Эликсир Любви

Чуяло сердце, что Воротова-младшая не спешит устанавливать здесь свои правила и огорчать старшую. Ситуация патовая. "И никуда нам не деться от этого. Ночь за окном, на дворе никого..." — как раз к месту артист Михаил Боярский резюмировал с телеэкрана. "А ты как хотел, Леха? — приструнил себя Скворцов, — Поищи-ка на полочке губозакатайку. Месяц назад о путешествии вместе и мечтать, не смел. Благодари, что взяла с собой. Это уже кое-что. Ничего, капля камень точит. А пока завяжи-ка в узелок свои желания и лучше копи свои возможности". Через какое-то время настрой обреченности сменился надеждой: "Ну, не-е..., Соня — девочка умная, и если привезла меня сюда, то знает, что делает".

Наведя порядок у себя в душе, Алексей почувствовал себя более комфортно. А тут, наконец-то, приготовления к ужину благополучно завершились, и все уселись за стол. Для начала выпили за встречу. По чуть-чуть, как и надлежит в приличной компании. Вино оказалось слабеньким, зато стряпня — объеденье. Алексей не удержался от похвалы. Как и подобало скромной девице, Соня пожала плечами, мол, все как всегда. От мамы в ответ он заслужил благосклонный взгляд. Алексей приободрился, почувствовав, что набирает очки.

Сам ужин разговор не прекратил, разве что немного смял, сделал ленивее. Галина Михайловна полюбопытствовала, какие новинки из лекарств следует ожидать в ближайшем будущем. Сама она больной не казалась, могла спросить просто из уважения к профессии Алексея. Она все больше нравилась Скворцову. Образованная, с чувством юмора, она легко поддерживала беседу, и что особенно важно — не лезла к Алексею. Скворцов вспомнил свою первую встречу с нынешней тещей. Та с первых минут принялась опрашивать потенциального жениха, пока Светку (тогда еще невесту) не доконала её бесцеремонность и она не шикнула на мать. Мамаша тогда надулась и молчала остаток вечера. От любопытства она сидела как на иголках и сдерживалась только под суровыми взглядами дочери. Ему бы сбежать без оглядки в первый же вечер. С нынешним опытом он бы так и поступил. Но тогда на носу было распределение и без местной прописки, Скворцова загнали бы в Тмутаракань, пилюли катать в уездной аптеке. Ради трижды клятой прописки пришлось положить себя в жертву на семейный алтарь, и жертву эту вкушали несколько лет.

Здесь все было по иному. Ни одного косого или чересчур любопытного взгляда. В хозяйке чувствовалась если не порода, то настоящая интеллигентность со свойственной ей тактичностью. И если верить пословице, что яблоко от яблони недалеко падает, то Алексей не ошибся в своих последних оценках Сони. Далекий образ сухой, деловой леди оказался просто её маской, дома заброшенной на шкаф за ненадобностью. Он видел, как Соня предупредительно ухаживала за мамой, как та отвечала взаимностью. Мама и дочь светились неподдельной радостью встречи. Вот что значит жить порознь. В этом случае не рискуешь получить от родного дитя взгляда в спину исполненного тоски.

Алексей предложил тост за отчий дом, и чтобы не выглядело явный подхалимажем, подчеркнул, что у каждого он свой. Он немного пространно и цветисто сказал о теплоте родных стен, о светлых воспоминаниях, связанных с детством, о радости возвращения на материнский порог. Такой тост мать и дочь приняли с аплодисментами.

Вино, хоть и слабенькое, подействовало на Алексея. Он раскраснелся, руки и ноги сделались ватными. Уши заложило, и почему-то заныла спина. Соня внимательно поглядела на Алексея, затем положила ему руку на лоб:

— У тебя температура?

Одним участливым вопросом дело не обошлось. Соня прошла на кухню, погремела там чем-то и вернулась с градусником.

— Не надо, — воспротивился Алексей.

Соня не стала его слушать, строго глянула и сунула градусник ему в подмышку. Пришлось смиренно посидеть минут десять. Сказать по правде Алексей чувствовал себя неважно, что и подтвердил градусник. Температура оказалась тридцать восемь с половиной. Все-таки он простудился, ожидая девушку в холодном вагоне, еще там, на вокзале. Чаем с малиной дело не обошлось. Соня принесла аптечку и принялась перебирать содержимое. На свет божий появился шприц, стерилизатор, ампулы с лекарствами. Медицинское образование плюс нереализованная потребность лечить настроили девушку на решительные действия.

— Может водочки с перцем? — Робко предложил панацею Алексей.

— Может укольчик?— Не без ехидства отозвалась Соня. — Водочки в доме не держим. Инъекция понадежней будет. Как-никак я несу ответственность за тебя и должна поставить на ноги. И потом, ты же не желаешь все время проваляться в кровати?

Алексей хотел подтвердить, что он бы и не прочь, а тем более не один, но при маме нахальничать не стал. Но мину на лице он скорчил недвусмысленную.

— Больной, Вам вредно волноваться, — приподняла уголки губ Соня. Вид у нее был строгий, а в глазах плясали бесенята.

Одноразовых шприцов тогда еще не видывали, поэтому пришлось стерилизовать обычный, стеклянный. На это ушло время. Одновременно вскипятили чайник на соседней конфорке. Алексей наблюдал за приготовлениями обреченно. Угораздило его простудиться в неподходящий момент. Не случилось из него рыцаря на белом коне. Остается быть печальным джентльменом, что конечно не так романтично, зато будоражит любопытство таинственностью.

Побыть человеком-загадкой долго не пришлось. Набрав в шприц лекарство, Соня подошла к нему:

— Поворачивайся и заголяйся.

— Может в руку? — Попытался увильнуть от срамной позы Алексей.

— А в мозг не желаешь? Или в язык?

— А такие уколы разве делают?

— Ага. Болтунам. Чтобы не трепались. — Новоявленная докторица оказалась непреклонна, — Заголяйся без разговоров.

Алексей подчинился. Он старался не смотреть. Но от осязания никуда не деться: холодком мазанула ватка, смоченная спиртом; неприятно, но терпимо воткнулась игла. "Могла бы быть и потоньше" только и успел подумать он, как пошло лекарство. Алексей крякнул. Правая ягодица задеревенела от боли. Не то, чтобы Соня сделала инъекцию неудачно, сам укол оказался очень болезненным.

— Теперь, точно стану инвалидом, — пробурчал Алексей, натягивая брюки.

— Какие Вы мужики нежные, — Убирая шприц, покачала головой Соня, — Вспомни пионеров-героев. А ты вон какой большой.

Можно было оставить обидное замечание без внимания, но Алексей не утерпел:

— Мы не нежные, а чувствительные, как и полагается высокоразвитому организму, а не бегемоту толстокожему. И по части героизма камень мимо огорода — военной тайны я тоже не выдал.

— Еще разок уколю, все расскажешь, как на исповеди, перед священником.

— Безгрешен, матушка. Чист аки свежий снег.

— По-моему, никакой ты не больной.

— А градусник? — Состроил удивленное лицо Алексей.

— Ох, если б своими глазами не видела, подумала, что передо мной симулянт. Мам! Ты давно градусник проверяла?

— Что? — Выглянула из кухни Галина Михайловна. На время процедуры она тактично вышла из комнаты.

— Градусник исправный? — Переспросила Соня.

— Должен быть нормальный. Это наш, старинный. Помнишь, во втором классе, ты один расколотила. Я его и купила. Ты еще плакала тогда долго. А что?

— Да, так, — Не стала пояснять девушка, унося свои медицинские причиндалы, — Чай готов?

— Заварила свежий. Ставить на стол?

— Сейчас помогу.

Чай пили с тортом, конфетами и вареньем. Алексей ограничился первым и третьим, оставив конфеты до тяжелых времен. Он не был сладкоежкой — просто свежий торт грех было не попробовать, а малиновое варенье в обязательном порядке полагалось ему как больному. Пока пили чай, обсуждали медицину, методы врачевания. Тоже бездонная тематика и обязательно, с уклоном в нетрадиционную медицину. Тут не встретишь равнодушных собеседников. У каждого найдется парочка удивительных примеров исцеления дальних родственников своих знакомых. Любой в большей или меньшей мере в народную медицину, но при головной боли предпочитает выпить таблетку, а не прикладывать к вискам подорожник.

О болезнях и целителях можно говорить очень долго, но чай не пиво, много не выпьешь. Пришло время сворачивать застолье. Женщины принялись убирать со стола, Алексей (как болезный) переместился на диван. Он вяло смотрел телевизор, одним ухом прислушиваясь о чем переговаривались мама с дочкой за мытьем посуды. Из-за шума работающей колонки ничего толком он не расслышал. Пришлось переключить внимание на голубой экран. Почему его называют "голубой"? Алексей по телевизору "голубых" никогда не видел. (В конце восьмидесятых, начале девяностых сексменшинства еще "сидели в подполье"). У лучшего друга всех времен и народов, у телевизора, прошел остаток вечера. Когда подошло время спать, Соня принесла в зал одеяло и одну подушку. Алексей театрально повздыхал, пока девушка застилала диван. Видя его ужимки, девушка сделала строгое лицо, а когда закончила готовить постель, чмокнула его в щёку. Пока мамы в комнате не было, Алексей попытался схватить девушку и вернуть ей поцелуй, но уже со значением. Соня ловко увернулась и, пожелав спокойной ночи, скрылась в спальне. Спать — так спать. Алексей выключил телевизор, свет в комнате, затем улегся. Он поворочался, устраиваясь поудобнее. Диванчик оказался ничего, не жесткий и не просиженный. Разве что широковат для одного. Алексей коснулся стенки, за которой должна будет лежать его богиня. "Заснешь тут! Ах, Соня, Сонечка, зачем ты мучаешь меня? И рядом, и не достать!" Тем временем в заветной спальне задернули занавеску, скрипнули стулом. Там творилось волшебное: приготовление женщины ко сну — крем на лицо, волосы расчесать.... Вновь скрипнул стул, несколько шагов по комнате. Воображение само рисовало, как девушка раздевается. Изгибы ее тела Алексей знал наизусть. Нет, он ни разу не видел ее обнаженной. Да и не стоило бы унижать себя подглядыванием? Современная одежда итак не оставляет в женской фигуре загадок. А у Сони фигурка то.... Лучше себе таких картин не представлять. В последние годы он как-то не истязал себя воздержанием. "Бедные монахи! Может что принимают для успокоения? Впору самому глотнуть чего".

В спальне щелкнули выключателем. Какое-то время слышались негромкие голоса. Это мама с дочкой ещё никак не наговорились. И о чем можно столько болтать? Все события мира умещаются в получасовую программу новостей. А женщинам для обмена информацией и нескольких часов маловато. И ведь не "тормозят" как эстонцы. Не его ли Соня с мамой обсуждают? Жаль, что из-за стенки не разобрать. А может и к лучшему? В 90 случаях из 100 неведение — благо для человека.

Наконец за стеной угомонились. Зато соседи сверху еще топтались. "Интересно, какие они? — Подумал Алексей, — Молодые или старые? Если пожилые, то чего не спят? Мои дед с бабкой, как говорится, с курами ложились. А если молодые, что им заняться нечем? Камасутры под рукой нет?" Если бы ругались — голоса были бы слышны. Звукоизоляция любого многоэтажного дома всегда оставляла желать лучшего. "А вдруг соседи сверху — глухонемые. Топчутся друг перед другом, руками машут". Он представил себе, как они могли бы ссориться. "Лезет же в голову всякая чепуха", — Алексей повернулся на другой бок. Лучше не стало. Теперь в глаза бил уличный фонарь. Неплотная штора не спасала от яркого света. Надо же, из четырех светильников на весь двор горят только два и один, как раз напротив окна. Пришлось лечь на спину. Да, всегда не спится на новом месте. И все вроде бы удобно, а сон не идет. Шляется где-то негодник. Вот и у соседей наверху затихло. А к несчастному, больному "командировочному" сон не спешит. Алексей прислушался. Большой дом-улей успокоился, погрузился в чуткий сон до утра. Как здорово, что придумали многоэтажки. Они как лекарство от одиночества. В них всегда ощущаешь присутствие кого-то и уже не страшно. Ты не один в этой вселенной.

Этот тезис подтвердили две пьяные малолетки за окном. Проходя мимо дома, они заорали песню, надеясь, что хоть сейчас на них обратят внимание. Напрасно. Приставучие парни в этом дворе не водились, а может уже видели первые сны или бегали за девчонками в другой части города. Он поднялся, подошел к окну. Выглянув во двор, девиц он не увидел. Те уже удалились. По тому, как песню они доорали до конца, выходило, что и в соседнем дворе не оценили их страданий. "Все равно, привет вам, бедолаги. Привет и сочувствие всем тем, кому не с кем спать". Стыдясь собственного любопытства, Алексей сбил штору комом, защищаясь от уличного фонаря (вроде как для этого вставал). Затем он прошел на кухню, зажег свет, разыскал аптечку. Он от души накапал себе пустырника, разбавил его доброй порцией валерианки и выпил. Теперь можно смело ложиться. Он вернулся на отведенный ему диван, устроился поудобнее, расслабился. Ядреная смесь вскоре сморила его, и он заснул.

Проснулся он поздно, когда солнечный свет уже проглядывался из-за штор. Чья-то заботливая рука вновь расправила их, храня сон гостя от неспешного зимнего рассвета. Какого рассвета? Стрелки настенных часов приближались к половине одиннадцатого. Утро? День? Самое горячее время для рабочего люда и одновременно раннее утро для богемы. Алексей потянулся. На службу не идти и потому можно смело причислить себя к последним. От вчерашнего недомогания не осталось и следа. И это замечательно. Не хотелось сегодня выглядеть расквашенным. Женщины, конечно, жалуют убогих и болезных, частенько путая сострадание с любовью. Из жалости, глядишь, и приголубят разок. Но если тебя интересуют длительные отношения, то лучше казаться героем.