Оглашают приговор. Ага, за воровство. Воришку поймали на месте преступления, и обвинил его в воровстве барыга — тот самый, у которого мы меняли "пятаки".
— Хван... — срываюсь я.
Толпа с придыханием оборачивается на меня.
— Давай, сэр Чудак... — хлопает меня по плечу Дэрг. — Я с тобой, брат-атаман!
Дорн подозревает нас в заговоре с ними, или в том: есть чего сказать в качестве оправдания бедняги.
И что я могу, когда ничего толком? — теряюсь я в догадках.
Дэрг подсказывает.
— Кольца...
Ах, вот оно что! Разве так можно — увести преступника из-под топора палача? Так ведь не голову рубить ему собрались — конечности, две верхние, и не до плеча, а кисти, дабы неповадно было распускать пальцы.
Алчность — грех. И наказуема даже в этом мире.
Парнишка глядит на меня дурными глазами — чурается — понимает, бродяга, что ход за мной.
Делаю его — шаг вперёд из толпы. Латники разнимают пики и пропускают меня. Дэрг ломиться со мной.
— Я с ним! Мы — атаманы!
Сверкает бляхой. А моя — ужас — как выглядит она. Спешно оттираю её рукой и выставляю для всеобщего обозрения напоказ.
Палач продолжает играть нервами воришки, водит точильным камнем по лезвию громадного топора. Лезвие там такое, что отрубить и голову не проблема, а даже ногу или иную конечность на теле преступника.
— Что вы имеете сказать? — выдаёт глашатай. — И кто вы? Назовитесь, наёмники!
— Я — их атаман! Одной ватаги, что, скорее артель "напрасный труд"! И я — сэр Чудак!
— Сэр? Вы?! — теряется глашатай, он же по совместительству судья.
— Что-то не так?
— Не отвлекайся... — шепчет мне Дэрг. — Кольцо.
Швыряю его на эшафот. Неудачно. Оно немного недолетает до воришки и звенит по доскам.
Толпа замерла в ожидании того, что последует далее.
Воришка прыгает к нему и хватает ртом. Руки связаны у него. Палач сгребает его и следует взмах топора.
Толпа с придыханием выдыхает. Все решают: палач отсадил преступнику руки по кисти.
Что-то не так — и сразу пошло. Воришка сумел извернуться — подставил руки так, что палач перерубил ему путы на них. И тут же сунул одну в рот.
Повторной попытки он избежал, казнить его не должны... были. Да законы тут не нашего мира — треклятой Империи — палач имеет три попытки для казни.
Об этом я не знал... до сих пор. Новость ошеломила, как и воришка — судью с палачом, но только не дорна. Ему и продемонстрировал на руке своё кольцо. Наш человек — выкинул средний палец надменно, наглец.
Теперь его никто не имеет права казнить, как наёмника.
— Смертник... — ухмыляется Дэрг. — Вот и позабавились. А ты снова меня порадовал, сэр Чудак...
Я ощущаю себя им на иную букву, и мычу подельнику:
— Как же так? Почему?
— Закон для всех один, даже для нас, наёмников. Ты позволил ему кровью искупить свою вину — не более. Теперь его ждут морфы, как и нас! Не унывай, и продолжай набирать себе отряд из тех, кого ещё не пригласили на эшафот.
Похоже, что моей выходки ждал не только Дэрг, но и дорн. Старик обращается к глашатаю, а тот ко мне, и прилюдно объявляет толпе: среди тех, кто должен понести наказание, имеется приговорённые к смертной казни. Однако, если я, как владелец свободных колец, изъявлю желание, и толпа поддержит меня, им дадут возможность сделать выбор между жизнью и смертью — либо стать наёмником карательного отряда, либо сдохнуть здесь и прямо сейчас.
Дэрг это знал, а и, похоже, дорн. Ну и хитёр старик. Это он всё подстроил. И глашатай с ним заодно. Сговорились все... против меня, и тех, кому деваться, как воришке, всё одно некуда.
— Смертниками или как? — интересуюсь я.
— Это уже дорну решать ... — заявляет глашатай.
— Хм, нормально — кольца мои, а моё мнение вроде и не учитывается!
Я разворачиваюсь в сторону собственной ватаги и Дэрга, латники по сигналу дорна смыкают строй. Обломись, сэр Чудак, ты му... А кто — решай сам. Нет, я всё-таки не он, а му...жик!
Поворачиваюсь к старику, наши взгляды встречаются, давим один иного "интеллектом".
Преступников уже ведут к эшафоту. Вот они — выстроились передо мной — я отвлекаюсь на них. Боже, ну и рожи! А заросли, прямо как морфы. Фыркаю.
Кто такие? — не спрашиваю, а о чём вопрошаю: за что пойманы и должны быть наказаны?
Сразу припоминаю Чичуха. Чихаю. Догадка оказывается верна. Подсказка таким незатейливым образом мне свыше очевидна — от светлого. Или это тёмный куражится — я простыл?
Да и... не столь суть важно, а то, что я могу спасти жизни тем, кто в дальнейшем возможно мне.
Я протягиваю к ним руку, сжатую в кулак, и раскрываю ладонь, на ней у меня рабские знаки отличия наёмников. Выбор за ними — я свой сделал.
— Ну же... — не сдерживаю эмоций. — Либо я, и моя ватага бродяг, либо эшафот и палач!
Один из преступников кидается ко мне и хватает кольцо, через миг оно у него уже на пальце. Я дозволяю ему стать на мою сторону.
— Фу-уф... — выдыхает облегчённо перебежчик, и тут же заставляет ринуться ко мне всех иных преступников толпой.
Испытываю шок, никогда бы не подумал, что люди на это способны — потерять голову ещё до эшафота.
Я подозреваю, как и они: колец на всех может и не хватить. Все, как один, преступники решают продлить свои муки. Оно и понятно: палач — вот он, а морфы где-то за стенами города, хотя и выступать нам ни сегодня-завтра. Такая уж у нас судьба, наёмника: день прожил — ставь крестик, или на могиле.
Преступники устроили настоящую потасовку, кричат и дерутся меж собой. Позор, и это мы, наёмники. Люди ликуют, им понравилось зрелище устроенное мной. Я всё больше ощущаю себя шутом, даже где-то марионеткой, словно кто-то нарочно дёргает меня за невидимые верёвки.
Колец всем преступникам не хватило, остался один из тех, кому не посчастливилось. Отмучился бедолага в отличие от нас и новоявленных наёмников.
Хрясь...
Топор лишил его головы, она свалилась мне под ноги. Жест палача, а точнее дорна, в его исполнении красноречив.
Крови не замечаю, уже привык, что постоянно ей пачкает меня. Моим новобранцам также не привыкать, те ещё головорезы, а по тому, что устроили, вообще знатные.
Чичух орёт из толпы одному. Ага, признал бывшего подельника, и также мясника. Прислушиваюсь, как он к нему обращается, а зовёт по имени-кличке:
— Грох... Грох...
Или я оглох?
Ох, одно слово — наёмнички, блин!
Мой отряд вырастает до сорока с лишним рыл. Дэрг поздравляет меня, у него остаётся расчёт на вольных наёмников из числа ветеранов, да они не особо жалуют его, а вот меня, Чудака такого, а не как сэра, скорее как атамана, и привлекаю. Отряд вырастает уже до полусотни, а дальше сбиваюсь со счёта, подсчёты ведёт гном. Ёр-Унн в этом деле мастак, а мне некогда, меня призывает дорн. От него является человек в доспехах и куда-то ведёт одного под охраной. Я передвигаюсь пешком, а они верхом на конях.
Рыцари что ли? Мои подозрения не напрасны. У них такие же "весла" оружием, какое видел у лорда.
К нему, морде, и ведут меня. Что опять не так, а случилось?
Там пристав и...
— Дорн... — удивлён я новой встрече с ним. Он оборачивается, открывая обзор мне на... — Кукумэ?!
Та сидит на коленях, и в неё целятся из арбалетов городские стражи.
Так и знал, а ведь то, что она затеяла. Стащила-таки кольцо. Уж лучше бы оно досталось тому, чья голова упала с эшафота к моим ногам.
Да не судьба — скорее злодейка.
— В чём её обвиняют? Если в том, что хотела убить лорда, так и он много раньше её саму — преследовал нас неделю напролёт во время перехода! Иначе откуда, по-вашему, у меня оказались свободные кольца наёмников?!
Дорн не слушает меня и тычет на лорда.
Живой, бродяга! Покушение не удалось или всё-таки Кукумэ, как женщина, отомстила ему изощрённым методом? И точно — у него кольцо наёмника. Так что добро пожаловать, милорд, в наёмники! И жаловаться поздно на кого бы то ни было, чего хотел, то и получил, а давно заслужил.
— А от меня-то чего надо? И Кукумэ?
Дорн Балдрик окончательно добивает меня.
— Кольцо ему удружил твой наёмник, значит и этот — твой...
— Да на кой он сдался мне такой — больной? Ведь сдохнет по дороге! Не на себе же нам его тащить? — а сам подозреваю: тут кричи, не кричи, всё одно ничего не изменится.
— Смертник... — выдаёт дорн.
То ли намёк мне на его замену — воришку, то ли также сделает лорда им, посадив на цепь посреди земель морфов.
Смотрю я на Кукумэ и кумекаю: чего ты, баба, затеяла?
Амазонка едва не молит меня взять "балласт" с собой. Да и хрен с вами... обоими.
— Он на тебе! Тебе его и тащить! А отвечаешь мне за него головой! Поняла?
Лезет ко мне на шею. Целовать собирается что ли? Одно слово — баба. А туда же...
Я соглашаюсь на пополнение отряда тем, кто, если выздоровеет, будет ратиться с нами против морфов, а никуда не денется, как и все мы.
Дорн берёт меня под руку и отводит в сторону.
— Ты готов к походу со своей ватагой, сэр Чудак?
К какому ещё походу? Я думал: всего лишь к переходу до острога! А тут очередная новость.
— В смысле? — уточняю я. — Что конкретно требуется от меня, как атамана? Подать списки тех, кто числится у меня в артели "напрасный труд" или...
Оказывается второе — нам предстоит получить довольствие на неделю вперёд, и мы вправе за счёт Короны починить свою сбрую.
— Дня хватит — времени до утра?
Соглашаюсь, деваться некуда, старик не оставляет ни малейшего шанса. Его намёк мне очевиден: успеешь ты или нет, всё равно утром в строй и в поход.
По возвращении в кабак, меня обступает не только моя ватага, но и тех, кого не знаю в морду или рожу, что также примкнули к нам. Я забираюсь на стол с ногами и оглашаю волю взбалмошного старика — дорна Балдрика. Толпа с минуту молчит, а затем подхватывается, гному предстоит составить новые списки, но он жульничает и напротив каждого имени делает какие-то пометки. После чего кабатчик может вздохнуть на время спокойно, мы покидаем его питейное заведение и валим вновь к крепости, на этот раз за тем, что нам обещано там. Подаём список какой-то канцелярской крысе. Писюк — одно слово, а не писарчук, и тот ещё бумагомаратель. Я подозреваю: попытается заныкать от нас кое-что про себя. Не дам — ни гроша не обломиться ему от нас потом у барыги-менялы. Да понимаю: всё одно обдурит. Он в этом деле профи. Но и я не дурак, всего лишь Чудак. Выручает гном, он тут с варваром второй раз, а среди них и ветераны. Тот, кого звать Ульф, вступает в перепалку с "крысой" пока что на словах, а грозится разобраться с ним и на деле — дать в глаз. И ему это, как ветерану, сойдёт на первый раз с рук. Да там кулак — выбьет с одного удара душу из этого замухрыжки-писюка. Дополнительно обзывает его отрыжкой морфа.
А тут и Удур давит писюка своим "интеллектом". Всё, дело сделано, получили всё что положено — и даже сверхмеры.
Моим бродягам подгоняют доспехи, доставшиеся нам от лорда, и платить ему больше не требуется, он благодаря Кукумэ — один из нас. Её и предлагают мне за это в помощницы, да одной будет мало, ватага разрослась в настоящий отряд — не сотня, но как раз ватаги до неё и не хватает. У меня же их уже целых три — почти восемь десятков отборных отморозков.
Ещё бы транспорт раздобыть, хотя б гужевой? О том можно только мечтать, на это казна Короны не рассчитана. Как атаман, я имею полное право снарядить свой отряд всем необходимым, но на заработанные деньги с наживы — пятаки морфов.
Когда узнаю, какие цены в городе, сразу вспоминаю разговор с посыльным Хвана.
Коняка, даже которая так себе, стоит серебряную монету. Транспорт сродни Иа — вдвое меньше — кошель медяков. А вот уже хороший тяжеловесный транспорт, как у лорда был и его всадников — золотой.
Ну и расценки! А и на сбрую с доспехами такие же точно. Нет, можно конечно добыть и в бою с горными "джигитами" среди морфов, но такого желания не возникает.
Мы идём в оружейную лавку, пока позволяет время, я осматриваю и прицениваюсь к тому, что там вывешено для торга.
Кредита не дают — никому. За ним отправляют к барыгам-менялам.
— К хирду их... — огрызаюсь я.
Может и зря.
— Нам бы захров... — рычит Эй'Грр.
— Кого? Это кто? Что за оно? — вопрошаю я не без удивления.
Мне напоминают про упряжку проводника, те твари Унга, и есть они — захры.
— И сколько стоят эти твари?
Оказывается медяки, и сани к ним. Для нас лучше транспортного средства передвижения туда, куда собираемся двинуть походом из города до заставы-острога, лучше и придумать нельзя.
Ищем "псарню", и находим за городской чертой в пределах вала у частокола.
Сколько там у нас мелочи осталось?
Гном подбивает дебет с кредитом.
— Хватит... — уверяет он.
А на свору или пару особей — не уточняет. Пропили, стало быть, и приличную сумму, да и потом скотину из этих тварей также чем-то придётся кормить.
— Морфами, — уверяет Ёр-Унн, и добавляет в адрес Удура: — Не про тебя, брат, сказано, а тех йети, что и твои нынче враги!
Учуяв запах морфа, захры срываются с цепи — гремят твари ими на привязи, вгрызаясь мощными челюстями в деревянные брёвна.
Удур порыкивает про себя. Ещё бы — если мне не по себе при виде этих тварей, то каково ему?
— Так они не прирученные, — заявляю я.
— Скорее не кормленые, — поясняет Эй'Грр. — Стоит раз дать в зубы и...
Это он про сапог или про харч для захра? — не стал я уточнять. Если купим, то потом с этой проблемой как-нибудь разберёмся. А есть кому — и не мне. Я ж атаман, моё дело присутствовать при торге, а ставить на довольствие тварей — не моё удовольствие, а тех, от кого исходила инициатива. И наказуема — везде и всегда.
К нам выходит заводчик захров, и интересуется: за каким ражном мы пожаловали к нему, да ещё с морфом?
Фыркает и зыркает на нас.
— Кредита не дам! Проваливайте!
Ёр-Унн гремит тем, что осталось в мошне, и высыпает на ладонь. Горсть медяков небольшая, но цепляет хозяина "псарни". Либо он жадный до денег — даже такой мелочи — либо эти захры, те ещё твари, и плодятся так, что не прокормить ему в одиночку.
— Одна монета за захра... — твердит гном.
Заводчик захров отправляет нас к хирду, и даже Хир-да-Расу. Мы в ответ ему грозимся окольцевать, и он сразу уступает нам, но подозреваю самый бросовый и непригодный товар.
Деваться некуда, соглашаемся, ведь два захра на один медяк — такого ещё не бывало. Заводчик захров явно решил отомстить нам и натравить нашу "покупку" на Удура.
Твари срываются, и не неожиданно, всё подстроено их, уже бывшим, заводчиком. Но как только гном валит из захров одну особь, и подозреваю, что самку (хотя на кой ляд её нам продавать или без разницы — попробуй этих захров прокормить), сразу унимаются. А ведут себя точно волки с нами.
Нашлась и еда — запас НЗ из конины. Захры кидаются на подачку и рвут друг друга, не жалея.
Теперь понятно, пока приручим — приучим к себе — их станет намного меньше.
С удачной покупкой вас, сэр Чудак! Одно проблемой стало больше, а целой сворой захров. Считать их поголовье даже не пытаюсь, нам продали этих тварей без счёта и цепей. Про поводки речи даже не стоит заводить, как и ошейники, что служит отличительным знаком от диких сородичей захров — клеймо, и сделаны у тварей прямо на мордах.
