Во имя Жизни

— Да не в этом дело, — оборвала я. — А во мне. Мы с тобой из разных миров, зачем тебе бывшая уголовница и убийца? Не надо портить себе жизнь. Я никак не могу понять, зачем я тебе нужна? Найди себе хорошую добрую домашнюю девочку, с ней ты будешь...

— Как ты думаешь, у меня было много женщин? — перебил он моё бормотание.

— Кхм, — от такого вопроса я опешила и даже почти взяла себя в руки. — Думаю, более чем! А к чему...

— Неужели ты думаешь, что я не способен отличить минутное увлечение от чего-то гораздо большего? — усмехнулся он. — Были увлечения, были влюблённости, разные эмоции были; сейчас всё совершенно иначе. И я не намерен тебя терять, даже если ты будешь очень на этом настаивать. Не хочу добрую и домашнюю девочку, хочу колючую и злую дикую кошку.

— А если я не хочу? — мрачно уточнила я.

— Если бы ты действительно очень не хотела, ты бы со мной сейчас не разговаривала, — он одарил меня своей обыкновенной лучезарной улыбкой. — Ты позволяешь себя обнимать, трогать, пытаешься уговорить то ли меня, то ли себя. И при этом не предпринимаешь никаких решительных попыток освободиться. Значит, шансы у меня всё-таки есть, и неплохие. Мне почему-то кажется, что ты ничего не имеешь против, просто боишься. А даже если это не так, и ты в самом деле настолько спокойно безразлична, насколько хочешь показать, — на этих словах он склонился ещё ближе, губами почти касаясь моих губ. — Правила этой игры я знаю очень хорошо, и с удовольствием с тобой в неё сыграю. Тем слаще в итоге будет победа, — его дыхание пахло кофе и мятой и слегка щекотало теплом мою кожу.

Я чувствовала себя ошарашенной и совершенно деморализованной таким поведением мужчины. Понимала, что он делает, как он это делает и почему я так на него реагирую. Он соблазнял меня, прямо и откровенно, без всякой двусмысленности, и явно был полон стремления так или иначе добиться своего. Более того, он ясно давал понять, что желания его не ограничиваются постелью, а простираются гораздо дальше. И мне всё сложнее было убеждать себя, что движет им любопытство.

Мало того, что я никогда даже предположить не могла, что окажусь в подобной ситуации, и не имела представления, что делать. Я к тому же окончательно запуталась в собственных ощущениях, и уже сама не понимала, чего именно я хочу, а чего — опасаюсь. Очень странно было ощутить себя жертвой, которую аккуратно и планомерно загоняют в расставленную ловушку. А уж тот факт, что ощущение это было почти приятным, будоражило кровь азартом и будило какие-то непонятные мне самой стремления и желания, и вовсе не укладывался ни в какие рамки.

— А проиграть не боишься? — всё-таки сумела уточнить я. Вот только лучше бы промолчала! Голос дрогнул, с головой выдавая моё волнение, а появившаяся на губах мужчины удовлетворённая улыбка дала понять, что моя промашка не осталась незамеченной.

— Проигрыш — это лишь повод для мобилизации и перегруппировки сил. А если считать, что на нём всё заканчивается... зачем тогда вообще играть? — едва ощутимо мазнув по моей щеке кончиком носа, он со смешком отстранился, выпуская меня из рук. Испытанному в этот момент разочарованию я даже не удивилась. Неужели в самом деле начинаю привыкать? — И всё-таки, куда тебя доставить? — полюбопытствовал мужчина, садясь в единственное кресло.

— Я не ожидала так быстро покинуть эту гостеприимную планету, — я пожала плечами, с радостью цепляясь за возможность сменить тему. — Так что об этом пока не думала.

— Ладно, оставим на некоторое время тему Земли. Значит, я запускаю обратный маршрут через ту же станцию дозаправки, до неё у тебя будет почти четверо суток. Если за это время не определишься, придётся лететь со мной.

— В крайнем случае, у вас же регулярно ходит пассажирский транспорт, — задумчиво согласилась я. Барсик выразительно хмыкнул, но никак не прокомментировал моё заявление.

— Договорились. В сумке вещи, которые у тебя изъяли при аресте, и я позволил себе наглость прикупить тебе кое-что из одежды, посмотри в шкафу в ванной. Не знаю, насколько угадал с размером, но вообще на глазомер никогда не жаловался.

— Спасибо, — промолчать и не поблагодарить за эту заботу и предусмотрительность было бы просто свинством с моей стороны. Мужчина был прав; больше всего мне сейчас хотелось сменить тюремный серый комбинезон на что-нибудь менее... безликое.

Ванная действительно оказалась скорее полноценной ванной, чем санблоком, какие обычно присутствовали на космических кораблях. Но я даже не удивилась; слишком уж хорошо она вписывалась в остальной интерьер.

В обещанный шкаф заглядывала с опаской: после всего случившегося я ожидала от землянина любой подставы. Однако после ревизии впору было рассыпаться в извинениях; мужчина действительно прикупил "кое-что", а не "незнамо что в безумных количествах". Леггинсы вроде моих тренировочных, несколько футболок разных цветов и удобные полуспортивные штаны. Серые.

Бросив взгляд на собственный комбинезон, очень схожий с ними и фасоном, и оттенком, я решительно выгребла с полки тренировочные штаны и белую футболку. И с иронией подумала, что сейчас, наверное, и на юбку бы согласилась, лишь бы избавиться от ощущения тюремной формы. Пожалуй, не скоро я смогу смотреть с симпатией на привычную с детства одежду.

Давно я не испытывала удовольствия, соизмеримого с окатившим меня в момент отправки тюремного комбинезона в утилизатор. Казалось бы, не так уж много времени прошло, а я успела люто возненавидеть не окружавших меня там людей и даже не старшего брата Барсика, отправившего меня в тюрьму, а одежду.

Насколько опрометчивым был мой выбор, я поняла, только выйдя из ванной. О Зуеве, странностях его поведения и собственной крайне непривычной на него реакции я временно подзабыла, а напрасно. Я запнулась на ровном месте, наткнувшись на пристальный взгляд сидящего на диване посреди комнаты мужчины.

— С лёгким паром, — искренне улыбнулся он.

— Спасибо, — буркнула я, нервно оглядываясь по сторонам и думая, на что бы отвлечься.

И ведь даже придраться было не к чему! Барс не шелохнулся, продолжал спокойно сидеть на своём месте, но так смотрел... Взгляд скользнул по ногам вверх, огладил бёдра, талию, чуть дольше задержался на груди, мельком мазнул по губам и двинулся обратно. Кроме шуток, я действительно чувствовала, куда именно мужчина сейчас смотрит, как будто не смотрел — гладил рукой. Меня от такого бросило в жар и очень захотелось вернуться обратно под душ.

Кикку в глотку этой белобрысой заразе!

Продолжая ощущать на себе пристальный взгляд, я решительным шагом двинулась к кухонному уголку, одновременно пытаясь накрутить себя и разозлиться. Тщетно! Ощущение было приятным, и меня подмывало ответить в том же ключе: красиво потянуться, или сделать ещё что-нибудь столь же осмысленное.

В конце концов разозлиться у меня получилось, только не на Барса, а на себя. Но зато качественно, от души; до такой степени, что захотелось по меньшей мере побиться головой об стену, лишь бы вытряхнуть из неё эти бредовые фантазии. Стоило бы, наверное, быть осторожнее в своих желаниях. Давно уже привыкла, что они вечно сбываются через известное место...

Побиться головой мне не удалось, но вот дрогнувшей рукой опрокинуть на себя стакан горячего чая — вполне. С раздражённым шипением отпрянув от стола, по которому растекалась не попавшая мне на колени часть жидкости, я едва подавила рефлекторный порыв раздражённо отшвырнуть посуду в сторону. Хорошо, реакция у меня даже в таком взвинченном состоянии неплохая: я почти успела отшатнуться, и кипяток попал не на живот, а на колено и голень.

— Кикку мне в задницу! — прошипела я, со стуком ставя стакан на стол.

— Не ругайся, — прозвучал позади меня спокойный голос Барсика, одна его рука накрыла мою ладонь на стакане, а вторая осторожно приобняла за талию, отодвигая меня от стола, с которого продолжало капать.

— Пусти, дай обработаю, пока пузыри не вздулись!

— Ничего ты не обработаешь, у тебя руки дрожат, — мягко проговорил он, отбирая стакан. После чего потянул настойчивей, аккуратно подтолкнул к одному из двух высоких стульев возле обеденного стола и спокойно распорядился. — Снимай штаны.

— Что? — растерянно уточнила я.

— Штаны снимай, — повторил он, копаясь в висящем на стене белом ящичке с характерным красным крестом. На этом корабле легко забыть, что ты находишься в открытом космосе... — Или ты прямо поверх них собираешься ногу обрабатывать? Боюсь, в таком случае лечение будет не слишком эффективным, — иронично отозвался он, оборачиваясь ко мне с баллончиком противоожогового средства.

Я зло процедила себе под нос очередное ругательство, пытаясь в самом деле припадочно трясущимися руками стянуть с себя узкие облегающие штаны. Мужчина пару секунд понаблюдал за моими мучениями, потом шагнул ближе, поставил баллончик на стол и скомандовал:

— Руки вверх!

Я с обречённым вздохом послушалась. Злость незаметно переросла в обиду — не то на себя, не то на весь окружающий мир скопом.

Какая-то совершенно детская реакция получается. Сама же умудрилась покалечиться на ровном месте, сама же не могу себе сейчас помочь, да ещё на кого-то обижаюсь.

Шершавые тёплые ладони мужчины скользнули по моим бокам под кромку штанов, на мгновение накрыли ягодицы, и двинулись дальше вниз по ногам, объединяя практическую помощь с осторожной лаской. Я уже даже не пыталась убедить себя, что чувственный подтекст мне мерещится: землянин невозмутимо совмещал полезное с приятным.

— Садись, — он опустился на корточки и кивнул мне на стул, стянув леггинсы до середины бёдер. Я опять молча послушалась, уже почти спокойно наблюдая за его действиями. Как там гласила старинная циничная народная мудрость? Если избежать насилия не удалось, следует расслабиться и попробовать насладиться процессом? А тут ещё и на насилие никакого намёка не было, всё исключительно добровольно, к общему удовольствию.

Кикку мне в глотку, может, и правда стоит рискнуть? Зачем загадывать на будущее, если есть возможность сейчас насладиться процессом?

С ожога мужчина снимал мокрую ткань очень аккуратно и бережно, легонько дуя на раневую поверхность и осторожно поглаживая кончиками пальцев не пострадавшую кожу вокруг. Я даже не стала высказываться на тему собственной способности неплохо терпеть боль и ерундовости полученной травмы, ни в какое сравнение не шедшей с некоторыми предыдущими.

Стащив леггинсы, мужчина аккуратно подхватил мою ногу под голень и щиколотку, критически разглядывая покрасневшую поверхность, покрытую волдырями.

— Красота, — прицокнув языком, задумчиво проговорил он. — Ну, ничего, через пару часов пройдёт, — резюмировал землянин, нашаривая на столе баллончик и прицеливаясь. Лекарство приятно холодило кожу, быстро снимая все болевые ощущения.

— Спасибо, — пробормотала я, когда Барс закончил процедуру и, закрыв, отставил баллончик. Хотя с пола подниматься не спешил, равно как и отпускать мою ногу, мягко и как будто задумчиво поглаживая чувствительную кожу под коленом. В конце концов он вообще уселся на пол у моих ног, ясно давая понять, что осторожно ускользнуть у меня не получится.

— Скажи мне, почему ты так нервничаешь? — серьёзно уточнил мужчина, поднимая на меня взгляд.

— Я не нервничаю, — поморщилась я. Даже не соврала; сейчас я действительно почти успокоилась.

— Злишься, боишься — я уж не знаю, что именно, — он слегка пожал плечами, продолжая неотрывно меня разглядывать. — Я не умею точно читать эмоции, но ты, определённо, не тот человек, который может без всяких внешних причин вот такое с собой сотворить, — кивнул он на мою коленку. — Неужели ты опасаешься меня и всерьёз полагаешь, что я могу сделать тебе что-то плохое или что-то, что тебе самой не понравится?

— Делаешь. Сейчас, например, — мрачно проговорила я. Саму себя не убедила, что уж говорить о собеседнике!

— Разве? — уточнил он, вопросительно вскинув брови. — Тогда почему ты даже не пытаешься это прекратить? Я ведь тебя не удерживаю и ни к чему не принуждаю. Хотя твои высказывания про "спокойно улететь домой" и "высадить на станции" совершенно не способствуют благодушному настроению. Пробуждаются, знаешь ли, всяческие первобытные желания связать покрепче и спрятать подальше, — он иронично усмехнулся. — Очень забавное ощущение, никогда не замечал за собой склонности к подобному решению проблем.

— Вань, зачем тебе это? — в очередной раз устало вздохнула я. — Тебе ведь пока просто любопытно; наверное, я не слишком-то похожа на женщин, с которыми ты сталкивался прежде, вот ты и... — я запнулась на полуслове: уж очень насмешливым стал его взгляд.

— Знаешь, вот если бы ты начала высказывать сомнения в собственных чувствах и впечатлениях и убеждать меня, что я не в твоём вкусе, у тебя ещё был шанс добиться желаемого результата. Но тебе не кажется, что объяснять взрослому мужику, вполне отвечающему за свои поступки и самостоятельно принимающему решения лет эдак с шестнадцати, что он не знает, чего именно хочет, несколько самонадеянно и уж точно — совершенно безнадёжно? — уточнил он с улыбкой.

— Но ведь это правда, — обречённо пробормотала я. — Я не хочу к тебе привязываться, потому что скоро тебе надоест...

— Вот это уже больше похоже на правду, — весело перебил меня мужчина. — Если именно в этом проблема, тот факт, что мне не "надоест", я согласен доказывать тебе регулярно всю оставшуюся жизнь, — фыркнул он, неожиданно касаясь губами свободной от мази коленки.

— Вань, ну, зачем тебе именно я? — предприняла я ещё одну попытку достучаться до его разума.

— Наверное, затем, что люблю я именно тебя? — невозмутимо парировал он.

— Мы знакомы несколько часов, какое может быть "люблю"? — я всплеснула руками.

— Вполне себе нормальное, человеческое. А что, оно какие-то временные ограничения имеет? — усмехнулся мужчина. — Строго регламентировано? От двухсот семи тысяч до двухсот восьми тысяч секунд, иначе не считается? Ты мне почти сразу понравилась. Уверенная, неторопливая, насмешливая, себе на уме, гибкая и сильная — настоящая кошка. Потом... конкретный момент не скажу, но когда мы улетали с Гайтара, я уже окончательно пропал. А когда ты уговаривала меня не умирать и называла "Ванечкой" я понял, что не дам тебе ни единого шанса от меня избавиться. Может, именно благодаря этому решению в конце концов и выкарабкался.

— Ты же тогда был не в себе, бредил! Как ты можешь это помнить?! — ошарашенно вытаращилась я на него.

— Бредил, — согласился он. — Но кое-что помню. Юн, я понимаю, сложно поверить подозрительному постороннему мужику, которого почти не знаешь, но я ведь не прошу прямо сейчас согласиться на всё и сразу. Но зачем вот до такого-то доводить? — он опять кивнул на мою пострадавшую ногу.

— Прости. Просто ты не слишком-то похож на потенциального примерного семьянина, и сложно поверить в твои настолько серьёзные намерения, — хмыкнула я, к собственному удивлению окончательно успокаиваясь. Способствовали тому слова мужчины или прикосновения, я предпочитала не задумываться. В ответ он мучительно скривился, как будто я сказала несусветную гадость, и недовольно тряхнул головой. — Ты чего?