задаёт: о Сладкоежке или всё-таки об ангеле.
— Ну и как, по-твоему, я могу притворяться странствующим менестрелем, не имея в запасе разных историй?
— Где вы её услышали? — не сдавалась Дуня. Какие-то подозрительные совпадения выходили: сначала статуэтка, теперь легенда, где центральными фигурами один деятельный сверх меры подросток и она, Дуня.
— Извини, профессиональные секреты не выдаю.
— Жаль, — путешественница не решилась настаивать, зато ей в голову постучалась другая мысль. — А что-нибудь о турронцах не расскажете?
Не пора ли изучить близнецов по альтернативным, то есть не по их собственным байкам, источникам?
— Турронцев? Это ещё кто такие? Которые халву... нет, не то, нугу поедают? — менестрель призадумался. — Не-а, о них историй не слышал. Но насочинять могу. Правда, не сейчас.
— И почему же?.. — начала было Дуня, но, проследив ставший напряжённым взгляд, осеклась. С галереи, а, точнее, со схода на внешнюю лестницу, у которой расположились собеседники, открывался изумительный вид не только на почётный караул домиков отдохновения, но и на подъездную дорогу к харчевне и гостинице при ней. Сейчас по этой дороге маршировал отряд мужчин в пластинчатых юбочках. Вела его, насколько сумела разобрать Дуня, та самая подавальщица, приятному времяпрепровождению которой невольно помешала странница.
— Вот девка! — восхитился певец. — Быстра. Не только донесла, не только доказала, что именно меня разыскивают, но и забрать меня сегодня же убедила. Молодец!
— Это из-за меня? — охнула Дуня. Она как-то не подумала, что обиженная женщина станет мстить мужчине, а не собственно обидчику. — Простите! Я, правда-правда, не хотела!
Теперь менестрель посмотрел так, что Дуня умолкла и покраснела. Щёки жгло, словно она перегрелась на солнце. От стыда она желала лишь одного — провалиться под землю, исчезнуть.
— Ведь правда! — на глаза набежали слёзы. — Я не хотела, ни на что не намекала. Я братцев звать не собиралась. Это когда вы уже начали...
— В первый раз такое вижу, — оценил певец. — Господин ученик мага, она бы на меня так и так настучала. Поначалу я решил, что это забавно, а потом... Бабу я себе найду.
Дуня его не поняла. Вообще. Зато, когда он даже не шагнул, а всего-то пошевелился в её направлении, перед глазами встала проходная комнатка для улик и имущества арестантов. Девушка испуганно отшатнулась — наступила на бинт и рухнула на лестницу, готовая катиться до самого низа. К счастью, сломать шею Дуне не позволил менестрель: он в один гигантский скачок оказался рядом и подхватил за талию.
— Тебе совсем жить не хочется? — сердито хмыкнул спаситель. Спасённая лишь помотала головой, стряхивая с глаз волосы: что не удалось рукам, ветру в лицо (мулы-то быстрые животные!) и ливню, то случилось при одном неосторожном движении — пучок рассыпался. Сейчас никто не назвал бы Дуню мальчиком, пусть и неказистым. — А теперь — беги! — Менестрель кивнул в сторону приближающихся воинов. Отряд был очень близко, чтобы разглядеть подозрительную парочку.
И девушка побежала. Только ворвавшись в комнату "эльфов", Дуня поняла, что певец её подставил: сам, спрятавшись за перилами, он заставил "напарницу" привлечь к себе внимание — взметнувшаяся чёрная с алым шевелюра послужила сигнальным флагом, вспышкой, не заметить которую обычному человеку трудно. Вот и стражники с бравой предводительницей тоже наверняка увидели и задумались!
— Гад!!! — с чувством выпалила Дуня.
— Кто из нас? — не поняли близнецы.
К их повседневной одежде прибавилась частично знакомая экипировка: облегающие перчатки, наборные пояса, повыше обычные с небольшими кошелями для "полезных в быту" мелочей, капюшоны, легко скидываемые и столь же легко прячущие длинные волосы. Пусть в прошлый раз братцы обошлись без всего этого, сомнений не вызывало, что турронцы не впервые так облачаются и сегодня ночью они займутся тем, чем по их словам они не занимаются. Кражей.
— Все! — оценила подготовку девушка.
— А почему ты так выглядишь?
— С соучастником по убийству его величества встретилась.
— Где?! — встрепенулись "эльфы".
— Обойдётесь, — отрезала подопечная. — У нас другая проблемка. Отряд стражи. Идёт за мной.
— Тебя ни на мгновение одну оставить нельзя! — рявкнул в ответ Уголь. — Что ж ты за девица-то бедовая!
Как и с менестрелем, Дуня не нашлась с ответом от возмущения.
— Побойся богов, Ненеше! — вступился за девушку брат. — Лес нас просила с ней прогуляться? Просила. Сам отказал. Да и уж если на то пошло, не она к нам навязывалась, а ты к ней прицепился! Сам заварил, сам и расхлёбывай кашу! Понял?!
— Ладно, ты прав, — развёл руками Уголь.
Дуня не была уверена, что за такую помощь стоит благодарить, потому промолчала.
...Жирафы неспешно прогуливались средь колышущейся на ветру травы, настолько длинной, что высокие тонконогие животные и изредка попадающиеся деревья казались маленькими и приземистыми. Издали, разумеется. Вблизи ни тем, ни другим не было равных — метров девять в холке и на сантиметров двадцать повыше стволы. Таких не могло существовать в природе! Что подчёркивал внешний вид и животных, и растений: от листвы рябило бы в глазах, не имей кроны чётко просматриваемого рисунка, а по ярко-оранжевым бокам жирафов цвели огромные васильки.
Трава, в целом, была самой обыкновенной, желтовато-зелёной.
Дуня стояла у границы степи... или, наверное, саванны. Где ещё водятся жирафы пусть и необычной раскраски? То, что сама девушка оказалась вне их территории, определялось легко: землю под ногами устилал ковёр из мелких округлых листочков, перемежающихся небольшими пушистыми солнышками цветов, в каком-то шаге за спиной болтливо шелестел, а иногда старчески скрипел или плаксиво подвывал лес — здесь на равных встречались деревца-малютки и развесистые лопухи, не уступающие в размерах жирафам, оградками выстроились кустарники, дозорными башнями наблюдали древесные гиганты-общежития, похожие на фикусы, подвесными мостами раскачивались лианы. Видимо, джунгли. Но столь же безумные, как и саванна — телевизор никогда не показывал их сине-фиолетовыми.
От сумасшедшего разноцветья у Дуни закружилась голова: чтобы не упасть, девушка перешагнула границу — и тотчас к нарушительнице бдительным таможенником наклонился жираф. Вместо рожек шевелились васильки. С них сыпалась пыльца. У Дуни засвербело в носу — и, не удержавшись, она чихнула. После чего проснулась.
Девушка обнаружила себя там, где её оставили турронцы: в корнях дуба не дуба, но обладателя продолговатых резных листьев и густых нижних веток, сухих и ломких, образующих естественный и вполне удобный шалашик на одного-двух человек. Подушкой родная сумка, подстилкой какой-то мелкий лесной мусор, на носу скрутившийся в длинную хвоинку опавший лист. Он-то и пробудил Дуню.
Она потянулась, нечаянно сломав скорлупу шалашика, и выбралась наружу. Утро. Близнецы всё ещё не вернулись. Что ж, Дуня их подождёт. У неё есть к ним серьёзный разговор.
...Как и "просила" неведомые силы девушка, братья резко передумали оставаться в гостинице при музыкальной харчевне и решили прогуляться на ночь глядя. По понятным причинам Дуня не имела ничего против, хотя и предпочла бы схорониться под кроватью — странница подозревала, что после езды на муле набьются мозоли, которые позволят сидеть на раскалённых сковородках и вечном льду без одежды. Да и мотало на толстобоком животном сильнее, чем в троллейбусе в час пик.
Будто почувствовав страдания и безмолвные молитвы подопечной, "эльфы" спешились всего в каких-то десяти километрах (по прикидкам Дуни) от опасного селения и повели коней, мула и девушку в лес.
— Неплохое местечко, — они остановились на поляне, большую часть которой занимал дубообразный шалаш или шалашеподобный дуб.
— Для чего? — удивлённо простонала Дуня. Она снова подвернула ногу (всё ту же), рассадила колени и локти, а напоследок схлопотала по лицу веткой, когда доверчиво беспечно приблизилась к опекунам.
— Для ночлега, — хмыкнул Уголь.
— Но за нами гонятся!
— И будут гнаться, — "успокоил" его братец. — Им и в голову не придёт, что мы не улепётываем во все лопатки. Да и поколдовали мы немного.
Действительно, перед тем как свернуть с наезженного тракта в придорожные кусты, оба близнеца запнулись. Так как это произошло в одном и том же месте, Дуня подумала о колдобине или коварном камне, потому обошла подозрительный пятачок — с её-то тапочками только пальцы расшибать, а, оказывается, турронцы следы заметали.
— К тому же теперь в городе и стражи поменьше, и занята она поисками беглых преступников... Грех не воспользоваться, — вновь заговорил Уголь.
— Воспользоваться? — не поняла Дуня. — Чем? И для чего?
— Обстановкой. Для работы.
— Вы же утверждали, что не занимаетесь этим!
— Чем?
— Кражами.
— А-аа, кражами, — Уголь покачал головой. — Не занимаемся. Или, — он всё-таки соизволил замяться. — Или, скажем так, целенаправленно не занимаемся. Но наша профессия, к сожалению, иногда... хорошо-хорошо, достаточно часто требует, превращает нас в воров. Но только при острой необходимости — если имеется другой путь, мы стараемся выбрать именно его хотя бы потому, что обычно он и проще, и безопасней.
— И проще, и безопасней, — передразнила Дуня. — У меня сложилось впечатление, что проще другой путь как раз таки не искать, а ваше понимание безопасности явно не пересекается с моим.
— Первый блин всегда комом, — флегматично пожал плечами "эльф".
— Первый? — поразилась несчастная. — Вы, что же, предлагаете, хм, испечь другой? Снова пойти с вами на дело?
— Почему нет? — Уголь обернулся к брату. — Линн, что скажешь?
— Хороший опыт, Ненеше, — кивнул второй турронец.
— Хороший опыт?! — взвилась Дуня. — Вам недостаточно того, что меня разыскивают за убийство короля, а вас — за пособничество в оном? По-моему, вы психи. И с какой такой радости я с вами связалась?!
— С той, что тебе было совершенно нечем заняться, — с улыбкой напомнил Уголь.
— Что-то мне подсказывает, — девушка постучала костяшками пальцев по лбу — как и ожидалось, череп отозвался гулкой пустотой, потому странница не стала вдаваться в подробности. — Что-то мне в ухо кричит: это не повод становиться преступником. Есть же и другие способы зара...
— А что ты умеешь?
Дуню словно в ледяную воду бросили — не то что не пошевелиться, не вдохнуть! Холод сковал грудную клетку, не дозволяя лёгким перекачивать воздух.
— Полы мыть, — всё же сумела выдавить бедняжка. Не оттого, что имела желание говорить, а потому, что внимательные глаза "эльфов" требовали ответа.
— А ещё?
— Ещё?
Действительно, а что она умеет ещё? Она уже задавалась этим вопросом, но не очень-то искала на него ответ, так как очевидный и самый простой, лёгкий был найден без раздумий, сразу — ни-че-го. И тогда он её устроил, такой неприглядный, однозначный — ведь Дуня всё ещё надеялась на неведомого спасителя, обязательно принца и безусловно обожателя. Да и Сладкоежка, заботливый друг и защитник, находился рядом, в какой-то мере оправдывая эти надежды. Но теперь пришла пора найти настоящий ответ, хотя он может и оказаться таким же... Нет, не может. Это — тот самый лёгкий путь, за который она мгновение назад выговаривала опекунам. Пора потрудиться, немного подумать головой.
