Существование

А вот и он. Да, и правда похож на крест, но, вообще-то, это всего лишь самолет с непомерно длинными и узкими крыльями. По-своему красивый, очертания, будто зализанные, места для кабины нет — беспилотник. Трэш смотрел, как тот, уйдя в вышину, начал разворачиваться. Если это второй заход, необходимо, хотя бы, приблизительно определить расположение цели, чтобы к моменту удара оказаться от нее как можно дальше.

Дрон, совершив неполный разворот, начал быстро удаляться с набором высоты. Или слишком легкий и израсходовал запасы химической дряни за один раз, или счел свою миссию выполненной.

Чавк, успев слегка отойти от вспышки бешенства, наконец, начал что-то осознавать и, уставившись вслед удаляющемуся механическому убийце, произнес единственное слово:

— Смерть.

Глава 16

— Хочется есть.

Чавк, озвучив эту фразу приблизительно в четыреста девяносто восьмой раз за неполный день, с надеждой покосился на Трэша, надеясь на полное взаимопонимание с его стороны и скорейший положительный результат в решении вопроса. Но тот даже не моргнул, так и продолжал неотрывно таращиться через щель между дверными створками.

Уродец пошел на очередной заход, чуть изменив содержание:

— Я бы чего-нибудь съел. Хоется вкусного.

— Заткнись, — беззлобно приказал Трэш.

Картина, которую он наблюдал, скрывшись от нежелательных взоров, ему не нравилась. Он начал жалеть, что в качестве убежища выбрал именно этот подъезд, поневоле закрадывались мысли, что сам себя перехитрил.

А ведь поначалу идея показалась перспективной.

Трэш был почти на сто процентов уверен, что дрон выплеснул смертоносную химию именно в честь него. Ведь до этого немало побродил по городку и ни разу не видел ничего похожего на следы применения подобного оружия. Как-то подозрительно, что это случилось именно сейчас.

Хотя, как вариант, атаку беспилотника могла спровоцировать нагрянувшая к магазину стая. Если предположить, что оператор или система автоматического распознавания выискивает не рядовых "странных", а уродов вроде Чавка и местного Первого, ничего удивительного, что пошла команда отработать по площади, где находится группа столь серьезных целей.

Первая мысль оригинальностью не блистала — захотелось бежать без оглядки до самого вечера. Но Трэш переборол приступ паники и хотя припустил проворно, помчался не по прямой, а по крутой дуге. В итоге опять выскочил к главной улице, но с таким расчетом, чтобы ветер задувал от него в сторону зараженной отравляющим веществом местности.

Внутренний голос подсказывал, что гадость, которую здесь применили, не слишком стойкая. Она теряет убойные свойства часов за десять-двадцать, в зависимости от температуры и влажности, к тому же солнечный свет ускоряет этот процесс, а денек, как раз, ясный. Но эти сроки можно смело делить на пятьдесят, потому что терен-фосфат в аэрозольной форме живет всего лишь несколько минут, после чего все, до последней капли, выпадает в осадок. При этом он не утрачивает ядовитые качества, но надо сильно постараться, чтобы пострадать от пыли и запачканного асфальта.

Этот внутренний голос знает очень много полезных вещей, которые не могли попасть в голову Трэша мимоходом, незаметно от сознания. Они уже были там, когда он впервые себя осознал, это, скорее всего, подсказки от Трэша-старого, каким он когда-то являлся, а потом себя забыл.

Очень жаль, что прямого доступа к прежней памяти нет, уж он бы тогда не ломал голову по любому поводу. Не говоря уже о том, что столь полезные знания могли уберечь его от многих ошибок.

Как, например, от этой.

Вот зачем он укрылся всего-то в паре сотнях метров от начала токсичной дорожки, оставленной ударным беспилотником? Да, ветер задувал в другую сторону, да и спустя десять-пятнадцать минут можно вообще ничего не опасаться в считанных шагах, но разве бояться надо только этого?

Трэш рассчитывал, что возможные преследователи в последнюю очередь станут искать его в месте, откуда прекрасно просматривается участок улицы, заваленный скрюченными в неестественных позах телами отравленных людоедов. Они просто обязаны подумать, что он поддался первому порыву, помчался прочь от страшной смерти, и ловить его следует где-то в подступающих к городку лесах.

Но враг оказался хитрее — прислал еще один дрон. Маленький, как две капли воды похожий на тот, который Трэш безуспешно пытался сбить бросками коряг в самом начале своего рывка к свободе, когда взбесившаяся река несла его к мертвым землям.

Этот низко не опускался, добросить до него тяжелый предмет можно, а вот попасть — очень сложно. Просто кружил над городком, то удаляясь, то приближаясь, нервируя своим противным жужжанием. Вряд ли на такую мелочь установлено какое-либо вооружение, но вот то, что там имеются следящие приборы — сомнений не вызывает.

И есть подозрение, что цель с габаритами, которые Трэш здесь ни у кого больше не наблюдал, эти приборы засекут быстро.

То есть, выбираться из подъезда, это все равно что выйти на середину улицы и начать орать во всю мощь легких, что, дескать, вот он я, начинайте ловить, игра продолжается.

Нельзя ему отсюда уходить, нужно сидеть и ждать.

Чего именно ждать?

Вариантов, пока что, два: дрон израсходует запас горючего (или заряд батарей); дрон будет продолжать жужжать до тех пор, пока не приедут те, кому он выдает информацию.

Первый вариант, само собой, нравился посильнее второго. Но Трэш готовился к худшему, уже привык, что ему хронически не везет, постоянно попадает в истории, зарабатывая все новые и новые отметки на броневой шкуре. Враги вряд ли заявятся пешком, опыт подсказывает, что нужно ждать самые разные машины, в том числе и хорошо защищенные. Если насчет бронетранспортеров есть кое-какие мыслишки (да и опыт), то что прикажете делать с танком? И вообще, он не чувствует в себе силы сражаться с многочисленными хорошо вооруженными противниками.

Ему нужно уйти отсюда тихонечко, без крови и стрельбы.

Проклятый дрон, ну сколько можно жужжать?

А что если...

Чавк, тем временем, не сдавался:

— Много мяса лежит. Невкусное, но можно пожевать.

— Можно, — охотно согласился Трэш. — Только подохнешь.

— Чавк не хочет умирать.

— Тогда включи голову. Я ведь говорил, что все эти ребятки надышались яда. Знаешь, что такое яд?

— Смерть.

— Вот сожрешь такую падаль, и сам рядом ляжешь.

— Смерть летает. Когда смерть летает, становится больно.

Чавк потер бок, где виднелся совсем уж слабенький шрам, почти намек на него, Трэш его даже не сразу заметил. Только если приглядеться, становится очевидно, что спутнику это место здорово повредило. Удивительно, до чего хорошо все зарубцевалось.

Или он такой же живучий, как Трэш? Если так, то ничего удивительного, ведь у того даже мертвые с виду броневые пластинки излечиваются, отрастая заново, пусть и досадно-медленно.

— Чавк, надо попробовать отсюда свалить. Помнишь, где мы в город забирались? Если пойти напрямик, быстро там будем. Но надо, чтобы смерть нас не увидела. Можно так пройти, чтобы не через мост, где речка? Там открытое место, смерть увидит.

— Есть еще мост. Там хорошие места, много вкусной еды.

— А там есть, где спрятаться?

— Зачем прятаться? Первый сильный, Первый всех убьет. Второй будет ему помогать убивать, а потом есть. Еда бывает вкусная, бывает не...

— Да задрал ты меня уже своей едой, — грубо перебил Трэш. — Если мне с неба на башку выльют эту дрянь, мы с тобой рядышком станем в судорогах корчиться. Ты точно этого хочешь?

— Второй хочет есть.

— Вот ведь неугомонный, прям удивил своим заявлением... А жить Чавк хочет?

— Жить Второй хочет.

— Тогда скажи, можно ли как-нибудь к выходу из города пройти не по открытым местам? Дома, деревья, стены — нас все время что-то должно прикрывать от смерти.

— Второй не знает.

— Значит, не пройти?

— Второй может попробовать. Но смерть над головой. Смерть хорошо видит.

— Я о том и талдычу — как сделать так, чтобы она не видела. Давай, напряги голову, представь, что на выходе из города нас ждет целая гора вкусной еды, к которой надо пробраться незаметно — это обязательно. Чавк хочет вкусную еду?

— Второй всегда ее хочет.

* * *

Надо признать, что полчаса, потраченные на разговор с Чавком, где тому раз за разом приходилось вбивать в голову простейшие вещи, себя окупили. Спутник начал действовать похвально-осторожно, ни разу не привел Трэша к обширному открытому пространству, всегда обходил их стороной, даже попыток высунуться не предпринимал.

Виси дрон на одном месте, проблем бы не было вообще, но он, скотина неугомонная, бороздил небосвод по непредсказуемой траектории. Да еще и высоту то и дело менял, так что, то и дело приходилось учитывать новые углы обзора, делая поправки в своих планах.

Когда ситуация становилась угрожающей, Трэшу не приходилось трястись от страха, всегда поблизости оказывалось убежище, где можно надежно укрыться от взглядов с беспилотника. Один раз на этом даже выгоду поимели — пришлось вломиться в магазин, где обнаружилось немало разнообразных консервов. Используя пластиковые поддоны вместо тарелок, перекусил сам и Чавка накормил. Тот, правда, крутил носом и пытался ковыряться в своей порции, выбирая куски тушенки и игнорируя все прочее, так что, пришлось сделать ему замечание, сопряженное с угрозой грубого физического насилия. После этого умял все без возражений и с великим удовольствием запил обед газировкой, — она, почему-то, привела спутника в состояние, близкое к восторгу. Четыре раза добавку выпросил, после чего начал икать и громоподобно отрыгивать.

Пробравшись через магазин, на его заднем дворе обнаружили крохотный грузовичок, загруженный картонными ящиками. Трэша они заинтересовали, причем не зря — в некоторых оказались консервы.

Есть их не стали, вместо этого из сорванного тента грузовичка устроили примитивный мешок, набив его жестянками. Добавили к ним несколько упаковок газировки, Трэш взвалил ношу через плечо и дальше пошел.

Будет, что пожевать вечерком.

Очередным маневром дрон загнал мечущуюся от укрытия к укрытию парочку в подъезд старого двухэтажного дома. Причем, там обнаружился второй выход, с другой стороны, не пришлось ждать, когда беспилотник скроется из виду.

Запасная дверь оказалась забита досками, такими же древними, как само здание. Трэш легко развалил преграду, выбрался во двор и замер, оценивая открывшуюся картину.

Во дворе наблюдалась повышенная активность "странных". Они и до этого частенько попадались, поспешно убираясь с пути парочки и напрочь игнорируя жужжание с небес, но здесь совсем другое дело: многовато их, и ведут себя крайне необычно. То есть, не стоят парами и тройками, монотонно раскачиваясь с пяток на носки, и не бредут непонятно куда, ускоряя шаги при виде Трэша, а собрались толпой чуть ли не в три десятка, скучившись на асфальтированном пятачке перед трансформаторной будкой. Мешая друг дружке, они упорно ломились в закрытые двустворчатые двери. Те должны открываться наружу, а их пытались вдавить внутрь, что выглядело глуповато.

Чавк, углядев эту картину, озвучил логичное предположение:

— Вкусная еда закрылась в маленьком домике. Нужно ее съесть. Нечего было закрываться.

Трэш и сам понимал, что каннибалы рвутся в будку неспроста и также хорошо понимал, что трансформаторы и прочее электрическое хозяйство совершенно не ассоциируются с вкусной едой. Очень может быть, что внутри скрывается обычный человек — как мирный, от которого не следует ждать ничего плохого, так и враг.

В последнем случае стоит помочь "странным" до него добраться, а в первом...

Первый случай — это очень хорошо. Трэшу нужна информация. и он уже знает, что от таких, как Чавк, ее получать проблематично. Давно созрела необходимость пообщаться с теми, кто умеют не только урчать. Собственно, это одна из главных целей, приведших его в город.

Прислушиваясь к удаляющемуся жужжанию дрона, Трэш направился к столпотворению людоедов, на ходу проинструктировав Чавка:

— Разгоним этих упырей и посмотрим, кто там. Без моего разрешения никого не трогай.

— Второй без спроса никогда не тронет еду Первого.

— Вот-вот, не забывай вести себя прилично, не то я стану злым и нехорошим.

Людоеды были столь самозабвенно увлечены попытками проникнуть в трансформаторную будку, что напрочь проигнорировали приближение Трэша. Они его попросту не замечали, все их внимание оказалось устремлено исключительно на сотрясаемые ударами двери. Самый осторожный обернулся в тот момент, когда до ближайших оставалось не больше пяти шагов. Он тут же, без размышлений, рванул в сторону с такой прытью, что потерял волочившиеся за ним вонючие штаны. Его поведение привлекло внимание ближайших "странных", они начали крутить головами. Некоторые, углядев угрозу, тоже помчались прочь, но основная масса так и продолжала ломиться в двери.

Слегка озадачившись их бестолковым упорством, Трэш остановился, легонько постучал одного когтем по голове, чуть выше уродливого, разделенного на дольки нароста и проурчал:

— Я проголодался, а вы на вид вкусные.

Чавк, оживившись, добавил от себя одну из самых сложных фраз за все время знакомства:

— Съедим вкусную еду, потом за вас возьмемся, чего добру пропадать.

Выслушав непростые новости, людоеды дружно вспомнили о массе неотложных дел, которые дожидаются их где угодно, но только не здесь. В общем, помчались кто куда с разными скоростями. Один, с переломанными ногами, ухитрился сделать это ползком.

Трэш остановившись перед дверьми, покосился на Чавка и с угрозой предупредил:

— Ты никого не будешь есть. И не заходи туда.

Тот возражать не стал:

— Второй не ест еду Первого, только нюхает.

Трэш поддел створки сверху когтями, потянул их на себя, со скрежетом вырвав обе. Чуть удивился содеянному — ему легко удалось то, с чем не справились десятки "странных". А ведь некоторые из них по уродливости пусть и уступали Чавку, но заметно, что тела у них усиленные, с обычным человеком уже не сравнить.

Будка и снаружи не выглядела большой, а внутри оказалась еще меньше. Прятаться в ней особо негде, но все же Трэш никого не увидел. Принюхиваясь, уловил человеческий запах, пригнувшись, сделал шаг вперед и начал осторожно протискиваться между стеной и тушей трансформатора. Последний не гудел, и вообще, по всему городу не наблюдалось признаков наличия электричества в сети, однако, размеры агрегата заставляли относиться к нему с опаской и уважением.

Электричество Трэша пугало. Сам не понимал — почему. Возможно, это началось с того момента, когда себя осознал. Его ведь, вроде как, мучили током.

Как-то странно, ведь ничего этого он не помнит.

Впрочем, это далеко не единственная числящаяся за Трэшем странность.

За трансформатором, вжавшись в пол, сидела женщина. Длинные каштановые волосы растрепаны, лицо осунувшееся, поперек щеки тянутся две параллельные широкие царапины, большие выразительные глаза переполнены ужасом и отчаянием, в руках держит тряпичный сверток, крепко прижимая его к груди.