Женская верность

-Аня? — Марфа вдруг заволновалась: — Может, зря я так? Может, и правду лезу в вашу жисть?

-Мама, мамочка! Устала я бояться. Ждать вечерами пьяного да грязного. Терпеть скандалы да слушать маты. А ведь как мне все однокурсницы завидовали, когда мы сошлись! — Анна осторожно уложила сынишку на подушку.

-Ань, может, чайку? Глянь, хлебушек мяконький, покупала ещё тёплым.

Чайное тепло разливалось по телу, снимая нервное напряжение.

-Мама, надо же нам имя выбрать твоему внуку.

Уже давно был выпит чай и убрана посуда со стола, уже и месяц с интересом всматривался в окно: "Ну что, решили? Выбрали? Кто родился?"

-Есть такая книжка, называется "Война и мир", так там князь Андрей, прекрасный человек! — Анна приподнялась на локте, слабый свет ночника наполнял комнату.

-Хороший, говоришь, человек тот Андрей был?

-Мам?

-Вот и ладно. Пусть и у нас князь Андрей растёт хорошим человеком.

Время шло. Кончился декретный отпуск. Анна вышла на работу. Андрюшка научился сидеть, улыбался миру голубыми глазами и тянул губы трубочкой.

-Ой, мама, смотри, смотри, он уже разговаривать пытается!

-Да что ты дочка! Рано ещё. Это он так, балуется.

Поскольку комната в бараке оставалась без присмотра, приходилось ездить проведать, всё ли там в порядке. Чаще ездила Марфа, иногда по выходным Анна.

В этот раз приехала Анна. В комнате было влажно и прохладно. "Надо бы печь протопить", — решила Анна и направилась в стайку за дровами.

-Аня?

Она остановилась, оглянулась. Иван Родкин. Как только вышла, приметила, что он идёт навстречу. Но хвастаться нечем, а жаловаться стыдно. Да и вообще, какое-то стеснительное чувство не давало поднять на него глаза. Выросли-то они в одном бараке, совсем молоденькими даже встречались, бегали к друг другу на свидания. А теперь, она знала, он женат. У него сын, жена-красавица. А она? А у неё всё наперекосяк.

-Аня? Спешишь куда?

-За дровами. Здравствуй.

-А чего муж не помогает?

-Был муж, да весь вышел. Одна я. Ладно, иди, а то жена не похвалит.

-Некому меня хвалить. Давно уж больше холостякую. Живу с матерью, как в прежние времена. И направился впереди Анны в стайку.

Огонь в печи шуршал сухими полешками. Анна аккуратно накрывала на стол, даже не спросив Ивана, будет ли есть? Ясное дело, человек с работы пришёл. Потом она мыла посуду и, изредка вытирая тыльной стороной мокрой руки слёзы, рассказывала историю своего замужества.

-Так что растёт у меня Андрей Иванович без отца.

Иван молча курил у приоткрытой печной дверки. Было уже далеко за полночь, когда он собрался уходить.

-А у меня Сергей Иванович. И рад бы быть при нём, да не выходит. Ладно. Мать не спит, ждёт. И так я припозднился. — И он, стараясь не скрипнуть старой дверью, тихонько прикрыл её за собой.

С этого вечера Анна чаще стала ездить проведать комнату в бараке, а Иван предупреждал Устинью, чтоб не ждала, ложилась спать.

В один из вечеров Иван зашёл к Анне и увидел упакованные рулоны обоев.

-Никак ремонт затеяла?

-Надо. А то на стены смотреть страшно.

-Ну, к следующему выходному оформляй пропуск, подмогну вам.

-Да как-то неудобно...

-Неудобно одной обои клеить. Оформляй.

Уютный и чистенький городок встретил Ивана приветливым утренним солнцем и открытыми дверями магазинов, на полках которых свободно лежали такие товары, которые в Красноярске только по блату можно купить, да и то не всегда. А тут люди не спеша выбирали продукты, про запас не хватали, и не торопясь направлялись по домам. Многие друг друга знали, здоровались, разговаривали. Иван даже растерялся, как такое может быть? И откуда столько колбасы, тушёнки, сгущенки да и всякой другой всячины взялось? Однако эти мысли мелькнули и выветрились. Хоть и напросился сам в помощники, а чувствовал себя неловко. Зашёл в магазин, купил два больших красных яблока и банку сгущёнки. Гостинец Андрею... Ивановичу. Покачал головой и более не задерживаясь, направился к нужному дому.

Дверь ему открыла Анна. Марфа держала на руках русоволосого, голубоглазого мальчонку.

"Точно, как мой Сергей, — жалобно ёкнуло сердце. — Тоже Иванович и без отца!"

Мальчишка заулыбался и спрятался у бабушки на груди.

-Ну-ка, ну-ка, мужик, иди сюда, — Иван протянул к ребёнку руки. Почувствовал, как тёплые детские ручки обхватили его за шею, и нос-пуговка прислонился к колючей щеке.

-Баба Марфа, нам бы яблочко помыть, — кивнул на принесённый пакет.

Потом, заварив муки, кроили и клеили обои. Старые-то Анна с Марфой ободрали ещё раньше, готовясь к ремонту. Андрюшка сидел на кровати и держал в руках большое красное яблоко, старательно пытаясь укусить его. Баба Марфа смеялась: "Кусачки ещё не выросли!" Но яблоко выскользнуло из рук ребёнка и бухнулось на пол.

— А-а-а!!! — как мог высказывал своё недовольство потерей Андрей. Марфа подняла яблоко:

— Аня, Ваня, гляньте, гляньте... — морщинки лучиками разбежались от её глаз. — У него же первый зуб прорезался!

На яблоке чётко виднелась белая полоска. Все смеялись, радовались, а Андрей сидел на Ивановой шее и, обхватив его голову руками, прижимался к ней щекой.

Обои клеились легко и ровно. Решили, что не худо было бы ещё окно и пол покрасить, поэтому решили отправить к следующему выходному Марфу с Андреем в Красноярск, а Иван и Анна тем временем займутся покраской.

Как-то вечером, когда ужин был уже окончен, и Устинья убирала со стола, Иван начал разговор:

-Мам, Анна ремонт делает. А всего-то времени — выходной день. Не успеть. А если подолее растянуть, то Андрюшку надо к бабе Марфе на неделю переселять.

-Ну, так щё ж?

-Малой он ещё совсем. Вдруг бабе Марфе куда пойти придётся. А его с собой взять ей не под силу и одного не оставишь.

-Дитё он и есть дитё. Пусть кипят заодно.

Как-то так, само собой, Иван переехал жить к Анне, устроившись работать на то же предприятие, где и она работала.

Вопреки ожиданию развод для Ивана оказался делом недолгим. Марья слова против не сказала. С темными кругами под глазами, в роскошном крепдешиновом платье, с кое-как уложенной копной черных вьющихся волос, казалось, торопилась по каким-то своим делам и ненароком заскочила в суд.

-Ну, ты уж как хочешь жизнь свою строй, а я через нашего Серёжку твоим родственникам теперь не чужая. — И ушла из судебного коридора, нетвёрдо держась на красивых ногах. Иван, молча проводив её взглядом, сел на откидной деревянный стул и не знал, радоваться ему или плакать. Эх, кабы не Серёжка, так и думать бы забыл!

А вот Анна намучилась. Чтобы вручить повестку в суд, Андрюшкиного отца ещё надо было найти. Это оказалось непросто. Ждала ни один вечер возле дома его родителей. И дождалась:

-Что, сука, пришла, приползла к мужу своему! А я вот и шагу в твою сторону не сделаю. Нагульбанилась... — маты вперемешку с пьяным иканием неслись на всю улицу. Пришлось сторожить утром, перед уходом на работу, пока напиться не успел.

Увидев выходящего из подъезда Ивана, Анна первым делом решила успокоить его:

-Ты не волнуйся, Андрюшка здоров, с ним...

-Не видишь, тяжко. А ты трещишь, как сор — эк, сор-о-ка! Что, ума не хватило с собой принесть?

Анна растерялась. Похмелить? Как? И что потом с пьяным делать? Но если...

-Пошли, похмелю, — и направилась к магазину, с замиранием сердца не спеша двигалась вперёд, прислушиваясь, идёт ли следом. А то потом, кто знает, сколько ещё караулить придётся?

В магазине купила бутылку "Жигулёвского" пива.

-Вот, распишись тут, потом пиво.

-Что это?

-А это развод, Ваня. Свобода твоя.

-Ага, дурака нашла. Так пожелаю и приду к жене и сыну. А так и ходу не будет.

-Тогда на алименты подам.

-Ха-ха-ха!!! Ну числюсь я тут в одном месте, так с той зарплаты тебе алиментов — как с того места шерсти! Разинай рот шире!

-Так это не мне, а твоему сыну... — и поняла, что разговор бесполезен. — Ладно, это же только повестка в суд, а не сам развод. Подписывай, "Столичную" ставлю.

Удивительное дело, но на суд он все-таки явился.

-А вот, как вы думаете, товарищ судья, на какие такие деньги она сама кормилась и Андрея, сына моего, одевала, обувала? Я и содержу семью. Ну не без греха, где и выпью, так с кем не бывает?

-Вы и вчера не воздержались от выпивки, даже заранее зная, что вам предстоит идти в суд.

-Да, виноват! Судите меня за это! Как представил, что сына своего кровного лишусь... но и не сдержался.

-Неправда всё это! Неправда! Содержала меня и сына, пока я на работу не вышла, моя мама. А он Андрюшку даже в глаза не видел!

-А как же я его увижу, когда тёща в моей семейной хате без ведома моего замок поменяла? И внесла раздор в нашу семейную ячейку.

Кончилось судебное заседание тем, что дали им шесть месяцев на примирение, и уж если они своего намерения о расторжении брака не изменят, то будет принято соответствующее решение.

-Ну вы только подумайте, товарищ судья, ей муж гульбанить мешает, так она решилась со мной развестись, а об ребёнке не думает! Не до него ей! Иди! — и указал хозяйским жестом Анне на выход из зала. На этом судебное заседание и было закончено.

Оставалось только ждать. Да ждать-то приходилось не только окончательного решения суда. Анна ждала каждый день, ждала и боялась, боялась, что пожалует бывший муженёк в её дом, и какой будет встреча двух Иванов? А однажды, когда она вечером купала Андрюшку, а Иван подбивал новые набойки на её туфли, в дверь несколько раз бухнули кулаком. Анна накинула на Андрюшку полотенце и замерла с ним на руках, уж очень знаком был ей этот стук. Иван отложил молоток и тяжёлую металлическую лапу в сторону, не спеша положил туфлю на табурет и шагнул к двери:

-Кто?

-Хозяин!

Иван оглянулся на замершую Анну:

-Ну что ты? Не бойся. Разве я вас в обиду дам? — Повернулся к двери: — Иди отсель, сам не позорься и ребёнка не пугай.

-Люди, это ж я свою бабу с любовником застукал, ишь, открыть бояться, — злой и пьяный хохот покатился по подъезду.

И тут Анна увидела лицо Ивана, ставшее почти неузнаваемым. На скулах заходили желваки, голубые глаза мгновенно высветлились до металлического серого цвета. Она сильнее прижала к себе ребенка. Иван неторопливо открыл дверцу гардероба, достал свой солдатский ремень, захлестнул его петлёй на руке:

-Отойди, не мешай. — Анна метнулась в комнату, села на кровать, громко заплакал Андрюшка. Потом она увидела, как Иван резко распахнул дверь:

-Хошь живым остаться, убирайся, не доводи до греха! — Анна не могла узнать мягкий тёплый баритон Ивана, такого голоса она представить не могла.

-Ишь чего захотел! Он тут с моей женушкой лобзается, а я уж...

Следующее движение Ивана Анна не уловила, но пьяная морда в дверном проёме исчезла и входная дверь захлопнулась. Теперь оба Ивана были на лестнице.

-А-а-а! Ты чего, спятил! Дурак! Да бери, пользуйся, я своё поимел! А-а-а! У-ё ...

Через некоторое время возня в подъезде сменилась воплями и матами, она положила сына на кровать и выглянула за дверь. На лестнице прижатый к ступенькам барахтался бывший муж, Иван, устроившись сверху, охаживал его мягкое место широким солдатским ремнём с пряжкой.

-А-а-а! У-ё..

-Запомни, и чтоб в суде как штык, и без фокусов. Попадешь ещё раз ко мне в руки... шкуру спущу. — Иван, тяжело дыша, расслабил хватку.

-Да зае... вы в доску! — и, подхватывая на ходу портки, на которых отлетели, или, может, их там и не было, пуговицы, здоровенный грязный мужик, оступаясь на лестнице, матерясь и чертыхаясь, загремел вниз.

Суд. Опять суд. Анна шла, едва передвигая ноги. Стыд и позор. Выставил её гулящей пьяницей, а она только оправдывалась, будто виноватая.

В коридоре, возле больших двухстворчатых дверей — никого. Не пришёл. Да когда же это кончится? Когда, наконец, можно будет вздохнуть с облегчением? Через пыльное оконное стекло у входа едва пробивались солнечные лучи. Анна присела в ожидании. Да что там, всё равно отложат. Из-за дверей выглянула секретарь суда, вежливо кивнула:

-Проходите.

Она вошла, оглянулась, ну формальность, куда деться.

-Вы не передумали?

-Нет, нет! Что вы? Что вы?

-Ваш муж заходил и оставил заявление о согласии на развод. Так что если вы не передумали... смотрите, всё-таки сына придётся без отца растить?

-Нет, нет! Я не передумала!

Солнечный свет в коридоре, пробиваясь через оконное стекло, весело играл пылинками. Анна вышла на улицу. Господи, какое небо голубое. А воробьи-то, воробьи чирикают, и норовят ухватить у бабульки семечки из мешка. Надо же, а она сюда шла и не заметила ни воробьёв, ни бабульки и даже куль семечек не приметила. Анна улыбнулась и зашагала домой. Всё. Теперь всё будет только хорошо! Обязательно. Она так верила, что всё плохое позади, и ни беда, ни горе никогда больше не коснутся её своим чёрным крылом. По дороге домой зашла в галантерею, купила два пакетика хны и уже к вечеру волосы её сияли ярким рыжим цветом.

Вернувшийся с работы Иван только посмеялся: "Солнышко ты моё!"

День был выходной. Устинья суетилась у плиты, ожидая, что вот-вот начнут подходить дети с внуками. Обычное дело по выходным. Акулина тоже принарядилась и уже наладилась в магазин за хлебом, когда на пороге показался Иван в наглаженной белой рубашке, Анна... с вдруг порыжевшими волосами и Андрюшка, который уже вполне мог передвигаться самостоятельно.

— Мам, мы тут с новостью, — Иван кашлянул, подхватил Андрюшку, усадил на диван, — мы с Анной расписались. Так что она теперь Родкина.

-Ну и правильно. Вот уж все соберутся, тогда и перездравим.

-Устишка, може по такому случаю акромя хлеба...

-Тётя Лина, мы тут... вот, — и Анна стала выкладывать на стол стряпню, даже готовые и укутанные в полотенце, чтоб не остыли, котлеты, — хотелось бы отметить.

Время шло. Рос Андрюшка. И настала пора переводить его из яслей в детский сад.

-Мамаш, что ж это у вас и у сына фамилии разные? Ну, с отцом разные бывают, это понятно, а тут? — и директриса удивлённо развела руками. Анна растерялась, пролепетала что-то вроде про регистрацию брака после рождения ребёнка.

-Ну, надо же, пока не прижмёшь, не женятся! — услышала в ответ.

О том, что она с сыном на разных фамилиях, и сама не раз задумывалась, но как сказать об этом Ивану? Вдруг ему это не по нраву придётся. Всё-таки чужой ребёнок. Дома по вечерам в заботах и хлопотах думать об этом не хотелось. Душа радовалась покою и теплу, царившими в семье. А днём, на работе, как только выпадало свободное время, опять всё та же мысль донимала её. А начнёт подрастать, пойдёт в школу, а тут разные фамилии... Как не родные.

Вечер был тёплым. И бабы уже собирались на лавочке возле барака. Акулина и Татьяна по обыкновению сидели чуть в стороне на завалинке и негромко переговаривались.

-Знаешь ли, о чём бабы в бараке про вашего Ивана болтают?

-Да пущай, раз более дела не найдуть! — Акулина даже плечами передёрнула, мол, и слушать сплетни не хочу.