Сперва меня бросали на глубину, потом, Матильда приказала прекратить издеваться надомной и добавила, что всё должно быть, "по — науке"! С глубины меня достали и даже дали отдышаться.
Теперь меня учат плавать "по — науке", но — воду не обманешь, а моё отсутствие подкожных жировых запасов, придает мне плавучесть, топора. Без топорища.
Оттолкнувшись от дна, выпрыгиваю на поверхность и цепляюсь за бортик, отфыркиваясь и мотая головой.
Команда, притомившись, сидит на краю бассейна, с жалостью глядя на меня.
— Вот, сказать кому — кок — и тонет! — Потрясённо заявил док. — Может, его надо было подкормить? Чтоб жирку набрал?
— Учитывая, что он и так постоянно на кухне и знает, что и как готовить, это не — получится. — Покачала головой Стэлла.
— Может, мы методику не правильную выбрали? — Задумчиво протянула Элизабет.
— А, может, вы прекратите дурью маятся?! — Пискнул я, обречённо мотая головой в поисках пути бегства.
— Нет, мы из тебя, настоящего, бегового дельфина, сделаем! — Твёрдо пообещал мне Анастас. — Ты нам ещё — спасибо скажешь!
— Такими темпами, моё "спасибо", вам передаст медиум! — Вырвалось у меня.
— Погодите, давайте разберёмся, где у него проблема? — Решила подойти к этому вопросу, с научной стороны, сама капитан.
— Он сам — сплошная проблема. — Огрызнулась Алекс. — Зад — тонет. Голова — тонет. Пузо, и то — тонет!
— Данн, у тебя кости, что — ли, свинцовые? — Задумчиво глядя на меня, вопрошал Тимур.
— Жаль, крокодила нет. Или — акулы, самой завалящей. Он бы у нас в миг поплыл. — Сокрушалась Элизабет.
Набрав воздуха, оттолкнулся от бортика и нырнул.
Экипаж "Сигона", словно малые дети, продолжал предлагать и отвергать варианты перевода меня, в водоплавающее положение.
— Всё, с меня — хватит! — Рявкнул я, когда воздуха, набранного в легкие, стало не хватать. — Позовите меня, когда придумаете!
Поднявшись по лесенке и шлёпая мокрыми ногами по кафельному, или очень похожему на кафельный, полу, я отправился в раздевалку.
Вытряхивая из ушей воду, вытирая голову и натягивая форму, чувствовал — закипаю. Замерев, отдышался. Не помогло. Уставившись в зеркало, увидел свою, перекошенную от злости, морду лица.
Рыкнув, на отражение, рассмеялся от дебильности происходящего.
Так, смеясь, и вышел из раздевалки.
Притихший экипаж "Сигона", глубокомысленно уставился на меня.
— Капитан! Разрешите приступить...
— Не разрешаю. Сядь, Данн. Давай — ка поговорим.
— О плавании?
— Нет, Данн. О терпении. Твоем терпении!
Только сейчас, я обратил внимание, что экипаж сидит, серьёзно рассматривая меня.
— И, что не так с моим терпением?
— Его — слишком много, Данн. — Ответил док. — Так много, что начинает раздражать.
— Ну, вот, оно, кончилось. Что дальше? — Я уселся в сухой шезлонг, откидываясь на спинку и закидывая ногу на ногу. — Я весь внимание.
— Данн, тебе не надоело, что уже больше двух месяцев, мы тебя шпыняем, гоняем, мучаем? Как молоденького курсантика?
— И...?
— Ты, безропотно, всё терпишь! — Удивилась Алекс.
— И...?
— Ты — издеваешься! — Не выдержал Анастас.
— И...?
— Да что ты заладил: И да И! — Вспылил Тимур.
— И...?
— И что И? — Заинтересовалась капитан.
— О...! — Поднял я вверх указательный палец. — А вот и И?
Команда стала закипать. Взгляды, бросаемые на меня, уже перешли точку кипения и обжигали, очень даже ощутимо.
— Данн! Объясни нам, твоей команде... — Начала капитан.
— Экипажу. — Твёрдо поправил я.
— Экипажу, — согласилась Матильда, — почему ты ведёшь себя так, будто тебе не сорок, а лет шестнадцать?
— Уважаемый экипаж! — Обратился я, сразу ко всем. — Я веду себя так, как мне удобно и или нравится. Мне нравится, когда у людей не сходится. Не сходится: мой возраст и моё поведение. Не сходится: мой внешний вид и моё мироощущение. Мне нравится, что мой, любимый экипаж, общаясь со мной, ведёт себя, как ясельная группа детского сада. Мне нравится, когда мой любимый экипаж, сам того не замечая, пользуется моими фразами. Я обожаю шокировать людей. Я — тащусь, от того, какой я не правильный. Пожалуйста, любимый мой экипаж, задумайся над тем, что только благодаря Вам — я получил возможность увидеть весь этот мир. А вас — раздражает моё терпение. Если у меня дьявольское терпение, это не значит, что у меня — ангельский характер. Я продемонстрировал Вам, одну секунду, моего характера, а Вы — вцепились в терпение. Да, мне сорок лет. И я — кок. Как любой повар — я терпелив и вспыльчив — одновременно. Уж простите, что предпочитаю свою вспыльчивость держать от Вас подальше.
— Ух, ты... Вот это зубки! — Восхищенно выдохнул Анастас.
— По — моему, нас только что, обозвали — ясельной группой! — Взревел док.
Мой шезлонг, приподнявшись, скользнул над полом, перелетел бортик бассейна и с шумом рухнул в воду. Вместе со мной! Форма, вмиг, набрала воды и потянула вниз. Бестолково размахивая руками, хватая открытым ртом воздух, напополам с водой, отплёвываясь, молясь и отчаянно матерясь, цепляясь за шезлонг, я, мысленно, приготовился стать "не боевыми потерями". Внезапно, под руку попался поручень лестницы. Вцепившись в него, и подтянувшись, я вывалился на такой милый и твёрдый, кафельный пол.
— Док, я понимаю, что ты — психолог, от слова "психопат", но так ты его и угробить мог! — Раздался над моей головой, голос капитана.
— Тильда, мы с Элизабет, всё рассчитали. Или ты не веришь в расчёты своего навигатора?! В конце — концов, мы своего добились! Плавать он научился, пусть и не дельфин, но, уже не утонет! Даже в форме!
Перевернувшись на спину и принимая сидячее положение, я, постарался донести до присутствующих одну свою мысль, которая им, почему — то, в голову не пришла.
— Уважаемый экипаж, начинайте бронировать места в туалете!
Демонстративно разувшись и сняв форму, вылил воду из обуви и отжав одежду, оделся. Молча. Экипаж наблюдал — тоже молча.
Натянув влажные вещи, сделал ручкой и пошёл в свой номер, переодеваться.
Конечно, я люблю шокировать людей, но... Вид сержанта в мокрой одежде, оставляющей мокрые следы, для ВП — это как команда "фас", для овчарки. А СБ — вообще звери лютые! Меня провожали взглядами, крутили головами, крутили пальцами у виска, свистели в след.
"Да, пофиг!"
— Сержант! Садитесь, подвезу! — Странно знакомый голос прозвучал из остановившегося рядом электромобиля.
— Спасибо! Только — сам дойду! — Автоматически ответил я, размышляя, где мог слышать такой приятный, женский голос.
— Сержант! Это — приказ, а не предложение!
— А, товарищ психолог! — Вырвалось у меня. — А ничего, что я — мокрый, как ворона, под дождём?
Дверца автомобиля гостеприимно распахнулась, намекая, что спорить со старшим по званию — себе дороже.
— Я — как — нибудь переживу. — Ответила женщина в серебристом комбинезоне, с буквой "пси", в петлицах.
— Главное — чтоб я пережил. — Усмехнулся я, усаживаясь на сиденье.
— А у Вас, сержант, вариантов нет. — Улыбнулась "психологиня", набирая скорость. Серебристый автомобильчик, выехал в центральный коридор и помчался, всё ускоряясь, в сторону гостиницы.
— Спасибо. Простите, имя — отчество запамятовал. — Поблагодарил и сразу признался в своем невежестве, я.
— Элена! — Представилась психолог, оторвав от руля правую руку, протянула её мне, для пожатия.
— Очень приятно, Элена! — Пожав протянутую руку, я демонстративно похлюпал мокрой обувью.
— Что случилось, сержант? Довели пожарных?
— Нет. Плавать учился. — Ответил правду я. — А пожарные — то, причем?
— Вы, на "Байкале", личность известная. — Задумчиво уставившись на дорогу, ответила психолог. — Вашей крови жаждут техники, навигаторы, даже — повар, и тот, не против снять с вас шкуру. Правда, все стороны, не говорят — за что! Теперь, вот, пилоты, добавились.
— А они то с какого боку?! — Удивился я.
— Так и они молчат. Может, вы поделитесь?
— Ага, чтоб ещё и Вы, к списку прибавились?
— А я, уже, в этом списке. — Широко улыбнувшись, порадовала меня, Элена. — Вот, думаю, может мне вас не в гостиницу отвезти, а сразу дежурному сдать?
— Да без проблем! — Рассмеялся я. — Меньше швабры — не дадут, дальше кухни — не пошлют! А кухня — мой дом родной! Так что, милости прошу!
Элена расхохоталась. Звонко и красиво!
— Я поговорила с подполковником Карса...
— Лучше бы вы с ним переспали. А ещё лучше — поженились! — Перебил я её, на мгновение, отключившись от внешнего мира и тут же ткнувшись лбом в лобовое стекло.
Элена с такой силой утопила педаль тормоза в пол, что нас ещё и развернуло против движения.
Проводив взглядом, огромные глаза водителя попутки, я уставился на психолога.
— Простите, сорвалось. — Извинился я.
Элена, с яростно раздувающимися ноздрями, блестящими глазами, посмотрела на меня, а потом — махнула рукой.
— А мы и были женаты. — Внезапно охрипшим голосом, сказала она, разворачивая авто.
— И кто мешает, сделать это снова? — Меня понесло. В моей жизни, бывают моменты, когда я не могу остановиться. Для меня это всегда оканчивается одинаково — плохо. Для окружающих, в принципе — тоже. Но, иногда бывает так, что всё — получается!
— Стечение обстоятельств. — Не вдаваясь в детали, ответила Элена.
— Такое крутое стечение обстоятельств, что у Вас — один шрам на двоих? Ну — ну... — Многозначительно протянул я.
Ответом мне было яростное сопение.
— Элена, вы отличная пара. А виной всему, не стечение обстоятельств, а глупая гордость одной и уязвленное самолюбие — другого. Нет ничего проще — подать рапорт и через месяц уже служить на другой базе. Тем не менее этого не сделал ни он, ни — вы.
— Сержант, в этой машине, уже есть один психолог — я! — Зло выкручивая руль, сорвалась Элена.
— В этой машине, на данный момент, два психолога, Элена. Вы забыли, что я психолог — аналитик. В моем деле, есть запись.
Визгнули покрышки, останавливая авто у дверей гостиницы.
— Выходи, сержант! Не доводи до беспредела! — Элена сверлила меня взглядом. — И передай, Карсе, что если он не может держать язык за...
— Да он мне ничего и не говорил! — Вспылил я. — Он вообще, ни о ком, ничего, не говорит. Довела мужика до ручки, и сидишь тут, оскорблённая. Не знаю, что между вами произошло, дорогой товарищ психолог, но ведёте вы себя, не как специалист, а как ... — Тут я замер, подыскивая сравнение. — Как страус! Голову спрятала, и всё решение проблемы! В работу закопалась, отстранилась, что там ещё сделала?
Меня несло. Не хорошо несло. Добротно так несло. А главное, я даже не представлял, до сего момента, что Карсу и Элену, вообще что — то связывает. Я только заметил шрам, на виске, прикрытый прядью волос и подумал, что уже видел точно такой — же — у Андрея Карсы.
Раздался всхлип.
Элена, с каменным лицом, смотрела в лобовое стекло. Слёз не было, а вот из её горла, доносился именно всхлип.
— Андрей сказал, что ты — необычный...
— Элена, я, то, как — раз — обычный. Это вы — необычные! А я, просто — повар. И, как все повара, обращаю внимание на мелочи. и, как любой повар, вижу цепочку причина — следствие. Вы — офицеры. А я — мокрый сержант, которого ты могла запросто сдать дежурному, дать пощечину, за то, что влез не в своё дело. Но, ты предпочла продолжить разговор. А значит, на самом деле — уже приняла решение. Вся моя заслуга, что я чуть старше Вас, а вы об этом забываете. Так что, возьми бутылку водки и езжай к своему любимому мужчине. Напейтесь, наорите друг на друга, подеритесь, только не делайте вид, что ничего не происходит.
С этими словами, я открыл дверцу и вышел из машины. Придержав дверь, я сделал контрольный выстрел, что б точно дошло:
— Самой страшное, что может случится в семье — это равнодушие.
Захлопнув дверцу, я направился в гостиницу.
Вода хлюпала в ботинках, мокрая форма прилипала и топорщилась.
А на душе скребли кошки.
— Эй, сержант! — Окликнула меня из машины Элена. — Я. Поговорю.
— Сегодня! Сейчас! — Одними губами сказал я ей.
Элена кивнула. Электромобиль, вильнул и исчез за поворотом.
"Эх, потомки — потомки, какие же Вы хорошие!" — Подумал я, и отправился переодеваться.
На ресепшне, вместе с ключом от номера, мне передали конверт, подписанный Обериным. Тяжёлый конверт, грамм эдак на сто. Подкидывая его в руке, вошел в лифт и нажал на кнопку моего этажа. Лифт дёрнулся, плюнул из панели дымом и выключил свет.
"Зашибись, переоделся!" — Промелькнуло у меня в голове. — "Милый, давай не сейчас!"
Лифт, словно услышал мои слова, снова дернулся, включился свет и кабинка поплыла на верх.
"Спасибо!" — Мысленно поблагодарил технику, я.
Подёргиваясь и жалобно скрипя, лифт доставил меня на нужный этаж, гостеприимно распахнул створки и... Отключил свет, тревожно вереща.
— Нет, ну написано же: "Лифт не работает!" — Ругался техник, копошась у разобранного пульта.
— Вы бы табличку, на первом этаже поставили... — С усмешкой урезонил я его.
— Делать мне нечего! — Отрезал техник.
— Ну, так и переделывайте теперь все по — новой! Раз Вам делать нечего!
Моя комната, слева от лифта, дальше по коридору. Пока я до неё дошел, успел выслушать, какой я придурок, тупица и вообще — мокрый на всю голову!
Отвечать подобным людям, я не умею. Да и считаю ниже своего достоинства. Если человек — дурак, не стоит опускаться до его уровня.
Щёлкнул замок двери, отрезая меня от словесного поноса техника. Конверт полетел на стол, мокрая одежда — в стиральную машинку. Заперевшись в душе, стоя под твердыми струями горячей воды, хлещущими по лицу и плечам, медленно размышлял, о всем том, что происходит со мной на базе "Байкал". Все события, складывались в странную цепочку. Гаденькую и пыльную. Разительно отличался "Байкал", от добродушного "Лох — Несса". В плохую сторону. Коридоры "Лох — Несса" были заполнены людьми, спешащими по делам, по службе, просто так. "Байкал" больше напоминал склеп. Огромный, наполненный злыми крысами, склеп.
Командование "Лох — Несса", всегда на виду. Техники — нормальные, улыбчивые. Десантники, жесткие на тренировке, в свободное время, замечательные, компанейские парни. Понятно, что "Лох — Несс", почти в пять раз меньше "Байкала", и, соответственно, на нем порядка в пять раз больше!
Но, армия, это всегда — армия. И не вяжется армия и ленивый техник, не способный позвонить на ресепшн, с просьбой поставить табличку, о не работающем лифте.
Дёрганные люди, странные замечания Карсы, о аналитиках и моих заливках, неспособность психолога, решить собственные проблемы. Вечная злоба и раздражение, сплетни.
Даже "жёлтый уровень", не добавил в ход жизни базы, хоть малейшие изменения. Всё осталось на своих местах.
Закрыв воду и выбравшись из ванны, растираюсь полотенцем. Не люблю я новомодные штучки, типа сушки горячим воздухом. Прикольно, конечно, но мягкое банное полотенце, для меня — самый писк.
Обмотав полотенцем бедра, вышел в комнату и плюхнулся в кресло.
