Гиперанатоксин

Я, конечно, не гепард, но, для интереса решил выложиться по полной и проверить предел своих возможностей. Сил мне было не занимать и меня буквально распирала уверенность, что смогу по силе в толчке ногами, оставить далеко позади кого угодно — и бегунов, и прыгунов.

По внутренней самооценке, скорости в сорок километров в час я достиг без особых проблем. На восьмидесяти понял, — у моей киски когти очень функциональны и не зря не втягиваются в лапы. Мне заметно не хватало уверенного сцепления с землей, а у гепарда, на лапах, так сказать, — шипованная обувка. К тому же, моя аэродинамика, в отличие от стремительных обводов кошки, хромала на обе ноги. Сила сопротивления воздуха ощутимо давила в лицо и грудь. Как результат, подъемная сила делала из меня воздушный змей и вдобавок облегчала килограммов на двадцать. Но настоящие проблемы начались, когда я преодолел сотню километров в час. На ровных участках ноги скользили и не получалось сильного толчка. Бежать приходилось почти постоянно в стойке низкого старта — напор встречного вера, 'облегчал' уже килограммов на сорок. Такие забеги, конечно, нужно делать в шиповках. Я остро пожалел, что в свое время, пока был 'вхож' в спортивные магазины на Земле, не озаботился подбором подходящей обувки. Сейчас же, приходилось постоянно смотреть под ноги — по возможности, выбирая места, где можно уверенно оттолкнуться ногой. Это получалось далеко не всегда и к.п.д. моих усилий по разгону, стал стремительно снижаться.

На скорости сто тридцать километров в час стало понятно, — все мои последующие усилия разогнаться ничего не дадут. Тридцать шесть метров в секунду — мой предел! И так уже для улучшения аэродинамики приходилось бежать с наклоном градусов шестьдесят, используя площадь тела в качестве крыла, а руки и ладони, как закрылки. Но такое положение тела облегчало меня килограммов на шестьдесят. А из-за плохого сцепления с землей — коэффициент полезного действия поистине титанических усилий по дальнейшему разгону был мизерным.

На таких скоростях — количество должно переходить в качество. Это тот предел, где нужно отталкиваться не от земли, а от среды, в которой существуешь, то есть — воздуха. Но, естественно, ни винта на носу, ни ракетного двигателя в заднице, у меня не было...

И все-таки, я уверенно держал скорость около ста двадцати пяти километров в час. И не сбавлял темп несколько километров, пока по большой дуге, не вышел в тыл джейранам и не затормозил в точке, которую наметил для себя заранее.

Сказать, что запыхался на финише — не могу, так... приятная усталость и стойкая уверенность, что смогу пробежать еще несколько десятков километров в том же темпе. Хмыкнул и признался самому себе — у джейранов, этих великолепных бегунов с изящным телом на длинных ногах, не было никаких шансов! Да и у гепардов тоже! Крутой ты парень, Панкрат!

До места, где газели щипали травку, по прямой около километра и, отбросив сомнения и жалость, я начал разбег...

Конечно, джейраны существа чуткие и осторожные, но легкий ветерок тянул в мою сторону, а до момента, пока они меня не разглядели глазами, я бежал так, что мне позавидовало бы и бесплотное приведение. Шорох создавал только — рассекаемый воздух и сопутствующие этому завихрения в атмосфере. Желание не шуметь слегка замедляло движение, но подбежать к стаду незамеченным, я смог в результате такой тактики метров на сто. Ну, а дальше, несколько мгновений продолжалась немая сцена пока информация из глаз антилоп достигла их мозга. Затем проявился ужас в глазах моих жертв и последовал бешеный рывок стада с места в карьер. А до группы уже оставалось полсотни метров.

Еще сорок метров дистанции, я отобрал у антилоп, пока они набирали скорость — инерция движения коварная вещь, а оставшиеся десять, легко взял на интервале спринтерского рывка. После этого, сбавил темп и пошел в арьергарде стада, не допуская рывков в сторону отдельных представителей и стараясь задавать правильное направление движения всему стаду.

До места, где в засаде скрывался гепард, мы долетели, как на крыльях, и рывок киски из-за кустов был великолепен. Несколько грациозных прыжков, почти не касаясь земли, удар сзади по ногам козочке и Ляпа перехватила горло молоденькой газели своими клыками. Море счастья и удовольствия...

В это время я сделал резкий рывок с ускорением. В несколько прыжков догнал юного самца в середине стада. Как только он скосил на меня глаз, и собрался было кинуться в сторону, схватил правой рукой один из его лирообразных рогов на маленькой головке. Затем вздернул джейрана вверх и повалил на землю. Слегка обалдевший от такого бесцеремонного обращения самец растерялся. Пока он приходил в себя, я успел веревкой связать ему ноги и, придерживая за все четыре ноги, забросил джейрана себе на шею. Аллес. Конец охоте.

А затем мы, каждый со своей добычей, направились к месту стоянки. Я тащил живую газель на плечах, Ляпа волокла мертвую за горло. Свою я бросил у костра — по правилам шкуру у джейрана надо снимать сразу после забоя, а киска устроилась пообедать в сторонке, в теньке.

Слегка разгоряченный охотой, в приказной форме посоветовал Атечи закругляться с обустройством и мы вдвоем со жрицей направились к реке — проверить чистоту воды и состояние песчаного пляжа. Поплескавшись и поплавав, отдохнули на теплом песке и вернулись в лагерь.

Присев на корточки рядом с козленком, достал нож и коротким ударом в сердце усыпил джейрана. После чего приступил к снятию шкуры.

Выбрал ровную площадку, накосил саблей травы и застелил ей место. Перетащил на площадку газель, повернул на спину и положил под бока камни, чтобы не перекатывалась. Сделал подрезы вокруг копыт и скакательного сустава задних ног по внутренней стороне. Затем подрезал шкуру вокруг копыт и коленей передних ног и по внутренней части провел поперечный разрез между ногами. Потом разрезал шкуру по осевой линии от горла по животу до попки, обведя ее круговым надрезом. Немного подумал и, не мудрствуя лукаво, отпилил джейрану голову — нам трофеи на стенку ни к чему и выеживаться ни перед кем не надо. После этого стал снимать шкуру, оттягивая ее в сторону и отрывая от тушки рукой. Временами аккуратно подрезая ножом. Оставив не снятой шкуру на спине, приступил к свежеванию тушки.

Освежевав, окончательно снял шкуру, вырезал и отложил в сторонку части с первоклассным мясом: толстый и тонкий филей; тонкий край; лопатку и середину бедра. Подготовленные куски подхватила Атечи и понесла промывать в холодной воде. Все остальное завернул в шкуру и, подхватив голову газели, отнес Ляпе. Бросив остатки былой роскоши перед мордой зверя, понял, — киска и так налопалась до состояния полного изумления и с трудом воспринимает добавку к 'скромной' трапезе. С сочувствием вздохнув, и, чтобы не плодить мух рядом со стоянкой, оставил кошке пару небольших кусков мяса, упаковав все остальное в шкуру, понес требуху подальше от лагеря. Отойдя метров на двести, бросил под кусты.

Тем временем, Атечи вернулась с реки и сейчас укладывала куски толстого и тонкого филея в котел, заливая все уксусом и разбавляя водой. Непроизвольно сглотнув, понял, — жрица будет выдерживать часть мяса джейрана в уксусе несколько часов. Это хорошее решение, если потом мясо пожарить или затушить. До вечера еще оставалось достаточно времени. С одобрением кивнув стряпухе, направился к реке помыться, поплавать и позагорать.

Скинув одежду на пляже, подумал и оставил на себе пояс с ножом на голое тело. В прошлый раз, когда мы плавали вдвоем, я обратил внимание, что залив на реке, имеет весьма загадочное происхождение. Во-первых, вода значительно холоднее, чем в реке. Во-вторых, она очень чистая и заметно отличается по цвету от речной. В третьих, — несмотря на изумительную прозрачность, дна залива в его центральной части я разглядеть не смог из-за значительной глубины, хотя и заметил какое-то подозрительное шевеление в толще воды. Это могло означать, что основную часть залива занимает яма. Причем, яма аномального размера.

Отойдя от берега примерно по пояс, поплыл и, выплыв ближе к центру залива, нырнул. Почти сразу стало понятно — почему вода чистая и холодная. В реку впадала полноводная подземная река. Это она сформировала залив и промыла глубокий провал ближе к центру. Здесь, со дна ощутимо тянуло холодное течение.

Пришлось немного поплавать, привыкая к холоду подземной реки. Затем вынырнул и, глотнув воздуха, снова пошел на глубину, стараясь держаться середины стремнины потока. Опустившись метров на тридцать, увидел пепельно-серые тела очень крупных рыб. Сначала подумал, что это белые акулы, но, подплыв поближе, понял — белуги. Сотни белуг совершенно жуткого размера. Они стояли плотной стеной в несколько рядов, головой вверх по течению, и загораживали собой выход подземной реки. Дырка, через которую вытекал подземный поток, имела овальную форму и в самой широкой части достигала метров десяти.

Поплавав рядом с этой стаей пару минут, поднялся на поверхность и, заинтригованный поведением рыб, продышавшись снова нырнул. Подплыв ближе, стал наблюдать.

Все рыбины как на подбор очень крупные — не меньше пяти метров в длину, но даже среди них, выделялись несколько штук величиной до семи метров. Обычно, на Земле, белуги не успевают отрасти до таких выдающихся размеров — слишком много претендентов на их мясо и икру. Да и в реки, они уже не заходят, а скрываются, где-то на глубине, в море. Здесь же у них не было естественного врага в лице человека, а местечко для завершения жизненного пути они видимо выбрали в реке, в этом заливе.

Причем шести-семи метровые монстры, в отличии от нормальных белуг — имели непропорционально большую голову и очень худое тело. Таких — старожилы-рыбаки называют обжорами. На Земле это очень старые и уже бесплодные экземпляры, у которых не бывает икры. Но имя обжоры — они получили не зря, так как в утробе этих переростков находили: тюленей; валуны весом в сотню килограммов; пни и прочие громоздкие и не съедобные вещи. Взрослый мужчина переваривается ими без всяких проблем — даже костей не остается. Одним словом — настоящие проглоты!

И жрут они постоянно, в любое время суток. Их легко поймать, если знаешь где, — для этого достаточно насадить на крючок кусок мяса. Но обычно никто не употребляет монстров в пищу. Есть, что-то в этих чудищах, — этакое, запредельное, не от мира сего. Полное впечатление, что они переступили грань, и одной ногой находятся там — за границей в царстве мертвых, а другой — цепляются за наш мир.

Вдруг, из подводного отверстия провала выплыла маленькая черная фигурка, ростом чуть больше метра. Навстречу ей из стенки рыбьих тел медленно выдвинулась обжора-гигант. Она разинула свою ужасную пасть, которая у белуг занимает всю ширину головы и окружена толстой губой, и засосала черный живой комочек, как мне показалось, безуспешно пытающийся уклониться и проскочить мимо рта проглота. Очень впечатляет!

Затем рыбина дала подхватить себя потоку, ее снесло назад — хвостом вперед. Она воткнулась в свою дырку в белужьей стенке, но не осталась в строю, а продолжила движение дальше по течению. Выскочив из первого ряда, она хвостом раздвинула ряды во второй стенке, а на ее место в первом ряду, ввинтилась новая особь из второго ряда. Дальше, 'сытая' белуга, сплавилась в третий ряд, который уже не был таким многочисленным и сплоченным. Но обжора не сталась и в третьем — последним ряду. Она откатилась еще дальше на несколько десятков метров за третий ряд и медленно опустилась на дно, где и залегла без движения. Загадка.

Посмотрев повнимательнее, я заметил на поверхности дна еще несколько гигантских туш. Белужье кладбище? Но костей не было видно. Чудеса.

Воздуха мне уже не хватало и я пошел на поверхность. Суматошно вымахнув из воды, глубоко вдохнул и без задержки нырнул опять. Сделав пару гребков руками и открыв глаза под водой, увидел, что суетой на поверхности, привлек к себе нежелательное внимание.

Заинтересовавшись плеском, в мою сторону, отделившись от общей стаи, и постепенно разгоняясь, плыл шестиметровый белужий монстр. Бежать было поздно и ничего не оставалось, как принять бой...

Более метра шириной, скошенная книзу морда, желтоватый нос, почти пятисантиметровые в диаметре плошки злых и безжалостных глаз, бахрома широких усиков на бороде — все это я успел увидеть в последний момент. Затем чудовище разинуло свою метровую пасть и, не мудрствуя лукаво, попыталось заглотнуть меня целиком. Как это у него получается — я уже видел. Заглот у чудовища, как у хорошей шлюхи, отработан до мелочей.

Водная среда это не мой мир и быстрая реакция, из-за сильного сопротивления среды, помогает лишь частично. Но я сделал все, что мог. Левой рукой амортизировал удар тупорылой морды, а правой выхватил нож и коротким ударом всадил его белуге в глаз по самую рукоятку. Используя рукоятку клинка, как точку опоры, извернулся всем телом и, помогая себе ногами, с трудом, но почти ушел с линии атаки.

Почти... получилось потому, что обжора от боли дернулась в сторону, выгнула тело дугой и, проплывая мимо, прошлась по моим ребрам, как циркулярной пилой, двумя десятками своих боковых жучков. От резкой боли я выпустил рукоятку ножа и из мутного облака собственной крови, дернулся на поверхность.

Дельфином вымахнув из воды, пока падал обратно сделал глубокий вдох и еще в воздухе включил запредельные обороты для гребков кролем. Поэтому, оставляя за собой бурун из воды, я полетел к берегу, как торпедный катер атакующий вражеский транспорт. Со скоростью сто двадцати узлов, не меньше, я словно на подводных крыльях глиссером просвистел стометровку. Выскочив на мелководье, а затем и на песчаный пляж, по инерции еще продолжал размахивать руками, оставляя за собой широкую дорожку из пролитой крови. И тормознул, только отбежав от уреза воды метров двадцать. Паника и страх — ужасная вещь...

Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, успокаивая растрепанные нервы, посмотрел на свой бок. Говорят, — что акулы имеют шкуру как наждак, и способны серьезно поранить, если потрутся о человека. Но то, что присутствовало на моем боку, это была не акула, а нечто гораздо серьезнее... Полное впечатление, что по боку прошлись фрезерным станком. Причем звенья у фрезы были толщиной сантиметров десять, а двигали ей по боку — не заботясь о красоте распила, вихляя и перескакивая с места на место. Как следствие — на площади, которую можно было закрыть лишь половинкой газетного листа, отсутствовала кожа и мясо. Местами очень хорошо видны ребра. И к этому моменту я потерял, наверно, ведро крови. Что называется, — искупался и поплавал в свое удовольствие... блин!

Временами с опаской поглядывая в сторону реки, сосредоточился на неотложном лечении. Рана серьезно кровоточила и через минуту-другую могло начаться головокружение от потери крови. Я погрузился в состояние самолечения, потеряв ощущение времени. С трудом остановив кровь, скривившись от боли в заживающем боку, сел на песок и постарался по максимуму устранить последствия столкновения с белугой. Минут через десять рану стало затягивать молоденькой кожицей, хотя мясу еще расти и расти. Но ничего, мы еще повоюем.