Горец. Вверх по течению. (Горец-1)

А то как же? Понимаю. Для флотского командир крейсера это вам не командир какого-то дирижабля. Уважение априори, сразу и зримо.

— Вот смотри... — подвел меня каплей к середине скелета летательного аппарата легче воздуха, если говорить официально. — Вот на всем этом пространстве между гондолами, что очень важно внутри оболочки можно установить до двух тонн бомб. Это как минимум, а то и больше. Все зависит от дальности полета, ибо, чем дальше, тем больше съедают полезный вес сопутствующие, а не боевые грузы.

— Так в чем вопрос?

— В креплениях. Взрыватель приходится настораживать еще на земле при подвесе, а наверху так мотает ветром, что в квадратных коробах под твой стабилизатор снаряд раскачивает... и... Сам понимаешь... взрыватель очень чуткий. Боимся, что при ударе стенки снаряда о короб взрыватель может сработать. На самом дирижабле...

— Осмелюсь заметить, бомбы надо выделывать специально, — ответил я. — Переделки старых снарядов — паллиатив, — ввернул я умное слово. — Не одно, так другое вылезет при переделках обязательно. И вряд ли на выходе при всем старании и умении получим то, что желаем.

— Я поднимал этот вопрос. Бесполезно. Сказали, пока старые снаряды со складов не израсходуем, новых воздушных бомб заводы делать не будут. Начальство тоже понять можно, — махнул рукой каплей. — Столько складов занимают старые запасы... И лежат они там мертвым грузом. Да же в крепостных фортах пришлось срочно менять старые орудия на новые. Дальнобойные. А бомбежка с воздуха пока только в теории. Ее еще нельзя включить в реальные боевые планы.

— Я подумаю над этим, — пообещал я. — Если сможете, то через недельку добро пожаловать ко мне на полигон.

И я еще раз осмотрел скелет дирижабля.

— А как у вас на флоте с этим обстоит? С безопасностью от таких взрывателей.

— При хранении они инертны. Комендор особым ключом взводит взрыватель непосредственно, перед тем как вложит снаряд в казенник орудия.

— Уже интересно...— протянул я. — А если расположить в креплениях дирижабля бомбу горизонтально и взводить взрыватель в полете, непосредственно перед тем, как ее сбросить? Почти как у вас на флоте. А то тут у вас во-о-о-он сколько свободного места.

— Придется менять всю систему креплений снарядов, — возразил каплей. — Столько работы под хвост стерху.

— Но можно, по крайне мере, попробовать на разведывательном аэростате сделать парочку опытовых креплений. И на полигоне у меня испытать конструкцию. И не одну... Зачем сразу весь крейсер переделывать?

— Мысль! — осклабился моряк. — Голова у тебя, Савва, варит очень качественное масло. Учиться тебе надо.

— Мне и Вахрумка то же самое говорил, — не стал я отрицать очевидного факта.

— Теперь задавай свой вопрос. Зачем приехал?

— Тут такое дело, господин капитан-лейтенант, что родилось у меня несколько изобретений. И... неясно мне как их оформлять положено в соответствии с новым указом императора. Куда обращаться... В какой форме подавать... Да и боюсь обманут, как это в обычае у городских по отношению к деревенским.

Каплей на минуту задумался и уверенно сказал.

— Это поправимо. Есть такие специалисты среди поверенных по юстиции. Но стоит денег...

— Я готов поделиться императорской премией. Лучше получить часть, чем ничего.

— Никто не будет работать на тебя в надежде на эту премию. Ее дадут только за утвержденное оригинальное изобретение. Вместе с хартией, в которую впишут имя автора. За действительно что-то новое, а не за то, что ты 'изобрел' по незнанию то, что уже существует. Такое тоже бывает. Поэтому патентный комитет все заявки проверяет на новизну по своему архиву. Это не быстро.

— Осмелюсь спросить: сколько это будет стоить? — мысленно прикинул я свои финансы.

— Точно не знаю... Но, думаю, не меньше золотого кройцера за одну заявку. А то и двух. Поверенному детей надо кормить каждый день и по возможности вкусно. А почему ты не хочешь провести этот вопрос через штаб? Там бесплатно.

Я лукаво, но твердо посмотрел на капитан-лейтенанта, да так, что он смутился. Вспомнил, что идея стабилизатора для бомбы была моя, а названа бомба его именем.

— Кто я для штаба? — наконец произнес я. — Малограмотный дикий горец? Да еще в чинах невеликих. Кто я такой чтобы отбивать хлеб у дипломированных чертежников с 'волосатой лапой' в верхах?

Однако первые мои городские траты были совсем сторонние. Забрав штаб-ефрейтора из воздухоплавательного отряда, я попросил его первым делом отвезти меня в то место, где торгуют дешевыми книгами. И тот показал мне неприметный букинистический магазин в узком кривоколенном переулке почти в самом центре города. Сам бы я эту торговую точку вряд ли бы нашел. Тем паче, что и вывески никакой на улице не было.

В уютном, пропахшем книжной пылью небольшом подвальчике у старого ссохшегося старичка в бархатной шапочке 'менингитке' на распущенных седых волосах я при свидетеле купил учебники по физике, химии, механике и высшим разделам математики. Местному и имперскому языкам. Не только за среднюю школу, но и за курс технического училища. Все на имперском языке. Дешево до безобразия. Наверное, от того что эти книги поменяли за свою жизнь не одного и даже не двух хозяев. Переплеты потрепанные, углы листов захватаны, почеркушки какие-то на полях.

Толковый технический словарь также не избежал моего внимания.

Подумав, купил также активно навязываемый продавцом толстый учебник по ольмюцкой литературе. Тот совсем копейки стоил. Дешевле только даром.

Знаю я это все или не знаю, но купить обязан. Мне крайне необходима железная отмазка о моем ударном самообразовании. А то вот каплей Плотто сегодня на слово 'паллиатив' из моих уст аж стойку сделал не хуже пойнтера на вальдшнепа.

Да и вечерами на полигоне делать совсем нечего — почитаю. Может, и экзамены за среднюю школу сдам экстерном...

На что я действительно разорился, так это на большую бронзовую готовальню в коробке из полированного красного дерева. Очень уж понравилось мне, как благородно отблескивают эти инструменты в гнездах темного вишневого бархата. К ней вдобавок пару качественных линеек — большую деревянную и маленькую бронзовую. Транспортир. Угольник. Чертежную доску. Все секонд-хенд. Все подержано, но в приличном состоянии.

Из того на чем муха не сидела, добрал набор карандашей разной твердости в картонной коробке, стопку больших ватманских листов — сколько в тубус влезло, несколько тетрадок в клеточку и черную тушь.

Если подавать заявки на патентные привилегии то делать это надо все по взрослому, как тут принято. А не абы как...

Да и еще одну забавную для меня толстую книжку углядел и тут же схватил ее, не глядя на цену. 'Двигатели внешнего сгорания и машины, построенные на них' было написано на корешке местным языком. И издана она всего два года назад как учебник для Политехнического института. А уж какие там были качественные гравюры и как их много... Отдал мне ее старик совсем даром в качестве комплимента мелкооптовому покупателю и приглашал заходить к нему чаще, сдавать на комиссию ему книги, которые стали мне не нужны.

Штаб-ефрейтор Пуляк только головой качал, глядя на мои безумные, по его мнению траты. Только что языком осуждающе не цыкал. Это хорошо. Значит, качественная сплетня обеспечена.

— Что так осуждающе смотришь, — подмигнул я ему. — На полигоне у меня ничего нет из того что было в Чертежном бюро.

— Да, сказал бы раньше... — махнул он рукой, помогая мне укладывать покупки в санки. — Я бы тебе ватман и так достал бы... Причем намного дешевле. Полная пачка тебе обошлась бы всего в две бутылки сливянки.

— Кончиться этот, обращусь, — на полном серьезе пообещал я. — Кстати, ты не знаешь, где можно сдать экстерном экзамены за начальную школу?

Комиссия по приему квалификационных экзаменов в размере средней школы находилась в больших казармах, в которых я квартировал осенью под лестницей. Там у меня приняли заявление на испытания и выдали график экзаменов. Если бы не ефрейтор, я бы, наверное, в жизни не догадался, что такое присутствие есть в обычных казармах.

В графе 'откуда получены знания' написал 'прошел обучение у юнкеров и офицеров тех подразделений, в которых служил и самообразование'.

Так я получил еще один законный повод отлучаться с полигона. И это есть гуд.

Лошадь и санки пристроил в конюшне. Дал серебрушку дневальному, чтобы присмотрел за моим грузом. А то там не только мало кому нужные учебники, но и медные листы, латунные трубки и полпуда олова в кусках — ефрейтор достал по цене металлического лома. Как? Не спрашивайте. Сам не знаю.

Встал на довольствие в столовой при казармах и отправился с ефрейтором ужинать в ближайший кабачок по его выбору. Из простых, но чистых. Ничем мне не обязанный человек для меня старался, так что угостить я его обязан по любому.

Угостились в тот вечер мы не только вином и стряпней, но и солдатским борделем, который мне совсем не понравился. Бабы там все в возрасте потасканные и вульгарные. Накрашенные как клоуны в цирке, курят и очень много пьют. Но умелые, не отнять... Пуляк остался доволен, а это в данный момент главное. Так что плевать, мне туда больше не ходить.

Что там Йозе говаривал про податливых прачек?..

21.

На полигон притопала пешкодралом маршевая рота в полтораста рыл мобилизованных сосунков.

Вот и прошлось побегать моей команде, сооружая и обслуживая 'батальонную колонну' по которой пехотинцы учились стрелять ротным залпом на километр.

Как по мне так это бесполезное занятие в современной войне — залповая стрельба на дальние дистанции, когда чуть что все на землю падают и окапываются как кроты. Так можно было воевать до появления пулеметов, когда враг давил массой больших батальонов в плотном строю.

А так... дальше четырехсот метров мушка почти перекрывает ростовую цель. Тут главная задача, наверное, не стрельбы, а офицеру покомандовать и солдат приучить слушаться.

Ради интереса после первого такого занятия послал своего ефрейтора посчитать попадания в новенькие мишени. Одиннадцать процентов от сожженных патронов получилось... Ну, и кто им доктор?

Ротный фельдфебель, дядька за сорок, сходу меня озадачил.

— Где расписаться у тебя за расход патронов?

— Так еще стрельбы не кончились, — возразил я. — Закончатся — подсчитаем. Тогда и распишетесь.

— Ты мне вола не крути, старшой, — поправил фельдфебель мизинцем свои пышные усы с подусниками, которые были очень модные в прошлое царствование — король так ходил Бисер предыдущий, и усмехнулся. — Считать он тут будет,... Ты мне лишний ящик патронов в повозку положи, и я тебе подписываю чистую ведомость. Списывай потом, сколько тебе надо.

Посмотрел внимательно на мое недоумение и спросил.

— Ты новенький, что ли здесь?

Я кивнул.

— Вот и учись у старших как надо службу нести, — хохотнул он.

Когда эту же маршевую роту обкатали на преодолении проволочных заграждений... Стало грустно.

Заграждение 'в три кола' пехота даже снабженная на каждый взвод большими ножницами для резки проволоки и без какого-либо поражающего огня со стороны 'противника' преодолевала эти три нитки колючки почти двадцать минут.

Лейтенант Щолич, на котором висела эта учебная программа, только изощренно матерился на местном языке.

Когда я захлопнул крышку часов и объявил, что его роты больше не существует, то пехотный командир, ничтоже сумняшися, просто обвинил мою команду в моем лице, что она построила 'нереальные в жизни препятствия'.

На что мы переглянулись со Щоличем, и с апломбом заявив, что на первый раз они штурмовали как раз 'учебные' заграждения перевели их на участок, где проволока была натянута в пять рядов. И потребовали, чтобы сам ротный возглавил учебную атаку. Что самое удивительное так это то, что пехотного капитана и это не проняло. И мне жутко стало жаль этих молодых жизнерадостных парней, участь которых состояла в том, чтобы не пережить первую в своей жизни атаку.

— Ускоряйте движение роты в атаке на препятствие, капитан, — мрачно выговорил ему Щолич. — Каждая лишняя минута это двести выстрелов из пулемета по вашей роте.

Когда приехал из штаба проверяющий полковник принимать зачеты у маршевой роты, то капитан пехотский ему на нас нажаловался, что это специально так его гнобят на полигоне. Основным его аргументом выдвигался тот тезис, что без артподготовки пехота в атаку не ходит.

Наш капитан Многан спокойно пожал плечами и заявил на инсинуацию, что пушку и снаряды к ней он обеспечит — на складах это есть, только вот на полигоне нет постоянного артиллерийского расчета.

Полковник поспособствовал, отправил в город с приказом своего адъютанта и на следующий день на полигон пригнали восемь канониров во главе с фейерверкером в качестве длительно прикомандированных в нашу часть. Очень недовольных такой ссылкой в лесную глушь.

Эллпе из своего хозяйства выделил трофейное орудие и телегу снарядов. Кстати, артиллеристов Многан сразу приписал к нему в хозяйство — по нахождению материальной части. И пусть он теперь за их дисциплину и отвечает. Фельдфебель упираться не стал и, недолго думая, закрепил за ними в своем хозяйстве холодный артсклад. Чтоб служба медом не казалась.

— Вот сейчас и проверим все на условиях приближенных к боевым, — удовлетворенно потер полковник ухоженные ладошки, как муха лапками перед обедом.

Меня как чертик дернул.

— Осмелюсь спросить, господин полковник, наступающую роту обстреливать из пулеметов мишенной команде также прикажете?

Тяжелый взгляд полковника меня просто ударил.

— Не умничайте, фельдфебель, без особого на то приказа.

Я и сократился.

Как и следовало ожидать, обстрел проволочных заграждений шрапнелью ничего не дал.

А впереди таких рот нами ожидалось на полигонную учебу много. Для которых колючая проволока перед окопами становилась прочней крепостной стены.

С этим надо было что-то делать, но как устроен 'Змей Горыныч' который применяется для такого разграждения в Российской армии, я не знал. Видел один раз из башни БТР его действие на учениях и впечатлился. За пять минут мы получили вполне сносный проход для бронетранспортеров всей мотострелковой роты в пяти рядах минированной колючей проволоки.

И совсем я не помнил, как такие заграждения преодолевалось в моем мире в первую мировую войну. Это вообще самая малоизвестная война для нашего населения. Наверное, оттого что большевики ее тупо слили, завершив ее, по словам самого Ленина 'позорным и похабным' Брестским миром, предав в этой войне всех своих союзников буквально накануне общей победы.

Помнил только, что отравляющие газы не принесли желаемого эффекта.

Впрочем, как и первые танки.

Даже артиллерия крупных калибров оказалась бессильной против обороны с глубоко эшелонированной полевой фортификацией.

Сумели преодолеть такой позиционный тупик только ко второй мировой войне созданием специальных штурмовых саперных частей и предельной концентрацией артиллерии на участке прорыва. Но опять-таки вначале была идея глубокой операции и только потом стали считать потребные на нее ресурсы. А здесь пока все ресурсы усиления размазывают ровным слоем по фронту. Каждой сестре по серьге, чтоб не обижалась.