Бесконечное лето: Город в заливе

— И что, будете нас поутру пытать? — насмешливый тон, наверняка рыжая с хвостиками. Чем-то она Хойту не нравилась.

— Обязательно! — с энтузиазмом согласился Рейхардт. — Пытать, и пытать, потом перерыв на обед, купание там, личное время, а потом снова пытки, до самого ужина... стойте! Наверное, я снова стал неправильно понимать ваши слова. Мне необходим еще этот волшебный эликсир для правильного перевода.

Бульканье.

— Теперь мне все ясно, — доверительно признался голос Рейхардта. — Нет, никто вас, конечно, пытать не будет — зачем? Скорее всего, за вас будут просить выкуп, так всегда поступают. Вы не были в Германии? Там, в долине Рейна, на каждом холмике, на каждой... как это? на каждой круче стоит прекрасный замок. В Средние века любой уважающий себя рыцарь ходил штурмом на другой замок, другой ходил на третий, а все вместе они устраивали засады на островах посреди реки и нападали на беззащитных путников. Сами путники им не нужны были, конечно, а вот деньги, которые за них можно получить от безутешных родственников, многих интересовали. Так и зародилось большинство немецких рыцарских династий.

— А вы сами из Германии, Рей? — раскрыла рот самая тихая девчушка, зеленоглазка с темно-фиолетовыми волосами.

— Я так хорошо говорю на английском, что вы поначалу приняли меня за уроженца Гибралтара, понимаю, — сообщил Рейхардт. Язык у него уже слегка заплетался. — Отвечая на ваш вопрос, прекрасная дама — да! Я происхожу из небольшого, но прекрасного города Рюдесхайм-ам-Райн, это в федеральной земле Гессен. Маленький, уютный городок разложился... нет, постойте — разлегся на крутом речном берегу, засаженному бесконечными рядами зеленых виноградников, а мимо них в это самое время катит свои неторопливые серые волны могучий Рейн.

Наступила короткая пауза, Билл Хойт практически увидел, как застыли, представляя себе эту сказочную картину, все три девушки. Потрескивал костер, где-то в глубине острова весело перекликались бойцы его отряда, упорно билась о металлическую сетку фонаря какая-то летающая ночная дрянь.

— По правде сказать, — добавил извиняющимся тоном Рейхардт, — в последнем я немного соврал, течение у Рейна быстрое, с разнообразными бурунами и коварными водоворотами, купаться не советую, на то есть озера. Но в остальном все верно! Узкие улочки карабкаются вверх по холмам, уставленными белыми двухэтажными домиками, многие из которых стоят еще с шестнадцатого века. Лично я родился на Дроссельгассе — о, что за чудо эта улица! Сплошь ресторанчики, гостиницы, да винные подвалы — мечта любого нормального человека. Окна увиты виноградом, висят яркие цветочные горшки и вывески, в дверях стоят хозяева и кельнеры, ласково улыбаясь проходящим мимо туристам...

Он глотнул из бутылки еще и осторожно, с опаской, выдохнул.

— Конечно, улыбаются они преимущественно потому, что видят возможность впарить этим доверчивым олухам вино втридорога, но это не столь важно. Полное ощущение, будто живешь в ожившей сказке братьев Гримм, а не современном городе. Кстати, именно за несогласие с хищ-ниче-ской — так правильно? — политикой местных виноделов я когда-то, еще зеленым юнцом, и сбежал в море.

— Правда? — почти восторженно выдохнула кто-то из девушек. Билл Хойт, вспомнив бородатого тридцатипятилетнего "юнца" верхом на квадроцикле с прицепом, с помощью которого он вывез из родного города двенадцать ящиков первоклассного пойла, чуть не покатился от приступа беззвучного хохота.

— Чистейшая, — торжественно сказал Рейхардт. — Там была целая история, хотите?

— Конечно! — еще более восторженно ответила вроде бы зеленоглазая тихоня.

— Тогда докажите, глотнув еще немного из этой славной бутылочки... Гевюрцтраминер шестилетней давности, штука недорогая, но ароматная... Вот так.

— Сколько тут градусов? — подозрительно, но уже тоже не слишком разборчиво поинтересовалась рыжая.

— В том углу, где вы сидите, мадам, ровно девяносто! — мгновенно среагировал Рейхардт. — Что же до обещанной истории, то... в одной порядочной немецкой семье родился однажды хороший, хотя и довольно пухлый, немецкий ребенок. Так уж сложилось, что семья оказалась не простая, а винодельческая и с самых малых лет нашего пупса вместо молока и воды из-под крана тоже потчевали этим божественным напитком... Тут я отвлекусь, дамы, и замечу в скобках, что вода вообще крайне опасное питье — я знал одного старика, он дожил до девяносто восьми лет, признавая из всех напитков одно только вино. Но однажды — увы, он изменил своей привычке, и выпил стакан воды — и все, скончался буквально через полгода. Будьте очень осторожны! Так вот, продолжая нашу историю...

Здесь Билл Хойт несколько отключился от внешнего мира и задремал — напряжение последнего дня наконец-то накатило на него как следует — но вряд ли больше, чем на пять-семь минут, а когда очнулся, история уже подходила к концу.

— ...А правильный ответ был — не пить ничего как минимум два дня! — ликующим голосом сообщил Рейхардт. Первой прыснула рыжая, к ней присоединилась та азиатка с приятным голоском, а под конец, очень неуверенно, захихикала и тихоня. Билл Хойт ухмыльнулся. История насколько ему помнилось, и впрямь была забавной, хоть с истиной не имела ничего общего.

— Ох, извините, милые дамы, — прервался Рейхардт. — Имею необходимость отлучиться на десять секунд, проверить мощность заряда рубильников резервной батареи дебаркадера. Не допивайте все вино, имейте немножко здравого смысла, не то, когда я вернусь, уже будете водить здесь хороводы! Голыми!

Через минуту он заглянул в комнатушку к Биллу. Блики переменчивого ночного света плясали на непривычно серьезном лице.

— Резервные батареи дебаркадера? — понятливо кивнул Хойт.

— Да ведь им никакой разницы нет, дружище, — Рейхардт был абсолютно, стеклянно трезв. — Давай-ка быстренько пройдемся по пунктам — каковы наши действия этой ночью. Потому что я всерьез опасаюсь, что мы можем с этим обсуждением прискорбно опоздать.

В те дни, когда Рейхардт не работал толстым пьяницей-сказочником, поваром или квартирмейстером, он подрабатывал мозгом всего их маленького отряда. Поэтому Билл Хойт не стал протестовать, а только сложил руки на груди и сказал ровным тоном:

— Слушаю тебя, Рей.

— В общем, никакими принцессами тут, конечно, не пахнет, — сообщил толстяк, задумчиво почесывая бороду. Весь его смешной акцент куда-то делся, смылся как ненужный грим под струей холодной воды. — Образования у них нет, манер никаких, в вине не разбираются. Обыкновенные девочки, из простых, не англичанки, но точно из Европы. Испуга я в них не заметил, и скрытности тоже — честно говоря, сомневаюсь, что у них есть за душой какие-то секреты страшнее того, что Ганс на перемене поцеловал тощую Грету, а у фрау Вайсмюллер в учительской под столом лежит порножурнал. Ты точно ничего не напутал?

Билл Хойт почувствовал смущение.

— На их катере случилась поломка, они стояли без движения, подавали сигнал... А из всего груза на борту были только эти.

— "Эти?", — буркнул недовольно Рейхардт. — Сколько людей было на борту, кроме наших маленьких лже-принцесс?

— Трое, — уверенно сообщил Билл Хойт. — Здоровенный негр, блондин-хиппи и какой-то ушастый паренек, ровесник девчонок примерно. Аластор, кажется, его звали. А может, Жюльен.

— Билл, — задушевно сказал Рейхардт. — Иногда ты меня пугаешь — своей деревенской непосредственностью, похоже, а еще — полным отсутствием мозга. С другой стороны, ты из Америки, там подобный уровень тупости должен быть естественным. Это же "Черная лагуна", Билли! Я понимаю, что невозможно запомнить сотни судов в роанапурском порту, но такой катер всего один — именно с ним постоянно работает Балалайка и весь ее чертов "Отель Москва"! Экипаж "Черной лагуны" — ровно четыре человека, и среди них нет ни Аластора, ни, тем более, Жюльена. Ты, может, еще и Реви Двурукую не припоминаешь, дурень ты полоумный?

Ужасная, пугающая мысль посетила Билла Хойта во второй раз.

— Когда мы уже уходили с точки... там всплыли два аквалангиста. Я причесал их очередями, конечно, те вроде бы угомонились, в воде была кровь... Но тогда это означает...

— Это означает, что ты, Билли, контрацептив штопаный, прости за резкость, — сообщил ему Рейхардт. Круглое лицо его покраснело от едва сдерживаемых эмоций. — Тут же все очевидно, они ничего никуда не везли, собачий ты корм, они поднимали что-то со дна! Что-то дьявольски ценное, иначе не стали бы так маскироваться! А ты их спугнул, чертов придурок!

Он шумно выдохнул, на лбу набухли капли пота. Билл Хойт угрюмо молчал, потому что он был не совсем чертовым придурком и понимал, что Рейхардт кругом прав, и вина здесь действительно его. Кроме того, коку отчаянно нужно было выговориться. Тогда он быстрее придет в себя и что-нибудь придумает.

Так и случилось. Несколько минут спустя немецкое стремление к порядку взяло верх.

— Но, в общем, еще не все потеряно, — уже спокойнее сказал Рейхардт. — Варианта два. Если кто-то из их аквалангистов в самом деле ранен, то они рванули к Роанапуру, попали в шторм и сейчас стоят на якоре где-то неподалеку, побитые непогодой и с полупустыми топливными баками. Или, если все обошлось, тогда они рванули уже за вами, и сейчас опять-таки торчат поблизости и строят планы, как освободить своих.

Он подумал еще несколько секунд.

— В любом случае, у нас имеется серьезное преимущество в живой силе, мобильности, оружии и боеприпасах. Так что главное сейчас — держать всю ночь глаза открытыми и внимательно следить за девочками, пока эти твои три мушкетера не прокрадутся на остров под покровом ночи и не попробуют рыпнуться.

Рейхардт улыбнулся — открыто, весело и страшно.

— Тут-то мы с ними и познакомимся поближе.

* * *

Глава 18, где сеанс двусторонней связи происходит нетрадиционным способом

Наступила ночь. Ни единого звука не доносилось из лагеря — экипаж всех четырех катеров, а также наземный персонал, кажется, напраздновался до полной неподвижности и бурно отошел ко сну, не забыв, правда, выставить часовых, костры потухли, а прожектора, дававшие основной свет после захода солнца, были выключены. В джунглях, выраставших из ночи лохматым темным покрывалом, что-то шелестело и потрескивало, а с моря нет-нет, да и доносился тихий плеск, но даже эти звуки не прорывали плотный полог вязкой, сонной тишины, окутавшей все.

Девушки тоже заснули: Алиса — прямо в кстати подвернувшимся рядом шезлонге, а Лена, не обнаружив ничего подобного, просто свернулась калачиком на низкой, из трех досок сработанной лавочке у тлеющих еще углей. Дегустация пяти разных сортов вин и последующий приятный разговор немного снял напряжение после нежданного плена и внушил легкий оптимизм насчет ближайшего будущего. Сейчас этот оптимизм, правда, уже иссякал, постепенно сменяясь беспокойством и тревогой.

Где Саша и "Черная лагуна"?

Мику не спала. Дождавшись, пока следы человеческого присутствия угаснут окончательно, и остров погрузится в настолько полный покой, насколько это технически возможно, она легко поднялась с веревочного гамака, где притворялась дремавшей, и направилась к морю.

Катера пришвартовались к дебаркадеру чуть в стороне от лагеря, и небольшой, слегка утопленный в берег пляж — как с картинки об отпуске на Багамских островах — был пуст и безмолвен. По бокам все в человеческий рост заросло мангровыми зарослями, похожими на застывшие паучьи лапы — смотреть на них было неприятно — но кусочек белого в лунном свете песка оставался нетронутым.

На море был отлив, и прерывистая пенная линия отмечала границу, где еще час назад плескалась вода. Мику встала как раз на слабо посверкивающей литорали, полосе песка между прежним и нынешнем уровнем моря, наклонила голову и задумалась. Слабый ночной бриз лениво играл с длинными волосами девушки.

Где же помощь? А вдруг они уже совсем близко, в нескольких километрах, но просто не знают, что Билл Хойт со своими людьми привез их именно на этот остров? Нужно подать сигнал, тогда Саша и остальные смогут найти Мику, и Лену, и Алису в этой бесконечной тропической тьме. Вот только как?

* * *

На "Черной лагуне", бросившей якорь у того же острова, но в трех километрах к северо-востоку, песни и пляски бойцов Билла Хойта были не слышны. После долгого перехода, вторая часть которого пришлась на нежданно налетевшую бурю, хмурый и измотанный Датч дал Бенни, и вовсе похожему на привидение в грязной гавайке, команду найти место поспокойнее и останавливаться на ночлег.

Казалось бы, что им стоило взять чуть левее по курсу? Небольшая доля везения, и целый ряд вопросов отпал бы, не успев появиться. Но мангровые заросли надежно прикрывали и незаметную бухту, и тихий пляж, и небольшой пирс с дебаркадером. Билл Хойт и Рейхардт Вольф ели свой хлеб не зря.

С топливом, опять-таки, было не все хорошо — до Роанапура еще, наверное, хватило бы, спасали запасные баки, да только потом — что? Оставлять раненую и все еще бесчувственную Реви, заправляться по новой — и снова уходить в плавание? И если да, то в какую сторону, за затонувшим кораблем, или на поиски девушек, задача, по сравнению с которой поиски небезызвестной иголки в стогу казались идеально спланированной операцией? Да и были ли у "Черной лагуны" ресурсы на все это?

Каким-то образом простая и относительно безопасная задача превращалась в мрачную и смертельную авантюру. Возможно, всему виной было присутствие на борту новых пассажиров, но вслух этого никто не говорил — Датч хорошо помнил, чья заслуга в том, что крепко спящая Реви внизу все еще дышит, и только двигал челюстью из стороны в сторону, глядя на индикатор топлива, да смолил одну за другой сигареты. Наверняка свое мнение на этот счет было у Ружички, но он его никому не высказывал, только молча смотрел по сторонам, и что-то подсчитывал в уме, шевеля губами.

Миновала полночь, по небу медленно ползла здоровенная, не из этого мира, желтая как сыр луна, на фосфоресцирующем море был штиль, ни следа былого шторма. На легонько покачивающейся палубе катера появилась длинная нескладная тень. Она плясала и дергалась в свете единственного тусклого фонаря, переступала босыми ногами, чтобы не издавать лишних звуков, но одновременно, опровергая это намерение, тихонько мурлыкала себе под нос что-то залихватско-удалое, с отчетливым пряным привкусом Испании, храбрых идальго, пыльных гор и синего, горячего от вина и кипящих страстей, моря:

Только б ты, кого так пылко

Вот все счастие мое!

В течение всего процесса, впрочем, тень внимательно водила ушастой головой из стороны в сторону, то ли разыскивая что-то, то ли к чему-то прислушиваясь. Правда, слушать сейчас было особенно нечего — слева и дальше, у самого острова, мерно кипели невидимой пеной волны, из джунглей доносился ритмичный свист и стрекот насекомой живности, легонько поскрипывал старый корпус, да еще из-под борта временами слышно было неприятное мокрое хлюпанье.