Паразиты

Из мутного водоворота выдернули пощечины. Щеки горели, в голове кружила карусель, воспаленные веки отказывались подниматься.

— Господи, спаси, — пошептала я, сфокусировав зрение на рослой фигуре.

— Вставай, уходим, — Марк бросил на кровать плащ. — Быстро!

Ноги опустились во что-то скользкое. Я наклонилась, чтобы отыскать кеды, и увидела Вату. Следователь лежал лицом вниз, раскинув руки. Из кобуры призывно торчал "Макаров", но Марк не позволил забрать пушку, схватил за руку и волоком потащил вниз по лестнице. Я едва успевала за семимильными шагами.

В гостиной царил пурпур. Не только пол был залит кровью — на шторах и диване высыхали брызги, струи густого багрянца стекали с ножек стульев на ковер, где лежали три трупа с простреленными лбами. Марк стрелял в упор.

Первый же шаг через порог погубил мои кеды. Ступни по щиколотку увязли в хлюпкой черной жиже. Она цеплялась за подошву, звучно шлепалась на лохмотья плаща при беге. По темечку тарабанил град. От плотного потока воды невозможно было разлепить глаза. Хлесткий ветер грозился оторвать от земли и запустить в космос.

У калитки дожидалась "Шевроле-Нива" — неудачный закос под внедорожник, но, промокнув и уляпавшись в грязи по уши, я готова была забраться и в крытый тарантас. Еще не успела закрыться дверца, как Джон вдарил по газам, из-под колес звучно вылетело земляное месиво, и машина тронулась.

— Допрыгалась, сучка? — с нескрываемым удовольствием выплюнул Марк мне в лицо. — Думала, что подстава сработает? Хрен тебе! Не на тех напала.

Он ждал запуганной мольбы о прощении, слез, может, даже покаяния. Я на это больше не способна.

— В какой подворотне сленга набрался?

— Не зли меня, — прошипел Марк.

— А что ты сделаешь? Убьешь? Да ради Бога! Отмучаюсь, наконец.

— Рано еще, — с сожалением признался он.

За окном дождь стал милостивее, замелькали знакомые домишки. Мы въехали в спящий город. При виде типовых многоэтажек и тусклых, через один горящих фонарей я успокоилась. Один пункт выполнен. Цель на один шаг ближе. Угрюмый Омск показался ласковым медведем, способным укрыть и защитить от любого посягательства. Конечно, это было иллюзией.

Мы подъехали к замку далеко за полночь. Дождь сюда не добрался, растаяв по дороге, и ветер бесцельно гонял вдоль тротуаров первые опавшие листья.

Из-за соседнего забора визгливо затявкал щенок. Раньше его здесь не было. А вот зычный лай неподалеку знаком — это громадный и дурной волкодав сторожит коттедж банкира. В округе еще несколько собак, но они редко подают голос, обученные без лишнего шума пресекать попытки воров.

В некоторых домах горел свет. Другие — отдыхали, укутавшись ночью, как одеялом. Только наш замок высился остовом вечной обороны, как недремлющий часовой, всегда готовый к ответному удару.

В ладони Джона пискнул пульт, ворота разъехались, пропуская драконов в логово. Во дворе при свете яркой лампочки над дверью чернели следы шин. Джон снова круто разворачивался на асфальте.

Загонять машину в гараж драконы не стали, оставили у входа.

— Принесешь все книги из тайника, — потребовал Марк с порога. — И без фокусов, поняла?

Я опешила.

— Их же куча!

— Ничего, перетаскаешь, не сломаешься.

— А переодеться хоть можно?

Он окинул меня презрительным взглядом.

— Иди. Помойся, а то воняешь.

На подобные провокации я перестала обращать внимание. Впустую потраченные нервы, а спокойствие теперь на вес золота.

В ванной на зеркале белыми линиями засохшей зубной пасты красовалась надпись: "Я знал, что ты вернешься, детка". В раковине валялся пустой тюбик. На подпись "краски" не хватило, и не требовалось. Только Джон называл меня "деткой". Когда-то. Теперь обычные эпитеты — сука, дрянь и иже с ними. Скользкая, как только что пойманная рыба, надежда мелькнула и вырвалась. Вряд ли Джон сохранил привязанность ко мне. Вряд ли согласится вместе пойти против моих врагов.

Вода радостно зажурчала, стекая в джакузи. Лица на потолке загорелись страдающими взглядами. Мне было не до них. Наблюдая за поднимающейся кромкой воды, я гадала — можно ли утопить дракона? Но ставить опыты не собиралась. Не заслужили "братцы" такой радости.

После ванной в мрачности мира появились проблески, будто вместе с грязью сошли и удрученность с безысходностью. Собрав волосы в хвост, чтобы не мешались, я заметила, что челка отросла до кончика носа, превратилась в назойливую помеху. И в свободном полете не оставишь, и за ухо не заправишь — бесформенное издевательство, а не прическа.

За стеной послышались голоса, я вспомнила о проблемах гораздо серьезнее, нежели волосы.

— Марк, я не понял, ты че мной командуешь, а? — возмущался Джон. — Иди сам книжки таскай.

— Не ори!

— Сам не ори. Мне еще пушки сгрести надо. Ты все равно нихрена в них не рубишь.

— Так кто идет помогать? — спросила я, выходя из ванной. Драконы стояли друг против друга и, вытянув шеи, махали руками. Как гусаки на боях.

— Он, — рявкнул Джон и по быстрому исчез в проеме коридора.

Марк, тяжело дыша, проводил его взглядом.

— Пошли.

Мы спустились в подвал. В "загоне" стояла адская машина, на которой убегали из окруженного замка. Я удивилась, почему драконы вдруг пересели на второсортные колеса. Вряд ли эта зверская девочка увязла бы в пригородной грязи.

Под люком в кладовку Марк остановился.

— Покажи, как ты это сделала.

— Что?

— Как зашла в тайник.

Глупость вопроса обескуражила. Я поднялась по решетчатым ступеням железной лестницы и легко отодвинула люк. Марк хмыкнул. Кажется, он заглядывал мне под халат. А я не удосужилась надеть белье.

— Ты хочешь перетаскать в машину все это?

— Все, что влезет, — после секундного замешательства ответил Марк. — Давай, залазь на стремянку, будешь подавать. Надо было притащить Джона, чтоб ловил в подвале.

— Их нельзя бросать! Рассыпятся ведь. Они старше моей бабушки! Если не больше.

— Лезь давай.

Стремянка стояла в углу. Я пододвинула ее к стеллажу и поставила ногу на первую ступеньку, но остановилась.

— На мне белья нет.

Марк осклабился, хищно прищурившись.

— Че, деточка, боишься, что трахну?

— Да нет, папуля, у нас времени мало. Правда?

— А мы по быстрому, — заявил он, хватая меня за задницу.

Сопротивляться было бессмысленно. Марк повалил меня на грязный пол с рвением изголодавшегося зэка. Холодные пальцы не причиняли ни боли, ни наслаждения. Даже само орудие Марка казалось уменьшившимся и бесполезным. Лежа на спине с раздвинутыми ногами, я не понимала, как раньше умудрялась получать от этого удовольствие.

Он кончил быстро. Поднялся довольный, застегнул ширинку и скомандовал:

— Вставай. Некогда разлеживаться.

Одна за другой книги переходили в руки Марка и складывались бесформенной грудой в центр комнаты. Когда в ход пошел третий стеллаж, а гора приобрела очертания Эвереста, Марк сбегал за сумками и привел Джона. Втроем мы упаковали содержимое еще одного стеллажа.

— Больше не увезем, — озадаченно почесал затылок Джон.

Марк оглядел оставшиеся трофеи, что-то недовольно пробурчал под нос и, подхватив две сумки, понес их в машину.

— А вы будто не знали, сколько их, — огрызнулась я.

— Лина, — начал было Джон, но, попыхтев, решил ограничиться отмашкой, — лучше заткнись. Бери сумки и тащи в машину.

— Они же тяжелые!

Хвала драконьей природе, поклажа показалась не тяжелее грудного ребенка. Сложности возникли лишь со спуском по лестнице. С трудом удерживая равновесие из-за габаритов сумки, я пару раз чуть не грохнулась.

Разместить груз в "Ниве" оказалось проблемой. Салон забили доверху так, что свободным от сумок осталось только кресло водителя. Марка на заднем сидении не было видно из-за поклажи. Только ладони, обхватившие один из чемоданов, белели в полумраке. Я отвоевала место рядом с Джоном и, держа на коленях огромный тюфяк, ехала почти комфортно.

Покидая замок, я не понимала, почему мы бежим из крепости. Только когда машина выехала на ночное шоссе, причина показалась во всей жестокой красе. Неожиданная, объяснимая, обличающая ошибки, она, словно смерть, расставила все по местам и заставила меня беззвучно проклинать судьбу, когда Джон закатал рукава.

На его предплечье чернела лилия.

Глава 20.

Для перемен нужны причины. Порой меняешься сам, чтобы изменить мнение окружающих. Порой меняешь окружение, чтобы измениться самому. Так или иначе трансформация затрагивает обе стороны. Я предала драконов, но они остались верны своим принципам. Я попала к энпирам, но по-прежнему нуждаюсь в драконах. А все потому, что в уравнении появился третий элемент. "Я знал, что ты вернешься, детка". Ты не знал, как я сбежала, Джон.

В салоне клубится сигаретный дым. "Марк" стряхивает пепел на дорогу и снова затягивается. Исподтишка подглядываю за "Джоном" — не заметил ли моего озарения. Нет. Сидит, высунув локоть за окно, подпирает голову, которая качается в такт дорожным ухабам и выползающему из динамиков "Placebo". Олух! Джон любит музыку постарше, да и подвеска у его машин всегда исправна.

Как я раньше не разглядела подмену?

На коленях — сумка с оружием, беспорядочно напиханные стволы выпирают из боковой стенки. Прощупываю пальцем очертания, натыкаюсь на острый кончик. Ножи.

— Сделай погромче, — прошу как можно непринужденней.

Пара нажатий на кнопки магнитолы, и музыка захлестывает, раздирает перепонки до вполне ощутимой боли в висках. Зато никто не услышит шороха от моих движений.

Пальцем прижимаю боковушку сумки к острию, тру что есть силы, и синтетическая ткань поддается. Стальной кончик высовывается, оставив на подушечке указательного багровую точку. Боли нет. Ранки, спустя секунду, тоже. Только капля крови. Не заботясь о пальцах, прорываю сумку, пока лезвие не высовывается полностью. Треска рвущихся нитей не слышно из-за воплей Молко. "Every me, every you". Что-то в этой музыке есть. Порочное, загадочное. Будто подглядываешь в замочную скважину.

Зияет дыра, выставляя напоказ убийственные внутренности сумки. Осторожно, чтобы не высыпать остальные кишки, вытягиваю за прорезиненную рукоятку любимый "ТТ". От спуска рычажка на сидение рядом падает обойма. Полная. Акробатическим этюдом вставляю ее на место.

В висках стучит кровь. Сладкий привкус на языке. Нервы натянуты до предела.

— Мне надо в туалет, — ору "Джону", якобы перекрикивая музыку, а на деле — скрывая дрожь голоса.

Останавливаемся у обочины. Вокруг — ни одной машины, только стволы берез белеют в лунном свете, словно фосфорные.

"Не выключай музыку, не выключай, не выключай", — стук в голове доходит до апогея.

Выхожу из машины. В дырявом кармане плаща — холодная сталь пистолета. Прячусь за деревьями, уходя вглубь. От волнения природа берет свое, выдуманный повод становится помехой. Высокие травинки щекочут поясницу, добавляют дискомфорта. Легкий ветер шуршит влажными листьями. Только бы дождь не начался.

Поправляюсь. Набираю в легкие воздуха и перещелкиваю затвор. Дуло аккуратно входит в дырку кармана — этому научил Джон, так удобнее. "У тебя будет громадное преимущество — ты сумеешь оценить силы противника, он твои — нет". Может быть, Джон, может быть.

Осторожно поднимаюсь по насыпи к машине. "Марк" спит на заднем сидении, уткнувшись в сумку, "Джон" стоит у капота в свете фар, курит, глядя на пустынное шоссе.

Подхожу к задней дверце. У "Марка" не хватит времени на атаку. Сжимаю рукоятку "ТТ", поднимаю руку и спускаю курок. Точно в голову.

Через открытое окно дуло направлено в переносицу "Марка". Он успел открыть глаза, прежде чем брызги заляпали ветровое стекло и обивку. Я знаю, как убивать драконов.

В волосах лопнула резинка, пряди тут же подхватил ветер, растрепав тщательно уложенный хвост. Я обошла машину, присела на корточки рядом с "Джоном". Он лежал в глянцевой луже собственной крови, мокрые волосы на затылке неестественно поблескивали, отражая свет фар. Рана не собиралась затягиваться — разрушенный мозг больше не властен над смертью. Рядом валялась недокуренная сигарета, размокшая в пурпурном сиропе.

"Марк" тоже не подавал признаков жизни. Пуля прошла навылет и затерялась где-то в березовых стволах. Возможно, ее когда-нибудь найдут.

Я вернулась к "Джону", достала из кармана пачку, вынула пару нетронутых кровью сигарет и затянулась. Первая затяжка — самая сладкая и дурманящая. Я села в кресло водителя, высунув ноги наружу. Накатившая апатия напоминала полет во сне, такая же бестелесная, с непременной перспективой разбиться. Ступни онемели, их словно не было вовсе. Руки стали деревянными и двигались как протезы на шарнирах. Если бы мимо проехал хоть кто-нибудь, наверное, я бы обрадовалась. Вой сирены, визг тормозов и предупреждение через рупор "не двигаться" — стали бы неплохим финалом. Но трасса пустовала.

Кто говорил, что женщины сначала делают, а потом думают? Прав был, паршивец. Дело не в природной глупости. Интуиция вкупе с излишней эмоциональностью не уживаются с терпением, не хватает его на обдумывание, хоть тресни. Зато у мужчин из-за "думания" не всегда доходит до дела.

Я свободна, как ветер. Это видимость. Иллюзия. Правильнее назвать — одинока.

У меня — измазанная в крови машина, сотня книг на странном языке, сумка оружия и два трупа. Великолепный расклад! Самое прекрасное — это отсутствие денег. И ехать некуда. Где-то, через город, уверена, что живы Вата, Актер и остальные. Где-то, наверное, живы драконы. Настоящие, воспитавшие во мне урода. И родители, виновные в том же.

Забрезжил рассвет. Алой солнечной полосы еще не видно, но небо светлеет. Я вытащила из машины "Марка", выбила кровавые стекла. Пока не рассвело окончательно нужно добраться до города, до бункера. Вернуться туда могла бы только идиотка. Оставалось надеяться, что энпиры меня таковой не считают.

Когда пытаешься обогнать солнце, сто двадцать километров в час — приемлемая скорость. В березовых рядах появилась проплешина — дорога к небольшой деревушке или селению. Я не обратила бы на нее внимание, если б из-за поворота на трассу не выехала вишневая "КИА Сорренто". Обогнав ее минут на пятнадцать, я вышла из машины.

Мышцы напряглись, уплотнились, однако по лицу готовность не вычислить. Просто девчонка, у которой сломалась машина. Одета не по погоде, но ночами бывает холодно, почему бы не накинуть плащ?

Бордовое спасение притормозило. Из вместительного салона выполз мужчина лет тридцати. Легкие брюки на отъеденной заднице, под светлым пуловером округлое брюхо. Не нужно обладать способностями дракона, чтобы распознать зажравшегося борова. Когда-то он был пробитным пареньком. Про таких говорят "с коммерческой жилкой". И все-то у него складывалось, все ладилось. Но по взгляду из-за маленьких темных очков понятно, что с каждым годом люди в его глазах мутировали от живых существ до винтиков большой машины. И если один износился, сразу следует замена. Это правильно в мире бизнеса, но так противно смотрится со стороны.