Рудольфус догнал её наверху.
— Хочешь воспользоваться суперчестной совой? — спросил, как ни в чём не бывало.
Девушка растеряно осмотрела стаю глазастых сов, понимая, что даже не в курсе, есть ли у неё сова.
— Мне кажется, что у тебя нет своей совы и ты пользуешься школьными, но ты ж сама переживала...
— Хорошо! Вот!
— Кому письмо? — Рудольфус свистнул, и ему на руку приземлилась уже знакомая Саньке небольшая сова.
— Маме, — тихо пробормотала Санька. Это признание почему-то сделать было тяжело. Как она могла так долго тянуть?
Лестрейндж кивнул и ловко привязал письмо к лапке. Печенье нашлось у него в кармане, сова его сразу схрумкала и посмотрела на хозяина вопросительно.
— Санни, ответ нужен? — дождавшись её отрицательного покачивания головой, Руди погладил сову: — Леди Летиции Прюэтт, дорогая. Если захочет написать ответ — подожди.
Сова понятливо ухнула и улетела.
— Больше никому писать не будешь? — поинтересовался префект.
— Нет. Ой, мне нужно поговорить с Валери! Можешь ей передать?
— М-м, в библиотеке через полчаса?
— Через полчаса будет ужин. Давай просто после ужина.
— На тебе лица нет, Санни, что-то случилось? — Рудольфус спускался рядом с ней, лестница постепенно расширялась книзу.
Она покачала головой, переживая, как мать воспримет письмо. Да, мать... Она уже давно перестала плакать по ночам по прошлой жизни, и все чаще понимала, что живёт этой как своей. И мать Молли — на самом деле её мать. И это было очень странно. Маленькой она завидовала одноклассникам, у которых были родители, и даже одна мама. Бабушка её любила, но этого казалось так мало.
— Я видел тебя в Хогсмиде. Ты откуда-то аппарировала. Научилась уже? Я слышал, ты не стала сдавать экзамен на пятом курсе.
— Портключ, — отмахнулась она, не подумав. Слишком обрадовалась информации из Моллиного прошлого. И не надо врать, почему она разучилась аппарировать.
— Незарегистрированный? — удивился Рудольфус. — Твой медальон заблокирован — я видел. Смотри, если кто узнает!
Санька остановилась как вкопанная. А ведь правда — у неё же есть портключ домой. Этот маленький медальончик!
— Почему заблокированный?
— Прюэтт, ты как с луны свалилась, честное слово! Портключи блокируют деканы. Разблокировать могут только по уважительной причине.
Санька пожала плечом и стала спускаться дальше. Внезапно её осенило:
— Слушай, Руди, а научи меня аппарировать!
— Что-то много ты от меня хочешь, Санни. Мне вот больше делать нечего, как...
— Ладно, забудь.
— А ты Рабастана попроси, они как раз это проходят, скоро и экзамен сдавать будут.
— Он в этом так хорош? — с сомнением уточнила она.
— Он во многом хорош, — вздохнул префект. — А в этом лучший! Сам научился ещё пару лет назад.
— Попрошу! Хотя нет. Наверняка опять потребует что-нибудь неприемлемое. Твой брат, Рудольфус, ничего просто так не делает!
— О как! Я слышу обиженные нотки в твоём голосе?
— Отстань. И давай разойдёмся. Иди по другой лестнице или аппарируй уже, префект!
* * *
После ужина Санька сразу побежала в библиотеку. Эжени ужинать не пришла, и не пришлось ничего объяснять. От Артура отделаться было легко — при упоминании библиотеки он скривился и отговорился какой-то ерундой, Санька даже не вслушивалась.
Валери появилась одна и с улыбкой взяла мешок с деньгами, переложив их в свою сумку.
— Именно то платье? — уточнила она. — Зелёное с серебром из итальянского журнала?
— Да, только там девятьсот галеонов. — Двадцать галеонов Санька отложила на непредвиденные нужды. Вместе с тёткиными у неё теперь оставался тридцать один галеон с мелочью. Негусто, но она тут практически на полном обеспечении. — Может, ещё на туфли хватит?
— О, и не только на туфли. Какие хочешь?
Санька замялась. Она видела, какая красивая обувь у Валери Нотт.
— Я надеялась на твой вкус.
Валери улыбнулась шире:
— Всё сделаю, не бойся! Ну, я побежала, не терпится сделать заказ. И кстати, серьги классные! Может, синее платье? Они могут изменить цвет.
— Даже не знаю.
— О! Я кое-что придумала! — безапелляционно заявила Валери, глядя на Санни. — Поверь, все парни будут у твоих ног. И Рабастан тоже, — она так игриво подмигнула, что Санька ощутила жар, заливающий щёки.
Слишком часто ей приходилось краснеть за этот день! Но как иначе, если младший Лестрейндж сразу представился у её ног, на коленях, с дерзким весёлым взглядом и зажатой в зубах розой? Дальше фантазия не работала.
* * *
— Всё лежишь? — Рудольфус вошёл в спальню пятикурсников и согнал с кровати Джастина. — Паркинсон, погуляй немного!
Парень с готовностью вскочил и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Руди сразу наложил на комнату заглушающее.
— Рабастан! Почему не ужинал? И на обеде тебя не видели.
Младший Лестрейндж даже головы не повернул в сторону брата. Закинув руки за голову, он бездумно пялился в потолок, лёжа на спине:
— Отвали, брат!
— Что на этот раз? Она улыбнулась профессору Робертсу? Ты дебил, братишка...
— Флинт видел в Хогсмиде, как неизвестный тип дал ей портключ. Как ты считаешь, если я вызову Нотта на дуэль...
— То ты труп, брат! Я тебе запрещаю.
— Не имеешь права, ты не глава Рода!
Рудольфус вздохнул и пересел на его кровать. Рабастан передёрнул плечами и отвернулся к стене.
— Я тоже видел этого неизвестного, представь себе. И я как раз разговаривал с Ноттом. В закрытом кабинете. Скажи спасибо, что Магнус сидел спиной к окну. Она вернулась через двадцать минут очень грустная. Хотел бы я знать, кто и куда её отправлял. Возможно, что родители или братья. У неё новые серьги.
Рабастан вскочил, одним махом перемахнув через брата.
— Жрать хочу, — сообщил он весело, направляясь к двери. — Спасибо, брат! Пойду, ограблю домовиков!
— Ну если тебе неинтересно, что думает о тебе эта рыжая бестия...
Младший Лестрейндж настороженно замер у двери.
— И что же? — голос его подвёл, и он, кашлянув, рявкнул: — Руди!
— "Твой брат, Рудольфус, ничего не делает просто так", — процитировал префект, усмехаясь. — И знаешь, я склонен с ней согласиться. Поэтому не удивлюсь, если она попросит об одном одолжении кого-то из грифов.
— О чём? Деньги? Артефакты? Зелья? Блядь, не тяни, Руди! Моё терпение не безгранично.
— Я в душе не ебу, какого драккла я тебе помогаю, Басти. Нотт убьёт нас обоих! — тяжело вздохнув, Рудольфус поднялся с кровати. — Она мечтает научиться аппарировать.
— Она что, не умеет?
— Нет. Когда все сдавали, Санни отлёживалась в больничном крыле, если мне не изменяет память. А потом заявила, что ей это нахрен не нужно. Помню этот случай на уроке трансфигурации. Мы ещё ржали, и она прокляла Флинта очень неприятным заклятием. А теперь вдруг попросила меня научить её. Тебе не кажется, что у неё подозрительно мало друзей среди грифов?
— И ты замолвил за меня словечко? Правда?
— Я обидел её, отказавшись учить. Вот и пришлось сказать, что ты — лучший. Мордред, это было ошибкой!
— Я люблю тебя, брат! — Рабастан просиял и пулей вылетел из комнаты.
Префект достал палочку и парой заклинаний привёл кровать брата в идеальное состояние.
— Мордред! На чьей я стороне?
Грязно выругавшись, он снял заглушающее и пошёл искать Бель. Иногда она умела найти выход из совершенно невозможных ситуаций. Если бы не она, спина Басти была бы сейчас исполосована. Прингл денег не взял бы, дракклов садист. А вот тёмный артефакт Блэков, позволяющий видеть сквозь одежду, этот извращенец взял с удовольствием. И то потому, что его невеста может уговорить кого угодно, если захочет. Хорошо, что вещь фамильная и вернётся к Бель не позже, чем через пару недель. Параноики эти Блэки, и психи, что уж скрывать! Но Бель — уникум.
* * *
Дамиан Вестерфорд недаром считался лучшим на своём факультете. Однако и ему было сложно общаться с Великим Светлым. Он не понимал его цели, того, что двигало старым пауком. И насчёт "всеобщего блага" давно не обольщался. Что им движет — жажда власти? Славы? Богатства? И больше всего юного зельевара бесило то, что его-то Альбус Великий понимал преотлично. И та запись в думосборе была стопроцентным попаданием. Откуда? И какая тонкая игра — обработать его так мастерски, предварительно заставив испытывать каменную эрекцию. А иначе и быть не могло — во время просмотра самого счастливого момента из отдыха в Италии, Дамиан едва не кончил.
Да, директор намекал, что есть и ещё записи, сладко улыбался, спрашивая: "как же так, мой мальчик?". А Дамиану хотелось упасть на колени и умолять отдать ему это единственное имеющее для него значение воспоминание. Сладенький Роб под Империо смотрелся так трогательно и беззащитно! И было так жаль, что мальчишка даже не помнит о таком славном эпизоде собственной жизни.
На остальные воспоминания, даже если бы они нашлись у паука, Дамиану было плевать, и директор явно знал об этом. И ведь не грозил Азкабаном за непростительные. Не попрекал совращением несовершеннолетних. А словно предлагал самому найти выход. Давал, мать его, второй шанс.
Предлагать деньги Вестерфорд не стал, чувствовал, что не прокатит. А вот соблазнить зельями стоило. Раздавленный чувством неудовлетворённости и безысходности, он нагло предложил откупиться варкой редких зелий. За деньги, но в разы меньшие. Бесплатно предлагать было чревато. А вот качество он гарантировал на уровне мастерства.
"Зачем же?" — спросил тогда директор. Ну конечно, сам ведь неплохой зельевар, хотя насчёт ученичества у Фламеля — это сказки. И Дамиану пришлось выложить козырь, сказал, что готов использовать никому не известные семейные рецепты, даже запрещённые, но только для "всеобщего блага". И взамен, кроме оплаты, потребовал ещё место для лаборатории. Ингредиенты и инструменты проблемы не составляли. Директор на издёвку внимания не обратил, о лаборатории обещал подумать и отпустил его с миром. Но воспоминание о сладком Робе оставил себе, старый извращенец!
Потом, конечно, всё наладилось. Хитрый паук действовал через студентов. Тот же Артур, заикаясь и краснея, предлагал просто гроши за неимоверно сложное зелье. И Вестерфорд согласился, понимая, откуда растут уши и борода.
Сейчас, пройдя мимо горгульи, Вестерфорд легко взбежал в директорский кабинет. Какое поручение будет на этот раз, думать не хотелось.
— Мальчик мой, проходи. Может чаю? — директор поглаживал перья своего страшного облезлого феникса, скармливая ему орешки.
Чай после того первого раза, когда Дамиан пришёл с готовым зельем памяти самого лучшего качества, Дамблдор наливал без примесей. И как сразу в голову паука не пришло, что зельевар отличит малейшее изменение запаха? А ведь даже не извинился, а с удовольствием представил это как проверку его профессионализма.
— Не откажусь. Но к делу, профессор. Я спешу, извините.
— Я хотел подарить тебе подарок, мой мальчик. Завтра твой день рождения, я не ошибся?
Пришлось улыбаться, сцепив зубы. Да, как ты мог ошибиться, когда на каждого студента у тебя толстенькое досье?
— Мне не нужно подарков, — отказался Дамиан.
— Возьми. Я верю в людей, мой мальчик. Любовь — это самое главное в жизни каждого. Я думаю, ты сможешь его уничтожить, и начать новую жизнь.
Ладони Вестерфорда стали холодными и влажными, как всегда случалось от волнения. Если это то, о чём он думает...
— Да, это оно, — понимающе улыбнулся директор, указав на центр столика перед креслами для посетителей.
И как он сразу не приметил этот хрустальный флакон с белёсой дымкой внутри? Думосбор заказать не проблема. Отец всё оплатит. Собственное воспоминание не стоило и кната. Он слишком увяз тогда эмоционально, дорвавшись до вожделенного. И воспоминания получились паршивые одни световые пятна, эмоции, мать их.
И даже плевать было, что директор мог наделать себе копий. Пусть подавится.
— Мальчик мой, я только хотел просить помочь Артуру. Ему нелегко сейчас.
А вот и оплата. Да помогать рыжему придурку уже не в новинку. Зачем такие реверансы?
— Конечно, профессор!
— Вот и славно, мой мальчик. Рад был повидать.
Под вечер Дамиан чувствовал себя расслабленным и счастливым, потому нисколько не огорчился приходу рыжего.
— Что тебе? — это вышло почти ласково.
Рыжик прятал глаза и заикался. И выудить из него информацию казалось делом невозможным. Пришлось пригрозить отравлением. Сработало.
— Жидкий Империо? — присвистнул Вестерфорд, разобрав бормотание парня. — На кой?
Рыжик краснел, пыхтел и молчал.
— Знаешь, сколько это стоит, дорогой? — он уже понимал, что отказа директор не поймёт. Сам же предлагал запрещённые.
— Сколько? — спросил Артур.
— Не меньше пяти!
— Тысяч? — ужаснулся этот придурок.
— Лет, — холодно поправил Дамиан. — Строгого режима, на самом нижнем уровне.
Теперь Рыжик стал бледен. Но пыхтел по-прежнему упрямо.
— Сто галеонов. Неделя.
— У меня только восемьдесят семь. Я... Я не смогу... Не сейчас...
— Хорошо, пусть восемьдесят, но только в этот раз. И свали уже с моих глаз! Сообщу письмом, как всегда.
Артур убрался, а Дамиан, плеснув себе в стакан дорогого коньяка, подошёл к думосбору. Ещё разок погрузиться в эйфорию, чтобы стереть воспоминание об Уизли, а потом он займётся очередным заказом директора. У Рыжика на такое ни смелости, ни мозгов бы не хватило.
Глава 9
С Рабастаном она столкнулась, выходя из библиотеки. Санька прижимала к себе толстую книгу по чарам. "Сложные чары для любознательных" были пока ей не по зубам, но профессор Флитвик после последнего эссе очень рекомендовал. И она не решилась ему признаться, что ей бы с простыми до конца разобраться.
— Какая встреча! — младший Лестрейндж ловко подхватил в полёте выскользнувшую из её рук книгу. — Прогуляемся?
— Рабастан! — она не знала, смеяться ей или возмущаться. Этот слизеринец сводил её с ума своими неожиданными закидонами.
— Для вас, моя леди, я — Басти! — торжественно поклонился он, смеясь глазами. — Ну так что — у меня есть очень заманчивое предложение. Как насчёт кромки Запретного Леса?
— О Мерлин! Я тревожусь за твой мозг, — Санни отобрала у него книгу и решительно направилась к лестницам. — Ты в окно смотрел?
— Нет.
— Так погляди.
— А что там интересного?
Он её обогнал и сделал несколько шагов назад, разглядывая её лицо:
— Такая красота внутри, а ты мне предлагаешь пялиться в темноту?
Санька хихикнула и остановилась.
— Басти, что тебе нужно? — спросила она ласково и увидела, как Рабастан выглядит без улыбки. Ей впервые пришло в голову, что он совсем немножко симпатичнее старшего брата.
— Санни, — он шагнул ближе, схватил её свободную руку и прижался губами к запястью, перевернув кисть. Она растерялась, и Рабастан, пристально на неё взглянув, лизнул нежную кожу, под которой виднелись тоненькие синие вены. Санька чуть слышно ахнула, ощутив огонь, пробежавший по жилкам вверх по руке.
