Найти себя. Седой

— Ну что ж, господа музыканты, приступим, — вдохнул Виктор, — Мелодия в принципе простая и короткая. Слушаем меня внимательно и запоминаем.

Репетиция горе оркестра происходила внутри цирка на скамьях для публики. На арене в это время тренировалось много артистов и вскоре вокруг музыкантов стали собираться любопытные. Вместе с тем, как из какофонии звуков понемногу начинало складываться что-то, отдаленно напоминающее марши, росло и количество любопытных. В рядах слушателей появился Сугис и весьма довольный услышанным распорядился повесить магические светильники — пусть темнота не мешает репетировать Чаку с оркестром. Пришлось Виктору мучиться до поздней ночи и мучить несчастных музыкантов. С грехом пополам оркестр все же выучил два марша, и научился его исполнять без вмешательства дирижера. Владелец цирка от услышанных маршей был в полном восторге и не сразу понял, почему Чак и эти произведения назвал отстоем. Кажется, "отстоем" в его понимании было вовсе не название мелодии, начал догадываться Сугис.

На следующий день в цирке был настоящий аншлаг, а вечерние представления почтили своим вниманием много лиц из городской знати. Артисты отрабатывали свои номера по полной программе, а Сомову вообще приходилось разрываться на части. Первую часть представления он управлял оркестром, обливаясь потом под париком, и пытался совместить игру музыкантов с действием на арене. При выполнении артистами сложных элементов он орал во все горло "Смертельный номер" или "Исполняется впервые" и лично отбивал барабанную дробь. Публика проникалась смертельно опасным моментом на манеже, испуганно замирала, ахала и восторженно хлопала в ладони и стучала ногами после удачного выполнения трюка. Вторую часть представления Виктор облачался в черный облегающий костюм, надевал маску и выходил в составе борцов на арену. Оркестр играл уже без его руководства и делал это ужасно, но зрители этого словно не замечали, для них все происходящее казалось идеально выполненным и совершенно фантастическим зрелищем. К тому же на арене сходились в схватке всемирные борцы, а среди них некий самоуверенный дворянчик бросивший им вызов. Публика находилась в азартном предвкушении.

По заранее определенному регламенту в схватках определялись сильные и слабые борцы, и Виктор должен был бороться с каждым из них один раз в день, начиная с самого слабого и заканчивая к концу недели поединком с сильнейшим всемирно известным борцом. Когда дворянин под маской, после упорной борьбы "неожиданно" завалил на лопатки первого всемирного борца, публика взревела от восторга. Еще недавно народ желал видеть, как дворянина размажут по арене, но его изящная победа над явно более тяжелым и сильным противником тут же изменила настроение публики и теперь все восхищенными криками отдавали дань победителю. Любовь толпы оказалась быстро переменчивой. Черт побери, а ведь мне это нравится, улыбался счастливый Сомов стоя в центре арены и с достоинством кланяясь во все стороны орущим возбужденным зрителям.

После тяжело дня, полностью вымотанные, но довольные и веселые артисты собрались за общим ужином. Кто-то делился впечатлениями, где-то сыпались шутки, и повсюду слышался смех. Над Виктором незлобиво подтрунивали, особенно борцы — как ему ощущать себя звездой арены? Сомов в ответ благодушно улыбался и как мог, отшучивался. Настроение у него, как и всех было приподнятое. Задуманное удалось, зритель удовлетворен, билеты идут нарасхват, и артисты с хорошим заработком. Обсуждали музыкальное сопровождение, которое подняло представление на новую высоту, удивлялись, почему не делали этого раньше, а пользовались шарманкой, которую теперь однозначно было решено отправить в утиль. Особенно понравилась артистам эффектная барабанная дробь и объявления Виктором опасных трюков.

— Это ты хорошо сказал "Смертельный номер", — похвалил Виктора Сугис и похлопал дружески по плечу, — Это как нельзя точно и верно сказано. Впредь только так и нужно объявлять. Молодец, Чак.

Виктор продолжал блаженно улыбаться — слишком много положительных эмоций он сегодня испытал. Рядом, нисколько не таясь, к нему прижималась гимнастка Мона, дочь Сугиса, подкладывала Сомову лучшие куски еды и шептала на ухо всякие неприличные приятности. Виктор улыбался.

— Слово, господа артисты, — объявил владелец цирка, — билетов продано намного больше, чем предполагалось, спрос не падает, а продолжает расти и этим необходимо воспользоваться. С завтрашнего дня добавим еще одно, а может даже два представления. Так что всем отдыхать и готовится к напряженной работе. Авр даст, соберем столько денег, что зимой никому не придется работать. Я думаю, напоминать о том, насколько ужасна зимняя работа никому не надо. Работа зимой, как выражается наш новый молодой красноречивый друг — это полный отстой. Правильно я говорю, Чак?

Виктор усмехнулся и кивнул головой. Никто не возражал. Многие и без напоминаний не тратили лишнюю монету, чтобы скопить денег к зиме. Зимняя работа в холодном помещении, которое промерзало насквозь (попробуй, протопи огромный балаган), была тяжелой и крайне опасной. Южные города, где было тепло и можно было бы комфортно работать в зимнюю пору, после последней войны оказались на территории принадлежащей оркам. А без особой нужды к оркам лучше было не соваться, и лучше других это понимал Вик Сангин.

Началась сумасшедшая неделя непрерывных выступлений. Сугис, как и обещал, уплотнил график работы, добавив еще два представления. Иногда в балаган запускали столько зрителей на так называемые дешевые без билетов стоячие места позади скамеек, что они буквально подпирали стены. Сомов по плану побеждал одного всемирного борца за другим, а чтобы у публики не закрадывалось и тени сомнения в честности борьбы, под занавес проводилась схватка борца с любым желающим из числа зрителей. Норриса к таким схваткам не допускали — мало ли как повернется, а профессиональные борцы цирка с любителями справлялись. Доходы от тотализатора снизились, так как многие зрители начали делать ставки на неизвестного борца в маске и Сугис честно предупредил Виктора, что если вдруг на него ставок будет сделано больше, чем на борца, то придется "лечь". Сомов отнесся к своему возможному поражению философски. Надо будет — лягу. Никаких проблем.

Когда количество посещений циркового шоу пошло на спад у владельца цирка появилась идея, как подстегнуть интерес публики и у него с Виктором состоялся любопытный разговор.

— Чак, а что ты скажешь, если мы объявим в афишах о том, что неизвестный борец раскроет свое имя и снимет маску? Лицо у тебя необычное я бы даже сказал надменное. Уверен, что это значительно поднимет сборы. А имя можно придумать любое.

Сомов насторожился. Предложение было слишком опасным и его абсолютно не устраивало.

— Господин Сугис, если вы решили от меня избавиться, то можно прямо об этом сказать. Я помню нашу договоренность, но то, о чем вы сейчас просите, представляет определенный риск и может повлечь для меня огромные неприятности.

— Кстати, о твоих проблемах, — довольный Сугис разгладил усы, — Здешний начальник стражи мой хороший знакомый. Я, как бы, между прочим, поинтересовался у него — нет ли среди разыскиваемых стражей лиц человека по имени Чак Норрис.

Виктор хотел сказать, что это вряд ли, но Сугис предупреждающе поднял руку, не давая ему вставить слово и продолжал:

— Как я и предполагал, Чака Норриса никто не разыскивает. Тогда я поинтересовался, а кто именно сейчас находится в розыске.

Сердце Сомова непроизвольно зачастило в груди.

— С весны положение с преступностью в городе благополучное и, — Сугис поднял указательный палец вверх, — в списках не числится ни одного разыскиваемого!

Виктор выдохнул с облегчением. Вот это новость! Выходит, что Эргис Преан смирился с побегом своего раба, не стал предавать дело огласке и оставил его в покое. Ну что ж, это просто отлично. Получается, что никто его не ищет и теперь можно спокойно ходить по улицам и не оглядываться. Впрочем, документов у Сомова все равно не было, и его первый радостный порыв слегка поутих.

— Так что ты скажешь о раскрытии имени таинственного борца? — вырвал Виктора из размышлений голос хитрого Сугиса, — Если ты снимаешь маску, то народ обязательно сбежится еще раз лишь бы только на это и посмотреть. И мы еще раз неплохо заработаем. Ты же не против того, чтобы заработать, Чак? Что скажешь?

— Скажу, что вы очень продуманный, господин Сугис.

— Ну, в общем-то... Что?

— Я в том смысле, что вы очень предусмотрительный и предприимчивый человек, — пояснил Сомов, — И ваши доводы полностью меня убедили показать свое лицо публике. Согласен с вами и в том, что это вызовет нездоровый интерес, а соответственно повышенные кассовые сборы.

— Вот и славно! — Сугис довольно потер свои огромные волосатые ручищи.

— У меня только одна просьба, — попросил его Виктор, — Закажите к этому моменту новый большой рекламный плакат с надписью "Крутой Уокер", — он усмехнулся, — Думаю, что это подходящее сценическое имя для Чака Норриса.

— Уокер? Что за орчье имя? И почему крутой? — спросил хозяин цирка, который истолковал все по-своему, — Ну, ладно, сделаем, крутой ты наш. Кстати, скоро добавим и еще одну афишу — "Крутой Уокер против Мясника из Харбатана".

Виктор вздрогнул и повернулся к владельцу цирка. На ум пришла неприятная аналогия. Знавал он одного мясника из Бэй-Харбор, которого звали Декстер Морган.

— Ну, в общем-то, я не хотел об этом сообщать раньше времени, но раз уж зашел разговор, — продолжал рассказывать Сугис, не замечая реакции Виктора, — Нам бросил вызов местный и весьма популярный в городе силач. В прошлом он был очень способным борцом, но так сложились обстоятельства, что он ушел из цирка, и занялся торговой деятельностью. Дела у него не задались, и сейчас он работает рубщиком мяса на рынке. А сегодня мясник пришел ко мне, чтобы провести переговоры об условиях состязаний. Договорились, что через три дня он начнет борьбу с каждым из вас. Ты, конечно, будешь в списке последним.

Встречаться в настоящей схватке с незнакомым силачом никакого желания не было, и Сомов забеспокоился.

— А если он меня завалит? Что тогда?

— Ну, в общем-то, да, обязательно завалит, — не стал даже обнадеживать Сугис, — Думаю, что он вообще всех наших завалит. Я же говорю — очень способный и сильный борец. Хуже всего, что договариваться по-хорошему он не хочет. Слишком гордый и упрямый.

— Надо ему сделать предложение, от которого он не сможет отказаться, — твердо сказал Виктор.

— Это какое? — заинтересовался Сугис.

Сомов сделал короткое движение ладонью по горлу.

— Да ну тебя к черту, Чак, — рассердился Сугис, подозрительно косясь на Сомова, — Иной раз я не понимаю то ли шутишь ты, то ли всерьез говоришь с одним и тем же выражением лица.

— Он нам все заработки обломает. Какие тут могут быть шутки. Бритвой по горлу и в колодец.

— Все, — Сугис поднял руки, словно закрывая уши, — не хочу больше об этом слышать. Иди, Норрис, занимайся своими делами. Обломает он. И зачем ты слова постоянно коверкаешь?

Виктор, незаметно посмеиваясь, покинул владельца цирка. Шутки шутками, но если трезво оценивать свои шансы против Мясника, то у Виктора они равнялись нулю. Предыдущие победы Сомова на арене над своими борцами были прямым надувательством публики с целью вытрясти побольше монет из доверчивых зрителей. Реальное положение было таково, что все цирковые борцы справлялись с бывшим студентом без особого труда, а стоило им один раз попасться на подсечке, второго шанса они ему уже не давали. Кроме того, борцы еще и выговаривали Сомову за применение недопустимого приема. Так что, если подсечки в цирковой борьбе по существующим правилам были запрещены, то Виктор терял свой единственный козырь против Мясника и, следовательно, был обречен на поражение. Без вариантов.

Ладно, пусть у Сугиса болит голова над этой проблемой, в крайнем случае, можно изменить ставки на тотализаторе решил Виктор и направился к Моне. Красивая и стройная гимнастка нравилась ему все больше и больше. Сомова даже стали раздражать ее поклонники, которые после представлений часто крутились у фургона с девушками. Это конечно была еще не любовь, но, наверное, ревностью чувства Виктора уже можно было назвать. Огорчало только то, что перспективы развития отношений борца и гимнастки были туманными.

Мона была нежной ласковой и доверчивой, но при этом слегка взбалмошной и упрямой девчонкой. Впрочем, Виктору нравились все ее противоречивые качества, уживающиеся в маленьком хорошо сложенном спортивном и сильном теле. Утомленные, но довольные друг другом они лежали в своем любовном гнездышке, устроенным в одном из пустых фургонов и, обнявшись, болтали о всяких пустяках.

— Ты меня любишь, Чак? — в который раз спрашивала Мона.

Положительный ответ на этот вопрос она, конечно, знала, но видимо ей, как и многим женщинам было просто необходимо время от времени слышать это еще раз.

— Я определяю любовь, как нежелание убивать, — сострил Сомов, не открывая глаз, — Раз ты жива, значит, Чак Норрис тебя любит.

— Странный ты, — девушка не оценила юмора и, склонив голову на плечо Виктора, нежным пальчиком стала рисовать вензеля у него на груди, — Лицо у тебя всегда как будто железное. Ты точно не из нашего круга. Некоторые верят, что ты и в самом деле благородного происхождения. Если хочешь знать, я тоже так считаю. И еще твои снежные волосы...

— Ты еще Снежком назови, — тихо проворчал Виктор, — Предупреждаю — сразу убью.

Мона была заботливая девушка, каждый день лично брила Виктора и конечно знала о цвете его волос. Правда она считала, что волосы у него светлые от природы, а о том, что они седые ей и в голову не приходило.

— И еще мне кажется, Чак, что ты не совсем человек. Мне кажется, что ты немножко вампир. И целуешься ты по— вампирски.

По-французски, мысленно поправил ее Виктор.

— Все знают, как вампиры относятся к чистоте своей расы. Болезненнее только эльфы. Может быть, потому что ты не полностью похож на вампиров, они и вынудили тебя покинуть их остров? Такое часто бывает, — Мона поцеловала Виктора в ухо и заговорщицки зашептала: — Признайся, я не кому не расскажу. Ты ведь немножко вампир, Чак?

— Угу, — легко согласился Сомов, — На одну восьмую.

Мона даже приподнялась на локте и глаза ее расширились. Ей показалась, что сейчас перед ней раскроется великая тайна ее любовника.

— Только происхождение здесь ни при чем, — лениво продолжил Виктор, — Я просто сожрал чертова вампира.

— Дурной! — обиделась Мона и несильно стукнула Сомова кулачком в грудь, — А я чуть не поверила. Ну и не рассказывай ничего. Не больно то и надо!

Она надула губки и демонстративно отвернулась, лягнув его пару раз пятками. Но Виктор уже хорошо знал характер своей подружки. Он обнял ее одной рукой, зарылся носом в приятно пахнущие волосы и поцеловал в макушку. Мона словно только этого и ждала, сразу повернулась к нему лицом и требовательно подставила губы для поцелуя.