Спасти Ссср ч2

— То есть он не мог часами смотреть в прицел

— Не мог. Он должен был ждать сигнала

— Сигнал пришел — и?

— Прицелился — выстрелил.

— Он мог быть профессиональным спортсменом?

— Он не мог им не быть. Или спортсмен или охотник. Опытный

— Поясни.

— У него было всего несколько секунд. И он не мог сделать ни одного пристрелочного выстрела. Тем не менее — он попал. С первого выстрела.

— Каков его уровень?

— Мастер спорта. Если не выше...

У здания притормозила Волга с мигалками, двое, с портфелем — пробежали по ступенькам. Буров понял — что-то произошло.

— Спасибо.

— Не за что.

* Вряд ли бы тот же Пирожков осмелился бы сказать хоть одно матерное слово или даже повысить голос в присутствии Андропова. Но без него он решал дела именно так.

06 июня 1985 года

СССР, Москва

Убийство первого секретаря грузинской компартии — вызвало в стране шок, причем двойной. В отличие от всех предыдущих случаев — об этом объявили официально. Не "после тяжелой, непродолжительной болезни", а вполне официально — убит неизвестными преступниками, ведется следствие.

Это решение я протащил через Политбюро вопреки сомнениям и возражениям даже Лигачева.

Зачем? Потому что надо переставать врать, и чтобы перестать врать, надо просто перестать это делать и прямо сейчас. Шила в мешке не утаишь, все равно пойдут слухи. Каждый случай публичного вранья рождает недоверие к власти — потом это ох как больно может аукнуться.

Кроме того — а какой смысл скрывать то? Что толку? В чем смысл делать вид, что у нас нет проблем, если проблемы есть и скрывать это все сложнее и сложнее. Проблемы надо решать, а чтобы начать решать — надо их для начала признать. Алкоголик никогда не вылечится, если он не признает, что он не "немного выпивает", а стал алкоголиком. Здесь то же самое — сколько не ври про тишь да гладь, но если ее и в помине нет...

Утром, за завтраком раскрыл Правду — мне ее привозили спецкурьером, ночью прямо из типографии вместе с некоторыми другими газетами.

На первой странице — лицо Шеварднадзе в траурной рамке.

Смотрю на него — и не знаю что думать. Знать не знал, что так обернется. А все равно — совесть грызет.

Старший смены принес телефон на длинном, несколько метров проводе — тоже моя идея.

— Товарищ Валовой

Я взял трубку

— Горбачев...

— Михаил Сергеевич... — в голосе Валового Дмитрия Васильевича, нового помощника генерального секретаря ЦК КПСС слышались сомнения — сегодня траурные мероприятия и... я так понимаю, заседания не будет.

— Еще чего? У нас что — увеселительное мероприятие? В девять все как штык!

Комиссия Валового была в какой-то степени заменой в какой-то дополнением комиссии ЦК КПСС по экономической реформе, всех ее участников, в том числе и самого Валового я провел как номенклатуру ЦК, что давало им возможность отовариваться в распределителях ЦК и получить жилье тоже в домах Управления делами (до этого многие отоваривались через Академию наук, но это не то). Но это мотивация, а сам вопрос...

Изначально у комиссии Валового был узкий вопрос — проработка проблемы ухода от оценки деятельности предприятий по валу*, которая порождала не экономию, а расточительность и год за годом делала экономику все менее и менее эффективной. В принципе, я не был сторонником плановой экономики — но понимал, что ничего другого у нас сейчас нет и единственный путь сделать из нее рыночную быстро — это через развал. Это как с самым быстрым способом закончить войну — сдаться. Я думаю, что до того как мы подойдем к возможности, например, приватизации — пройдет лет двадцать, а что-то приватизировать и вовсе нельзя. Никакой другой программы реформирования именно плановой экономики не через развал, кроме программы Валового у меня не было.

Но я изначально поставил перед комиссией другие задачи. На первом же заседании, когда Дмитрий Васильевич провел презентацию новых показателей, на основании которых должна оцениваться работа предприятий и начисляться ФОТ я задал один простой вопрос. Ни для кого не секрет, что существует так называемая "нагрузка", то есть наименования ассортимента, прежде всего потребительского, которое предприятие обязывают делать директивно, и которое порой сильно отвлекает от выпуска основного ассортимента. В реальности сейчас план по таким позициям выполняется под разными предлогами на десять — пятнадцать процентов, и это даже хуже, чем если бы он совсем не выполнялся. Почему? Потому что под этот ассортимент заключаются договоры с поставщиками комплектующих, со смежниками, работает главный конструктор, главный технолог, начальники цехов, все это обсчитывается планово-экономическим отделом... и затраты этого труда практически одинаковы, делаешь ты пятнадцать процентов плана или сто по этим позициям. То есть получается замкнутый круг: чтобы обеспечить предприятию нормальный ФОТ ты саботируешь выпуск невыгодных с точки зрения трудоемкости изделий — но при этом у всего неосновного персонала тратится время на обеспечение выпуска этих изделий, и эта работа оплачивается, то есть раздувается ФОТ и выполняется ненужная работа. Показатели Валового должны были наказывать за невыполнение плана не только по валу, но и по ассортименту, то есть если хоть одна позиция завалена на 15 %, премии ты не получишь, даже если по валовому выпуску ты отчитался. А я поставил вопрос иначе — может, не стоит насиловать крупные предприятия требованиями выпускать навязанный им ассортимент и если он им не нужен — передать его выпуск тем, кто хочет этим заниматься? Тем же кооперативам?

Но тут возникает другая опасность. Если, к примеру, просто передать выпуск кооперативам с разрешением устанавливать свободные цены — то директора моментально смекнут, и с каждым годом все больше ассортимента будет им "невыгодна", а в итоге мы получим коррупцию и значительный рост инфляции...

В связи, с чем перед комиссией встали фундаментальные вопросы:

— До какой степени следует допускать самостоятельность директоров в определении ассортимента и цен. То, что цены нельзя устанавливать и держать чисто директивными методами это уже понятно.

— Как встроить кооперативы с их частным интересом в систему плановой экономики, чтобы они дополняли друг друга, а не служили инструментом вывода средств и обогащения руководства.

— Как к этому ко всему создать такую систему оплаты труда, которая бы поощряла экономить, а не расточительствовать.

И вот сегодня — комиссия должна была представить свои рекомендации...

... дочитав последний лист в тонкой папке, я отложил ее в сторону. Выводы и рекомендации не сказать что радовали. Не знаю, то ли люди боятся, то ли реально в них, в этом поколении настолько вбито в подкорку требование равенства и инстинкт "не выделяться", что он намертво блокирует любые смелые предложения.

— Давайте так — сказал я, оглядев членов комиссии — предположим, я изобрел...

Огляделся. Чего мы мне такого изобрести. О! Я взял листок с заголовком "к заседанию Совета министров" для записок.

— Например, бумагу с клейким краем.

Члены комиссии заинтересовались

— А это как?

— Да просто. Надо такой клей слабый, чтобы листок бумаги мог держать и не пачкался. Надо — приклеил перед глазами, или куда надо. Удобно же! Но речь не об этом...

...

— Я имею право открыть кооператив и делать все это и продавать? Так, принципиально если подойти?

Члены комиссии переглянулись

— Ну... имеете, наверное

— А почему, наверное? Это мое изобретение. Почему нет то? Ну, сидят у нас в ВУЗах МНСы по сто двадцать, пенсию высиживают и все им до... двери. Они за свою жизнь ничего не изобрели и не изобретут — а зарплату получают. Что лучше — это или поощрить изобретателя, который изобрел что-то нужное и полезное...

Короче говоря, немного раскачал ситуацию и показал, что сам генеральный секретарь не прочь и повольнодумствовать. Работа пошла, общими силами начерне родили список критериев, при которых советский человек имеет право открыть кооператив и заняться бизнесом.

— если он изобрел что-то и оформил патент на изобретение или полезную модель — то может не мучиться с внедрением, а пойти в райисполком, зарегистрировать юридическое лицо и производить сам то, что изобрел. Я не знаю, сколько гениальных изобретений, сделанных русскими, либо кануло в лету, либо потом было повторено на Западе. Но знаю, что японцы целенаправленно выписывали и выписывают Технику Молодежи. Кстати, надо вернуть на свое место Василия Захарченко, главного редактора журнала**. Его как раз птенцы гнезда Черненко уволили, суки бдительные...

Козлы.

— Если человек заключает договор с предприятием и готов за свой счет купить оборудование. Очень важно — за свой счет, а не цех от предприятия приватизировать. Тем самым мы делаем первый шаг по модернизации неповоротливых монстров, которые сами производят всю номенклатуру "от гвоздя" — это безумие. Уже сейчас безумие, а когда запустим интернет, будет еще большим безумием

— Если человек готов вести деятельность в сфере производства продуктов питания

— Если человек готов вести деятельность в сфере услуг

Последние два пункта были для меня принципиальными — потому что сфера услуг, по моему мнению, вообще должна быть на сто процентов частной, ее невозможно ни обсчитать, ни отрегулировать, и проще всех отпустить на вольные хлеба, чем иметь в теле страны, общества криминальный гнойник. Производство продуктов питания — самая болезненная и взрывоопасная тема. Но что делать, если продуктов так и так нет!

Вот как то так. Пока что кооперативы предполагается создавать на сугубо разрешительной, а не уведомительной основе. Мне кажется, что надо провести натурный эксперимент, и если в передовых регионах появится положительный опыт — его тиражировать. Но — не быстрее. Разрешение открывать кооперативы кому угодно и для чего угодно моментально вызовет обвал. И так-то опасно! Чем? Ну, представьте себе — живет дядя Вася слесарь и живет себе и тут узнает, что сосед инженер Сидоров изобрел что-то нужное и теперь его зарплата пятьдесят тысяч в месяц. И что сделает дядя Вася слесарь? Начнет либо выступать, либо тихо саботировать свою работу. А то, что он только бухать горазд и по вечерам козла во дворе забивает, в то время как сосед суетился, изобретал и организовывал — это пофиг. Вот ты ему вынь и положь! Он ведь гегемон, ради него страна создавалась!

Это потом дяде Васе рога ох как обломают! Не устраивает что-то — твои проблемы, уволен. Но сейчас-то что с ним делать?

По сути, как только мы пойдем путем Столыпина, то есть обопремся на тех, кто может что-то реально делать — тут же начнется и социальное противостояние в обществе. И просто так его не решить.

Дал следующее задание — что будем делать с банками и банковской сферой, как обеспечить финансирование. И поехал в Кремль.

В Кремле — часть членов Политбюро так и не разошлась, на месте был Щербицкий. Я поздоровался с ним за руку, кивнул Лигачеву и прошел в кабинет. Егор пошел за мной, следом внесли чай с сушками и вареньем...

— Решение вчерашнее оформили.

Я кивнул

— Не верится просто.

Я снова кивнул

— Мне тоже.

Лигачев покачал головой

— Вот все еще думаю, правильно ли мы поступили, объявив об этом в открытую

— Егор, а смысл скрывать то? Кому легче будет от того что мы что-то скроем? Назови, кому? Эдику? Жене его, родным?

Лигачев помолчал, потом сказал, как выплюнул

— Партии, стране. Ты понимаешь, что люди сейчас чувствуют?

— А почему они не должны это чувствовать?

...

— Егор, убили человека. В какой-то мере это наша общая вина, вина например, каждого жителя Тбилиси, Грузии, может и всего СССР. Вопрос ведь не в том, кто убил, это — итог. Какое общество породило убийцу, кто и как его воспитывал, в какой среде он рос. Кто-то ведь недосмотрел. Родители его как то воспитывали. Может, он был пионером или комсомольцем. Может он где-то работал. Человек это....

...

— Сумма, наверное. Сумма того что вложили в человека. Родители, школа, комсомол, партия, трудовой коллектив. И вот у нас получилась сумма с глубоко отрицательным знаком...

...

— И сейчас — кого мы оберегаем, а главное — зачем? Может, обществу нужен этот урок?

Помолчали.

— Сейчас ко мне Щербицкий подходил посоветоваться. Насчет того что произошло в Одессе.

— ?

— Михаил Сергеевич, это... чреватое решение. Очень чреватое.

— Чем?

...

— Егор, а в чем я не прав? Кстати были какие-то решения по процентным нормам? Это принципиальный политический момент — у нас есть люди второго сорта или нет? Если есть, от этой мерзости надо избавляться.

— Были решения... но давно, и Политбюро это не проводило как решение.

— А как что?

— Как мнение. Которое тогда приравнивалось к решению.

— И мы это позорище сохраняем. А как же пролетарский интернационализм.

— Да ты пойми, что евреи лезут в ВУЗы, чтобы не работать!

Я хлопнул ладонями

— От-так так! То есть, тот, кто идет учиться в ВУЗ не хочет работать. После ВУЗа это уже не работа, а так.

— Передергиваешь, Михаил Сергеевич

— Согласен. И все же

— Народ нельзя злить. Если везде будут евреи, это что будет?

— Ничего не будет. Донецкая область, кстати, еврея выдвигает.

— Донецкая?!

— Именно. Директор шахты. Характеризуют его с исключительно положительной стороны.

— Постой, еврей и на шахте?

Я подмигнул

— Так и есть. Там даже два их. Одного надо выдвигать, Егор Кузьмич, как считаешь...

Поулыбались, потом Лигачев привычно заметил

— Круто солишь.

— Расхлебаю. И вообще, Егор — давай так. Вопрос принципиальный. Если кто-то считает что я не прав — давайте обсудим. Но нормально, с дискуссией, а не по кабинетам. Я хочу послушать, у кого на что совести хватит, когда он будет оправдывать это безобразие. Очень хочу послушать.

...

— Егор, если ты считаешь, что я не прав — вперед. Выноси, ставь вопрос. Ни на грамм не обижусь. Только продумай, что говорить будешь, чтобы потом перед самим собой стыдно не было.

— Еще Щербина подходил.

— Николай Ефимович? И что?

— Михаил Сергеевич у нас и так фондов нет. То, что ты написал в новой структуре — денег нет на это.

Б...

Вот прямо сейчас, в США работает СНБ — Совет национальной безопасности. Штат — сто восемьдесят, по-моему, человек только на постоянных контрактах и на полный день. Это не считая временных экспертов и не считая университетского аутсорса.

А ведь есть еще РЭНД. Есть Штаб Белого дома — это политконсультанты. Есть аппарат президента, вице-президента, госсекретаря.

Ричард Пайпс когда исследовал крушение старой России одной из причин указал "государственную аномию". То есть на дворе был двадцатый век, государство должно было брать на себя все больше и больше — а некому было. По его подсчетам, в России было примерно в семь раз меньше чиновников на душу населения, чем в развитых странах.