Симбиоз

Утро показало, что не так страшен зечик, как твердят очевидцы, а с мазуром в организме можно жить. С одной стороны, это открытие принесло нешуточное облегчение, но с другой — теперь меня настойчиво грызла совесть. Нет, извиняться перед Суром я ни в коем случае не планировала, а вот за то, что напугала родных, было ужасно стыдно. Представляю, что они могли подумать и почувствовать! А я сбежала, да ещё всю ночь спокойно дрыхла, пока они мучились подозрениями и вопросами...

Я долго металась между необходимостью срочно пойти и всех успокоить и желанием провалиться сквозь землю от стыда, лишь бы не показываться им на глаза. В итоге умывание здорово затянулось, но в конце концов я всё-таки выглянула в коридор и тихонько прокралась в общую комнату. Там обнаружился только задумчивый Василич, остальные ещё спали. Во всяком случае, я очень на это надеялась.

— А-а, вот и наша героиня, — беззлобно протянул он, окидывая меня насмешливым взглядом.

— Я... это, — смущённо пробормотала я, — извиниться хотела, что вчера вот так убежала и всех напугала.

— Да нам тут вроде объяснили. В общих чертах, — хмыкнул мужчина, с интересом разглядывая моё лицо. — Ну, и как оно? Уже сожрало твой мозг? Поработило? Ты хочешь уничтожить человечество?

— Как сказал Ванька, мозг оно не нашло, — вздохнула я, усаживаясь в кресло. — По поводу порабощения ничего сказать не могу, убить хочу только одного и вполне конкретного человека. Причём местного, — я недовольно наморщила нос. — По-моему, мазуры такими вещами, как галактические войны и захват кого-то, не интересуются. Я пока ещё не очень освоилась, но вроде бы люди им нужны как транспортное средство. Ну, и развлечение заодно, — предположила я, и тут же получила волну удовольствия и радости от симбионта. — Кхм. Оно одобрило формулировку.

— То есть, всё-таки живой имплантант, а не опасная форма жизни? — со смешком заметил Василич и добавил ехидно: — Если со мной сейчас, конечно, ты разговариваешь, а не оно маскируется.

— Ну я же в любом случае не смогу ничего доказать, да? — философски заключила я. — Может, поэтому наши и тянут с контактом? Не доверяют. Если они, конечно, с ним действительно тянут... тьфу! Мы так скоро совсем параноиками станем!

— Местные явно темнят и недоговаривают, но в планы галактического господства даже мне не верится, — отмахнулся штурман. — А почему молчат и так себя ведут... может, тоже какая-нибудь культурная заморочка. Может, они людей без симбионтов неполноценными считают, и мы для них как психически больные: стараются не нервировать лишний раз, но аккуратно изолируют от общества и попросту не воспринимают контраргументы. Можно придумать тысячу объяснений и в итоге не угадать, но паниковать всё-таки не стоит. Не похоже, что они дружно планируют нечто ужасное. И уж точно — не ради нас, мы просто под руку подвернулись.

— Ну да, масштаб мелковат, — вынужденно согласилась я. — Экипаж у нас, конечно, замечательный, но смысла целенаправленно нас похищать и куда-то затаскивать в самом деле нет. Вот тех учёных с базы... Кстати! Может, всё дело в них, а мы просто подвернулись под руку?

— Может, — легко согласился он. — А, может, и они подвернулись случайно. Или мы сейчас вообще лежим в коме и друг другу снимся. Проще надо ко всему относиться!

— Ну вот... Сначала сам запугал, а теперь — проще!

— Алёнушка, я тебя исключительно для пользы дела запугивал и по самому что ни есть приземлённому конкретному вопросу, — мягко возразил он. — Более того, я предупредил бы тебя почти в тех же словах, даже если бы этот Сургут был нормальным человеком: потому что ты девочка неопытная, а он — явно взрослый мужик, знающий, чего хочет. Уточню, хочет он явно не жениться. По всем остальным вопросам ты уже сама себя накрутила. Я согласен, усомниться при желании можно в чём угодно, но надо же знать меру. Сама говоришь, ради чего им вокруг нас прыгать и придумывать какие-то сложные схемы? Пользы от нас никакой, вреда причинить мы тоже не можем. Если бы мы им мешали, проще было выкинуть в открытый космос. И ладно бы, они встретились с гражданами ЗОРа первый раз, но Дрон-то явно землянин. Или он слишком хорошо подготовлен, что вряд ли могло затеваться ради нас пятерых и "Лебедя". С учёными, паразитами и контактом с ЗОР местные явно мутят воду, но в остальном кажутся вполне искренними. Ухо надо держать востро, но грызть себя — тоже не лучшая идея.

— Угу, если бы меня ещё принудительно не скрестили с местным эндемиком, — мрачно пробурчала я. Штурман одарил меня насмешливым взглядом и тихо хмыкнул.

— Всего-то? Сама же говорила, что это не так страшно.

— Ну... похоже на связь с кораблём через терминал, — признала я. — Но можно было предупредить заранее?! Или хотя бы узнать моё мнение?!

— История с информационным полем вполне тянет на правду, — он медленно пожал плечами. — А про предупреждения, значимость нашего мнения и плохое обращение... тебе рассказать, что такое плохое обращение, али своей фантазии хватит? — иронично усмехнулся он.

— Не надо, я поняла, — хмуро проворчала я. — Но... обидно же!

— Я и не спорю, что обидно. Но наглеть и пытаться сесть на шею всё-таки не стоит, уж очень больно падать, — наставительно изрёк Василич.

— Нет, ну а что они?! — я жалобно сложила брови домиком.

— Жаловаться можно, — великодушно разрешил он. — Даже ворчать и ругаться. Мучиться, переживать и паниковать — нет.

— Постараюсь, — пообещала я с грустным вздохом. Опомнившись, хотела расспросить штурмана о вчерашнем знакомстве, но не успела: появились родители, и временно стало совсем не до того.

Сначала пришлось долго утешать тётю Аду, которая не поверила Суру на слово. Но это было очень кстати: успокаивая её, я уже и сама поверила, что жизнь не кончается, я прекрасно всё помню, всех люблю и замечательно себя чувствую. Когда бортовой врач в этом убедилась, пришлось продемонстрировать ей симбионта для пристального изучения. Тот не возражал, даже позволил отщипнуть кусочек себя. Кажется, подобные мелочи мазура не беспокоили.

Пока мои с интересом изучали сгусток непонятной субстанции, я пыталась добиться от её прародителя подробного рассказа, и даже получила в качестве комментария "фильм" из жизни этих существ в дикой природе. Судя по всему, благодаря своей аморфной природе мазуры могли без проблем для здоровья терять какую-то часть собственного тела и восстанавливать её при необходимости.

Представляю, как им будут завидовать поборницы диет, если контакт двух цивилизаций всё-таки состоится.

— Забавная зверушка, — в конце концов резюмировал капитан.

— Забавная-то забавная, но, получается, меня к этой планете привязали, — ворчливо заметила я.

— Ну, насчёт привязи я бы посомневался, — возразил дядя. — Во-первых, как-то же они с соседними планетами общаются, значит — есть способ. Здесь опять всплывает вопрос с дальней связью, ну да ладно, мы сейчас о другом. Во-вторых, наш опекун утверждал, что в крайнем случае прекращение такого вот совместного существования возможно, только мазур в результате погибает.

— А человек — нет? — настороженно уточнила я.

— У тебя вроде бы есть надёжный источник подобной информации, у него и спроси, — отмахнулся дядя.

— А кормить-то нас сегодня будут? — мрачно поинтересовался Ванька. — Или только разговорами?

— Никакого представления о режиме дня, — грустно вздохнула тётя.

— Кстати! — оживилась я. — У меня же теперь, получается, есть доступ к здешнему Инферно! Может, мне попробовать разобраться с кормёжкой?

— Кхм. Мне, конечно, жрать охота, но мы не потравимся дружно? — скептически поинтересовался братец.

— Бе-бе-бе, — передразнила я, скорчив рожу, и углубилась в общение со стоящим посреди стола кубиком, попутно пытаясь осторожно уточнить у своего "сожителя", правда ли связь можно разорвать.

Мазур в ответ на последнюю мысль разразился серией сложных образов, понять которые с первого раза не получилось, зато получилось уловить общий эмоциональный настрой: грусть, неуверенность, надежду и опасение. Уловив недоумение, симбионт решил пояснить попроще, и я в конце концов разобралась в "сказанном". Сургут сказал правду, разорвать связь можно. Для человека этот разрыв болезненный, но неопасный, а мазура, полностью настроившегося на носителя, убивает.

К смерти это странное существо относилось спокойней, чем люди. Он точно знал, что не сгинет совсем, потому что часть его сознания навсегда сохранится в информационном поле Вселенной, и это служило утешением. Но переходить в подобную форму существования симбионт не спешил и выражал надежду, что я не буду убивать его вот так сразу. Хочется мир посмотреть, да и оставить потомство не мешало бы, чтобы уж наверняка не сгинуть окончательно. Он, мол, ни на чём не настаивает, но...

Такая постановка вопроса заставила меня устыдиться и окончательно взять себя в руки. Искренность мазура подкупала, а наличие гипотетической возможности в крайнем случае всё бросить и сбежать — успокаивало. Даже несмотря на то, что я понимала: вряд ли совесть позволит мне так поступить.

Сердиться на Сура за вчерашний обман я не перестала, но накал злости ощутимо ослаб, оставив раздражение и обиду. Поспособствовало ли тому близкое знакомство с симбионтом, оказавшимся не таким уж жутким и даже где-то милым, или моё неумение долго держать в себе негативные эмоции — не знаю. Но, кажется, я даже была готова более-менее спокойно разговаривать с Сургутом. Или хотя бы не бросаться на него с кулаками и претензиями при встрече.

Местный аналог Иферно выглядел очень похоже на привычный и знакомый вирт. Даже представленный "по умолчанию" образ висящего в водной толще воздушного пузыря, внутри которого я оказалась, быстро сменился отпечатком комнаты. Было только одно принципиальное отличие: я совершенно ясно осознавала, где заканчивается эта виртуальная реальность и где находится моё тело в настоящий момент. Наверное, постарался мазур, и я почувствовала прилив благодарности к этому странному существу, избавившему меня от застарелого страха заблудиться между вымыслом и реальностью.

Было неожиданно наблюдать подобное сходство. Но, с другой стороны, а как иначе, если всё это придумали те же люди? Эта цивилизация начала своё развитие, ответвившись от нашей на слишком позднем этапе, чтобы различия оказались принципиальными.

В итоге с управлением я разобралась быстро, и даже выяснила, что местная система доставки бесплатной продукции работает не только с едой, но и с некоторыми полезными бытовыми мелочами вроде одежды. Выбор был небольшой и включал в себя необходимый минимум, причём принесённый мне Суром наряд к этому минимуму не относился.

— Нет, ну что за люди! — возмущённо проворчала я, выныривая из вирта.

— Хотят неприличного? — хихикнул Ванька. — Или показывают что-нибудь не то?

— А? Да нет, я про Сура. У них тут, оказывается, можно не только еду вот так брать, но и одежду! Не мог сказать?

— Так он же предлагал, — удивлённо вскинул брови брат.

— Когда? — опешила я.

— Позавчера, перед прогулкой. Ты, кажется, в этот момент отлучилась в свою комнату, — пояснил дядя.

— А-а... а почему вы тогда в комбезах? — озадаченно протянула я.

— Алёнушка, а нам-то куда наряжаться? — хмыкнул штурман. — Мы с Борькой в этой форме всю жизнь, Иван будет больно несолидно смотреться в местных лёгких тряпках, и это его расстраивает. Вот про Аду Измайловну ничего сказать не могу, тут я сам озадачен.

— Озадачен он, — недовольно фыркнула та. — Я замужняя женщина, буду я постороннему юнцу про свои женские потребности рассказывать! Проще уж потерпеть.

На этом мы с тётей оказались временно потеряны для окружающего мира и, отделившись от коллектива (а, вернее, разогнав коллектив с тарелками по комнатам), принялись за любимое женщинами всех поколений и культур занятие: выбор одежды.

На местную моду мы насмотрелись во время прогулки по городу, а ассортимент полностью отвечал сложившемуся представлению. Наряды здешние жители предпочитали свободные, с летящими силуэтами. Широкие брюки и юбки, рукава либо длинные и широкие, либо отсутствуют вовсе; вырезы разные — от высокого горла до смелого декольте. Расцветки преимущественно однотонные или с неярким узором. Почему-то не было ни коротких юбок, ни шорт, ни обтягивающих вещей, и это было неожиданно: при их свободе личных отношений (если, конечно, Сур мне не наврал) было странно наблюдать такую скромность. Или тут не в скромности дело, а исключительно в эстетических предпочтениях?

У нас выбор был небольшой, но модничать и выпендриваться никто особенно не собирался. У этих вещей было два основных достоинства: во-первых, это был не обрыдший комбез, и во-вторых, к этим вещам не имел никакого отношения Сур. А, значит, мы не чувствовали себя обязанными ему. То есть, не мы; я.

Разница между этими вещами и тем нарядом, что принёс мужчина, была ощутимой. Ткань была явно попроще, да и покрой, и расцветка, что было особенно заметно по нижнему белью: оно всё имело странный серо-зелёный оттенок. В итоге я обзавелась светло-зелёными брюками и белой блузой, тётя — платьем любимого изумрудного цвета, и обе были абсолютно счастливы.

В общую комнату я, переодевшись, вернулась первой. И даже почти не удивилась, обнаружив там Сура.

— Насколько я могу судить, ты уже вполне освоилась с симбионтом? — окинув меня внимательным взглядом, с лёгкой удовлетворённой улыбкой заметил он.

— А что, не все справляются? Были случаи суицида? — огрызнулась я, присаживаясь в кресло через стол от мужчины.

— Аля, я понимаю, что ты расстроена, — чуть поморщившись, отозвался он, — но ты ведь и сама понимаешь, что другого выхода не было.

— Ты мог предупредить заранее и спросить моего согласия, — возразила я.

— И ты бы согласилась? — Сур вопросительно вскинул брови. — Не думаю.

— И всё равно ты поступил гадко, — продолжила я упрямиться и стоять на своём.

— Гадко я бы поступил, если бы подправил твоё восприятие. Примерно так, как успокоил гормональный всплеск вчера, — он слегка качнул головой.

— И всё равно, — недовольно пробурчала я. Дух противоречия требовал упереться рогом и настоять на своём, а здравый смысл нашёптывал, что абориген-то совершенно прав. И от этого противоречия было ещё обиднее. — Вы могли и не тащить нас сюда!

Отвечать на это и оправдываться мужчина не спешил. Усмехнулся, со странным выражением в глазах разглядывая меня, качнул головой в такт своим мыслям.

— Ты забавная, — заметил он наконец.

— И чем же? — ворчливо поинтересовалась я.

— Разум взрослого и сердце ребёнка, — чуть пожав плечами, ответил он. — Разум понимает и принимает произошедшие изменения, но детская обида не даёт окончательно смириться. Чего именно ты добиваешься от меня подобным поведением? Я уже объяснял, почему мы вас увезли, почему я вчера был вынужден действовать именно так. Ничего нового сказать не смогу. Прежним словам ты не веришь, и никакой гарантии, что поверишь новым, нет. Впрочем, если всё настолько плохо и ты не способна спокойно воспринимать моё присутствие, я могу извиниться перед Элисой и попросить её вернуться.