Бэстифар сочувственно поморщился. Он знал, что каждая мышца Мальстена все еще отходит от действия яда и болит, не говоря уже о ране. Но это не та боль, на которую Мальстен Ормонт стал бы жаловаться.
— Я… — начал Бэстифар и понял, что совершенно не знает, что говорить дальше. — Я… Селим сказал, тебе нужен отдых. Вот… я зашел убедиться, что он у тебя есть…
Бэстифар прерывисто вздохнул. Ему показалось, что эта полубессвязная речь вытянула из него все силы, и от усталости ноги готовы были подогнуться.
Мальстен прикрыл глаза и, казалось, снова впал в беспамятство. Его бледное лицо, выглядящее еще бледнее на фоне белой хлопковой свободной рубахи, в которую его переодел Селим после извлечения стрелы и перевязки, словно вытянулось, скулы заострились. По телу пробежала новая судорога — остаточное действие яда пустынного цветка. Селим предупреждал, что так может быть, но Бэстифар все равно вздрогнул и отшатнулся.
Да хватит дергаться, бесы тебя забери! Ведешь себя, как Дезмонд! — мысленно отругал он себя.
— Мальстен, ты был отравлен стрелой кхалагари. Тебе дали противоядие, и сейчас ты понемногу восстанавливаешься. Судороги еще могут случаться, но будут все реже. Ты потерял много крови, так что какое-то время проведешь здесь под присмотром лекаря. — Бэстифар замолчал, потому что не представлял себе, что будет потом.
Мальстен вновь приоткрыл глаза, попытавшись чуть приподнять голову на подушке.
— Аэлин… — сумел выдохнуть он.
Бэстифар нахмурился.
— Мальстен, ты меня слышал? — осторожно спросил он.
— Где она? — едва слышно произнес данталли. Взгляд его стал яснее и в нем затлела злость. Мальстен предпринял еще одну попытку подняться с кровати, и Бэстифар надавил ему на плечо, чтобы он этого не сделал. Сейчас физически он почти не мог сопротивляться. Впрочем, оставалась опасность, что он применит нити.
— Мальстен! Бесы, да прекрати же! — воскликнул Бэстифар, наконец, усмирив раненого. — Аэлин жива и даже невредима! Угомонись, во имя богов! Ты сделаешь себе хуже.
Мальстен лежал, прикрыв глаза и тяжело дышал. Он не произнес ни слова жалобы, но Бэстифар знал, что боль в ране усилилась.
— Не смей ее трогать… — выдохнул Мальстен, не открывая глаз. — Она ни при чем… она сделала, что ты хотел… Оставь ее…
Бэстифар вздохнул.
— Мальстен, давай поговорим об этом, когда ты будешь в форме, — мягко предложил он. — Пока с леди Аэлин хорошо обращаются. Никто не причинит ей вреда.
Дыхание раненого стало тяжелее и реже, он будто собирался с силами.
— Не трогай ее. — Голос его был слаб, но Бэстифар поразился тому, сколько бескомпромиссной требовательности в нем прозвучало.
Мальстен перевернулся на бок и уперся рукой в кровать, вновь пытаясь встать. У него выходило не без труда, но все же выходило. Швы на ране натянулись и могли вот-вот разойтись.
— Проклятье, Мальстен, хватит! — Рука Бэстифара засияла красным светом, и боль прежней расплаты, переданная аркалом, заставила данталли со стоном рухнуть обратно. Бэстифар сжал руку в кулак, не отпустив красного свечения, хотя обратил внимание, что рука его дрожит. — Бесы, Мальстен, ты ведь сам меня вынуждаешь! Прекрати!
Данталли больше не позволил себе проронить ни звука, лишь закрыл глаза и пережидал влияние аркала.
Он всегда таким был. Всегда так делал, — с досадой подумал Бэстифар.
— Я даю тебе слово царя, что с Аэлин Дэвери ничего не случится, — приподняв подбородок, сказал он. — Если ты немедленно прекратишь эти глупости, — для острастки добавил он. — В противном случае леди Аэлин пострадает, и винить ты в этом сможешь только себя. Тебе понятно?
Мальстен молчал. Бэстифар еще несколько мгновений ждал от него хоть какого-то комментария, но его не последовало. По телу данталли вновь прошла болезненная судорога. Он плотнее стиснул челюсти и резко выдохнул.
— Поправляйся, — холодно бросил Бэстифар и вопреки собственному желанию усилил свое воздействие.
Мальстен напрягся, как струна и сдавленно застонал, после чего вновь впал в беспамятство.
Бэстифар вышел из его покоев, чувствуя, как от злости по его собственному телу разливается нервная дрожь, унять которую он не мог.
* * *
Грат, Малагория
Второй день Паззона, год 1489
Ночью, когда первый день Паззона сменялся вторым, Ийсара тенью пробежала по раскинувшемуся недалеко от темного шатра городку цирковых и нашла палатку Риа. До побега Мальстена три года тому назад Ийсара недолюбливала Риа, считала ее заносчивой, замкнутой и — в этом она не хотела себе признаваться — слишком уж талантливой. Однако в день, когда стало известно, что художник покинул труппу, именно Риа пришла в палатку к Ийсаре и спокойно сказала:
— Для тебя это, наверное, стало шокирующим известием. И мне кажется, никто не понимает, как сильно тебе сейчас нужен друг.
Ийсара не ожидала от Риа ничего подобного. Когда Мальстен сбежал, ей показалось, что никому нет до нее дела, и даже если она прямо сейчас погибнет, никто не прольет по ней ни слезинки.
Риа помогла Ийсаре почувствовать, что это не так. Пришла на помощь, когда все отвернулись. Она оказалась тихой и спокойной, но вовсе не кичливой и не заносчивой. Ее любовь к уединению, спокойное отношение к собственному таланту и удивительная деликатность речи даже чем-то роднила ее с Мальстеном, и поначалу, когда Ийсара заметила это сходство, оно показалось ей болезненным.
После боль притупилась, и помощь Риа в этом была неоценима. Она помогла ей справиться с потерей и даже пересказала дворцовые слухи: о том, что пленный охотник Грэг Дэвери вынудил Мальстена сбежать, а принц Мала собирается во что бы то ни стало вернуть его.
Должно быть, охотник наплел Мальстену всякой чепухи, а тот поверил! Он ведь… так верит в людскую честность — иногда кажется, что обмануть его ничего не стоит! — мысленно успокаивала себя Ийсара, ожидая возвращения кукольника.
То, как поспешно он покинул Обитель Солнца, то, что сбежал, не попрощавшись — все это наводило на мысли о какой-то чудовищной ошибке, и Ийсара знала: настанет день, когда она вновь увидит Мальстена, и все пойдет своим чередом.
Ей пришлось ждать почти три года.
И вот, в первый день последнего осеннего месяца это случилось — он вернулся. Поначалу Ийсара не поверила, что суматоха на Рыночной площади обусловлена его появлением, но вскоре убедилась, что так и было. Увидеть Мальстена ей, разумеется, никто не позволил. Стражники говорили, Бэстифар рвал и метал, когда сегодня явился в лекарскую комнату в компании нескольких гратцев, несущих чье-то бездыханное тело. Узнав, что Мальстена тяжело ранили, Ийсара почувствовала, как сжимается ее сердце. Она благодарила великого Мала лишь за то, что Селим Догу сумел спасти Мальстена, но, похоже, за его покоем теперь следил лично царь.
Ийсара не решилась навлекать на себя гнев Бэстифара, однако обсудить с кем-то возвращение Мальстена она была просто обязана. Поэтому сейчас приподняла полог палатки Риа и вошла.
— Прости, что поздно. Не помешала? — спросила она. — У тебя был свет…
Свет нескольких масляных фонарей и впрямь был виден даже сквозь плотную ткань палатки. Риа, сидевшая на небольшой кровати с гребнем для волос, покачала головой.
— Заходи, — едва заметно улыбнувшись, сказала она и постучала рукой по кровати, призывая подругу присесть рядом.
— Ты уже слышала новости? — Ийсара энергично, почти вприпрыжку добралась до небольшой кровати подруги и присела рядом с Риа. — Говорят, Его Величество сегодня все же встретился с Мальстеном…
Она замолчала, ожидая реакции. Риа осталась невозмутимой, легко откинув на спину длинные прямые волосы, черные, как смоль.
— Слышала. На Рыночной площади был переполох, — спокойно подтвердила она. — Слышала, что Мальстен попал во дворец раненым, а командир Парс погиб вместе с группой кхалагари. — Риа говорила об этом так, будто в смерти лучших воинов Грата нет ничего особенного. Однако когда Ийсара вздрогнула от этих слов, темные глаза Риа обратились к ней. — В чем дело?
Ийсара обняла себя за плечи.
— Ох, командир Парс, — покачала головой она. Глаза ее заблестели. — Мне так жаль, что он погиб! Так не должно было быть, но, — она помедлила, — он ведь решил ослушаться царя и напасть на Мальстена…
Полог палатки снова зашуршал, и внутри оказалась акробатка Зарин.
— Простите, я вас подслушала. Случайно проходила тут… мне не спалось… — смуглая крепкая девушка с мелко вьющимися черными волосами неловко перемялась с ноги на ногу и, не дожидаясь приглашения, подошла к гимнасткам, присев прямо на пол рядом с ними. — Так это правда? Вернулся Мальстен? А командир Парс…
— Погиб, — кивнула Риа, тяжело вздохнув. — Говорят, его нашли с перерезанным горлом.
— Великий Мала, какой ужас! — воскликнула Зарин.
Они обменивались слухами еще около четверти часа, когда полог палатки вновь колыхнулся, и внутри показались еще пятеро артистов.
— Этой ночью, похоже, никому не уснуть, — закатив глаза, монотонно произнесла Риа, заставив Ийсару в который раз подивиться тому, как чувственно она выступает на арене при том, что в обычной жизни она будто начисто лишена эмоций.
Воистину, она похожа этим на Мальстена, — улыбнулась Ийсара собственным мыслям.
Артисты цирка присоединились к живому обсуждению переполоха на Рыночной площади. Каждый пересказывал те подробности, которые знал, и общий рассказ приобретал черты какой-то небылицы, но, казалось, это не волновало цирковых. Каждый из них был здесь три года назад и помнил, каково было выступать в представлениях Мальстена. И каждый не преминул высказать свои надежды на его возвращение на прежнюю работу.
— В представлениях Дезмонда мне часто кажется, что он не удержит меня и заставит свалиться с каната, — честно призналась Зарин. — Если бы не случай с Райсом… — она вновь замялась, — я бы, может, вообще ушла из труппы…
Риа пожала плечами.
— Я думаю, Дезмонд не так плох. Просто работает не так ювелирно, как Мальстен. Мы разбалованы.
— Если б он был так же хорош, пленный охотник не сломал бы руку, — заметил мастер иллюзий Данар. — Мне даже повезло, что за мои номера Дезмонд почти не берется.
— Это была случайность, — пожала плечами Риа.
— Зря ты его защищаешь, — фыркнула Ийсара. — Понятно же, что Дезмонд, сколько бы ни старался, в подметки не годится Мальстену!
— Если Мальстен вернется, представления вновь станут мистериями, — мечтательно добавила Зарин. — Мальстеном даже музыканты восхищались!
— Я просто хочу сказать, что Дезмонду, возможно, нужно больше времени, чтобы научиться этому искусству. Бесталанным его назвать нельзя, — пожала плечами Риа.
— У него было достаточно времени! — возразил Данар.
— Вот именно, — подтвердила Ийсара. — Мальстен вообще ничему не учился.
— На Войне Королевств, — не согласилась Риа. — Там у него было достаточно практики.
— Это совсем другое! — возмутилась Ийсара.
— Но ведь и Дезмонд прежде управлял людьми, — поддержал большинство силач Кирим. — Я полагаю, что дело все-таки во врожденном умении…
Они еще долго переговаривались, не замечая тени, замершей снаружи палатки. Дезмонд Нодден, сжимая и разжимая кулаки, стоял, сгорая от злости. Он чувствовал себя преданным цирковыми и ненавидел их за это.
Ничего, — протянул он про себя. — Вот увидите, придет время, и вы узнаете, что ваш Мальстен не так уж хорош, как вы думаете! Бэстифар, похоже, пичкал вас иллюзиями на его счет, а он ничего особенного собой не представляет! Обычный данталли, такой же, как и я.
Дезмонд развернулся на каблуках, не в силах больше слушать этот треп. Каждый раз, когда кто-то восторженно произносил имя Мальстена Ормонта, он ощущал болезненный росчерк плети по оскорбленной гордости. Он верил, что в этом цирке есть место только одному кукловоду, и, Мала ему свидетель, это не Мальстен Ормонт.
* * *
Мальстен не знал, сколько времени провел в беспамятстве. Он мог бы запросто счесть визит Бэстифара мороком Заретта, однако слишком хорошо помнил воздействие сил аркала. Тело до сих пор ломило, каждая клетка была налита чугунной слабостью.
Мальстен открыл глаза и огляделся. За окном стояла поздняя ночь, разносящая вокруг музыку Грата — города, который никогда не спал.
Шуткой Криппа тайно лелеемая мечта вновь оказаться здесь сбылась, только теперь все обстояло совсем не так, как прежде. При цирке был другой данталли, Бэстифар устроил на площади вооруженную засаду, а в плену у него теперь был не только Грэг, но и Аэлин.
Коря себя за слабость, Мальстен вновь попытался приподняться на локтях. Ему удалось, хотя он ощутил опасное натяжение в швах на ране. Он осторожно придержал ее, надеясь, что это поможет нитям не разойтись.
Дверь в его покои внезапно чуть отворилась, и внутрь кто-то вошел. Фигура носила красное, но Мальстену без труда удалось сосредоточиться на ней. Какую угодно женщину он ожидал увидеть в своих покоях глубокой ночью, но не эту.
— Кара, — тихо произнес он вместо приветствия.
— Вижу, ты очнулся. — Она тоже говорила негромко. — Хорошо.
Мальстен ничего не ответил. Он молча наблюдал, как она осторожной, медленной кошачьей походкой приближается к нему и останавливается достаточно близко от его постели. Мальстен был готов ко всему. Одежда Кары — длинные шаровары, подчеркивающие крутые бедра и открывающие плоский упругий живот, и расшитый золотом красный лиф — не предполагала наличия оружия, коего можно было не заметить. Однако Мальстен предположил, что эта женщина может явиться к нему лишь с одной целью.
— Пришла убить меня? — спокойно спросил он.
Если это и была ее цель, Кара ничем себя не выдала. Она молча взирала на него с высоты своего роста и будто пыталась прочитать на его бледном лице ответ на какой-то невысказанный вопрос.
— Убить тебя? — хмыкнула Кара. — У тебя весьма короткая память, Мальстен. Разве ты не помнишь, что недавно я спасла тебя?
Он нахмурился. Все, что было после их с Бэстифаром встречи на Рыночной площади, прошло, как в тумане. Мальстен помнил, как тяжело было дышать, помнил, как кто-то нес его куда-то, помнил стол и боль расплаты, которая обрушилась на него, когда Бэстифар отпустил ее. Он помнил неразборчивые голоса, доносившиеся до него, и помнил какой-то пузырек, который ему сказали выпить.
