Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях

— Так что заходим? — спросил Гамаюн за пологом двери.

На что была полная тишина ему ответом.

— Может, лучше в следующий раз, — вежливо сказал Ярил, — раз уж Веселине не очень хорошо.

— Ой, ну что вы старого ящера слушаете? Перепил с вечера ваш товарищ, вот его и понесло в кустики, — уговаривал Гамаюн свою жертву.

— Только мы с Игорем заходим следующими, — встряла тут же Ольра.

— Что-то не нравиться мне с какой настойчивостью ты меня к Веселине ведешь, — произнес подозрительно Игорь. — Вы что задумали?

— Что я могу задумать? Или вот эта птица с куриными мозгами? — старалась спросить Ольра как можно невиннее.

— Это кто тут с куриными мозгами? — взъерепенился Гамаюн, — сама курица!

Домовята оживились и выглянули за палатку, скандал нарастал, видимо ставки на драку вернулись. Послышались негромкие удары и хлопанье крыльев. Подскочила с кровати и кинулась к пологу двери, чтобы прервать это безобразие, уже откинула тяжелую ткань и тут земля содрогнулась.

Качнуло основательно, на ногах остались стоять лишь те, что успели за что-то схватиться. Ольра лежала на животе, по ней прыгал довольный Гамаюн. Игорь с Ярилом обнимались у березки, рядом с которой стояла моя палатка.

Несколько секунд затишья и воздух накрыл громкий звук улюлюканья, свиста и топота множества ног. Выглянула из палатки и увидела как полянку, на которой стоял наш небольшой лагерь разорвал провал в земле, в который с гиканьем и улюлюканьем прыгала нечисть, разбежавшаяся буквально недавно при скоропостижном насморке своего главнокомандующего.

— Победил! Победил! — орал, ничего не замечающий, Гамаюн.

— Слезь ты с меня индюк недожаренный! — стала подниматься Ольра и стряхнула с себя Гамаюна.

Богатыри внимательно смотрели за нечистью, Ольра тоже внимательно рассматривала провал в земле.

— Я Гамаюн! — сообщил довольный птиц.

— Вот и я о том же, — невпопад ответила ему Ольра, поднимаясь с земли. — Чернобог призвал их. — Кивнула мне ведьма. Значит война. Он всегда так делает.

— Война, — согласилась с ней.

— Тревога! — в один голос заорали Ярил с Игорем, в миг забыв обо мне и своих матримониальных планах.

Оба жениха стремительно побежали к палатке моего отца, сообщать новости.

— А ты? Тебя Чернобог не зовет? — с интересом повернулась к Ольре.

— Зов слышу, — с интересом прислушалась к себе ведьма, — Но нет никакого желания идти по нему.

Мы внимательно смотрели на нечисть, прыгающую в разлом. Казалось ей не будет конца и края, но вот потом стал спадать и закончился. Как только в разлом прыгнул последний вампир, земля с судорогой захлопнулась, поглотив в себе всю нечисть.

Присела и положила ладонь на землю, она гудела. Слышались отдаленные голоса и возгласы. Моя помощница судорожно вздрагивала. Чернобог был в гневе, я бы даже сказала в ярости.

— Он мне нужен! И я его получу! Пришло мое время! — донеслось ко мне через мою помощницу.

О чем Чернобог говорил? Подняла глаза на Ольру, она не слышала слов Чернобога, значит, помощница мне только донесла слова Чернобога.

— Ольра, что нужно Чернобогу? Почему он войной на мир идет? Ведь мирские князья ничего ему не должны? Зачем он мир губит? Людей? — поднялась и спросила Ольру.

— У него со Светлобогом счеты, — передернула плечами Ольра. — Что-то братец ему не дает, что, как Чернобог считает, принадлежит ему по праву.

— А мир тогда причем? — продолжала расспрашивать ведьму.

— Мир ... ну так Чернобог старается заставить Светлобога отдать то, что ему нужно, — ответила Ольра.

— А что ему нужно? Может попросить Светлобога отдать? — спросила снова.

— Не поняла я толком. Какая-то штука, что миром управляет. Вроде теперь очередь Чернобога ею владеть, а Светлобог упирается, — неуверенно сказала Ольра.

Разговор у нас с ней как-то шел не очень эмоционально, потому что наблюдали мы за приготовлениями всего лагеря. Новость о начале войны с Чернобог по лагерю распространилась с быстротой молнии. Богатыри обвешивались оружием, седлали лошадей. Десятники бегали между дружинниками и сотниками, проверяя и докладываясь. Гамаюн, взлетевший на ветку дерева, со скучающим видом за всем этим наблюдал. Его скуку я понимала, ставки на моих поцелуях его интересовали гораздо больше, чем война с Чернобогом, на которой только поставить было не на что.

— Гамаюн! — раздался грозный окрик Святополка.

Отчего птиц от неожиданности крыльями захлопал и удержал равновесие.

— Что? — недовольно повернулся Гамаюн на брата.

— Слазь. Пришло время тебе вещуном поработать. — Дождался пока Гамаюн неохотно потопчется на ветке, расправит крылья и слетит в замедленном полете на землю. — Нам нужно знать в каком городе Чернобог нападет. Куда отправляться.

— А вы без меня никак не управитесь? — с надеждой спросил Гамаюн.

— Не хотелось бы ездить по пепелищам и считать погибших, — угрюмо ответил Святополк и нахмурился.

Посмотрела на Ольру, она недовольно свела брови, ей тоже не нравилась война с Чернобогом. Все же не такая у нее черная душа, как говорил Светлобог.

— Веселина, — мягко пропел Гамаюн, подскакивая ко мне, — тебе там Чернобог ничего такого не говорил? Ну когда целоваться с тобой собирался. Ну там пойду войной на Каржечь или там Тамрюну? — с надеждой посмотрел на меня Гамаюн.

Только хмуро посмотрела на него. От отвара Ольры мне, конечно, спокойно обо всем вспоминалось, но не сейчас и не перед войной, когда будут гибнуть люди. Успокаивало только одно, не мой поцелуй тому виной будет. Все же война Чернобогом была задумана давно еще, и причина совсем другая. Интересно, конечно, узнать, что за штука такая, что брат должен отдать, а не отдает, а Чернобогу дать власть над миром. В этом вопросе, конечно, была на стороне Светлобога, незачем отдавать власть над миром Чернобогу.

— Ты Веселену-то не трожь! Она не вещунья. Сам вещай, куда отряды отправлять? — строго спросил Святополк.

Гамаюн стал прохаживаться, поглядывая на небо и на нас.

— Так вот, голос мой вещательный говорит, что разведку надо заслать, чтоб осмотреть с высоты птичьего полета. Как только разлом, значит, образуется так сразу же в лагерь. А дружина как раз успеет к нападению подоспеть, — Сообщил Гамаюн.

— Ты что такое плетешь?! — возмутился брат. — Какую еще разведку? Ты дело говори — куда Чернобог свой первый удар направит? Вещай! Слышишь, что говорю? — схватил грозно на шею птицу Святополк.

— Вообще-то я как вещун не очень, — болтаясь в здоровенной ручище брата, сознался Гамаюн.

— Ой, да на Игорев город скорей всего пойдет, — махнула рукой Ольра. — Сколько уж раз с него начинал.

— Так что там разорять? Разве что терем остался почти целым, так то заслуга домовых, — ответила ей и поймала краем взгляда довольные мордашки домовят, выглянувших после таких слов из палатки.

— Игорь самый упертый из князей, вот Чернобог забавляется, начиная с его княжества, — пояснила Ольра.

— А твое не трогает? — спросила у нее.

— Зачем? Я и так на его стороне все это время была, — спокойно ответила ведьма.

— А теперь? Почему теперь осталась? — расспрашивала ее.

— Не знаю, не влечет за собой зов Чернобога. Ты видела? Ни одна из ведьм в разлом не ушла, все здесь остались, — кивнула головой на землю Ольра.

— Странное это. Раньше уходили, а сейчас не хотите, — удивилась такому обстоятельству.

— Ведьмин круг, похоже, так сделал. — Задумчиво произнесла Ольра.

— Как сделал? — удивилась на ее слова.

— Когда ведьмин круг замыкается, то сила ведьм объединяется, перемешивается. Твоя сила была самая активная и мощная. видимо, мы получили часть твоей светлой силы, — рассуждала Ольра.

— Наверное, ты права, — задумчиво произнесла я.

— Так что с моим предложением отправить Веселину на разведку? — вмешался в наши рассуждения Гамаюн.

Аж поперхнулась от такого предложения.

— Ты что придумал? На какую еще разведку? — возмутилась на его слова.

— С Горынычем, — с готовностью ответил Гамаюн. — Вы на пару сделаете облет и вернетесь. Горыныч в себя пришел, я смотрел. Ты тоже оклемалась, так что, как боевая летательная единица, очень даже готовы.

— Нет, вы слышали? — всплеснула руками я.

— А что? Идея-то неплоха, — неожиданно поддержал брат.

— И ты туда же? Не полечу на Горыныче! — не буду же я ему объяснять по какой причине мы не можем друг на друга смотреть!

— Горыныч, миленький, что ж ты так выкручиваешь все эти сальто? — упавшим голосом спрашивала своего летуна под собой, стараясь остановить движение еды в желудке.

— Миленький, значит? А как целоваться с булавкой в волосах — так, Горыныч, добро пожаловать? — полыхнул огнем на очередной мертвой петле ящер.

— Кто тебе сказал? — успела удивиться перед тем, как в глазах потемнело.

— Кто-кто! Сам давно знаю про булавку такую. Давно живу, — буркнул Горыныч и сбавил обороты на заходе в крутой вираж.

Посадка была мягкой если не считать нескольких лихих подскоков лапами Горыныча по земле, и повторенные мною эти же движения на хребте ящера.

— Что там у нас на обед? — сладко потянулся Горыныч, усевшись на попу.

Одна голова разжигала хворост, вторая нахально залезла в мой рюкзачок.

— Не брала с собой ничего, — растерялась немного.

Мы же не сбирались весь день летать, только пару кружочков сделать. Так нет же, Горынычу приспичило меня наказать за последствия поцелуя, вот и выделывал на небе все фигуры высшего пилотажа, от бочки до мертвой петли с изрыганием пламени.

— Уууу! — протянул Горыныч, — А еще женихов себе выбирает. Что ж ты мужчину и покормить не догадалась?

— Так мы с тобой определились, не жених ты мне, — буркнула недовольно.

— Какая разница за кого ты выйдешь замуж? Оно завсегда есть будет хотеть! — припечатал меня Горыныч.

Обижено надулась на него. Чуть не угробил в своих фигурах, а еще учит жизни, сам-то не женат до сих пор!

— Не дуйся сейчас принесу чего-нибудь пожевать.

Сказал Горыныч и поднялся на лапы. Важно переливаясь пошел в сторону реденького леса.

— Горыныч! — позвала его.

— Что? — обернулась одна голова.

— Ты заметный сильно! — крикнула вдогонку.

— А, забыл! — хлопнул себя по лбу Горыныч.

После чего встал на четвереньки, хвост опустил к земле, и пополз по-пластунски. Это ж надо было догадаться в ящерном виде так спрятаться!

— Горыныч! — снова позвала его.

— Чего еще? — недовольно обернулся на меня.

— Тебя все равно очень хорошо видно! — уже не сдерживая смех, сообщила ему.

— А, забыл! — подскочил на ноги и обернулся жгучим брюнетом, с которым несколько часов назад очень сладко целовалась.

Брюнет махнул рукой на прощание и исчез в лесочке. Костерок требовал своих постоянных жертв, тем более, что сучья вокруг были сырыми и в основном давали дым, а не огонь. Вся в суете, в поисках веток для костра, бегала по круге, совершенно не заметив сколько времени прошло после ухода Горыныча на охоту.

Очнулась от этого заколдованного бега по кругу, когда споткнулась о какой-то корень и с размаху влетела лбом в сухое дерево. Неожиданно остановилась и огляделась. Мелькнула шапка полевого.

Ах, ты ж! Закрутил, нечистый! И как попалась на ворожбу полевого?

— Выходи, полевой! — строго приказала озорнику.

Тот не мог ослушаться ведьмы, вышел, тяжело и виновато вздыхая. Шапчонка из соломы, одежа вся в дырках, поношенная, зеленая из травы сплетенная.

— Что удумал? А если бы загонял? — строго спросила его, поставив руки в боки.

— Так не загонял, ведьмушка, — жалобно сказала полевой.

— Так если б не упала, загонял бы, точно загонял, — сердито топнула ножкой.

— Так упала же, — хитро хихикнул полевой.

— Из-за тебя еще и упала! — всплеснула руками. — Ведь теперь шишка на лбу будет! — потерла ушибленное место.

— А что тебе? Замуж все равно не выходить, — сказал полевой и испугано ладошкой рот прикрыл.

— Как это не выходить? — поразилась таким словам.

— Ведьмушка, так я так сболтнул, не подумавши, — полевой быстро побежал меж сухих трав в сторону поля. — Прощай, Веселинааааа! — донеслось до меня.

Вот те раз! Это как это мне замуж не выходить? То пять женихов сразу. Сейчас пусть минус два, а теперь вообще не выходить. Что ж такое делается?

Растерянно стала оглядываться по сторонам в поисках ответа или хотя бы какого-то намека на оный. Отдаленный шум ломаемого кустарника привлек внимание.

Атаман всегда идет вперед,

Атаман всех за собой ведет,

Атаман не ведает обман,

Все равно летит как ураган!

Донеслась до меня песня Горыныча, свистом он себе помогал между строк. Интересно и где он так уже успел пообедать?

Красавец брюнет показался в обнимку с маленьким щупленьким лешим, который едва доходил Горынычу до подмышки, оба веселые и довольные после обед и принятой медовухи.

— Веселина! Ай да с нами песни петь! — крикнул сытый и довольный Горыныч, на что мой живот возмущенно заурчал.

Жду его с добычей, а он нашел себе товарища и откушать уже изволил. Встала руки в боки и мне уже стало все равно кто передо мной знойный брюнет Горыныч или леший плюгавенький, сейчас всем будет очень хорошо, а мне в особенности!

— Видал какая! — с гордостью сказал Горыныч, подталкивая вперед щупленького лешего. — Я же тебе говорил, жена у тебя Руся будет знатная. И красота, и характер! — перечислял мои достоинства Горыныч.

— Какая еще жена?! — снова возмутилась на брюнета.

— Законная, — припечатал меня Горыныч, а леший стоял и довольно улыбался, глядя на меня. — Мы сейчас тебя за Русю замуж выдадим и все твои проблемы тут же решим, — подмигнул мне Горыныч. — Руся, целуй невесту! — толкнул ко мне лешего Горыныч, а сам мне подмигивает.

— Не буду я с ним целоваться! — возмутилась, отступая, как то весь боевой дух немного растеряв под таким напором от двух мужчин.

— Поздно, — сообщил мне довольный Горыныч, — Я тебя просватал и вот тебе жених.

Активные подталкивания Змеем в спину лешего привели к тому, что я отступала по полянке, не смотря под ноги. Громкий шлепок на попу оказался довольно болезненным. Горыныч с готовностью подлетел ко мне, поднимая и шепотом засипел мне в ухо:

— Поцелуй ты его, Веселинка. Он мне такого самогону налил, просто жуть! На болотных гнилушках настоянный. Это ж надо было так не уважить старого боевого товарища! — горячий аромат самогона говорил сам за себя. От такого амбре в голове закружилось.

— Сам его целуй, от тебя так пахнет, любого уложит наповал, — прошипела в ответ.

— Вот, ведьма, — ответил Горыныч. — Имей ввиду, я уже выкуп за тебя от лешего получил.

— Верни сейчас же! — ткнула в него кулаком.

Это же надо так было подставить меня! Мне оставшихся трех женихов хватит, чтобы с лешим целоваться.

— Так не могу, — радостно улыбнулся окосевший неудавшийся жених, — я его выпил.

— Кого выпил? — не поняла его.

— Самогон. Выкупом за тебя был самогон, причем на болотных гнилушках настоянный, — просвещал о моей цене дальше Горыныч.