операция "клык волка"

Я почувствовал себя неловко.

— Так что я обязана вам жизнью. Как, впрочем, двадцать три раненых, сопровождающие и экипаж Ту во главе с генералом Алаторцевым.

— Да чего там, пустяки, — пробормотал я

— Вы еще скажите с умным видом, что это ваши обязанности.

Я прикусил губу. Именно это я и хотел сказать. Мысли она читает или я дурею в ее присутствии?

— Кстати, вы мне тоже должны. Пусть не жизнь, но все же руку.

— Да? — нейтрально поинтересовался я.

— Операцию на вашей руке сделала я. Первоначально у медицинского консилиума была мысль отрезать вам руку, но я убедила местных врачей рискнуть. Посмотрите.

Она развернула монитор и я увидел снимок крупным планом кости руки, которую фиксировало керамическое кольцо. На кольце четко выделялось "Любар", окончания не было видно, но я не сомневался, что это фамилия врача.

— Их специально метят, чтобы знать, кто проводил операцию, — пояснила Любаревич.

— Значит мы квиты, — жизнерадостно заключил я.

— И все?

— Ну, в общем-то, да.

— Вот и идите отсюда, — обижено сказала красавица.

И я удрал.

Следующие дни были тяжелыми. О, женщины — страшные животные. У меня был большой опыт общения с женской частью. Среди студентов женщины составляли значительную часть и я всякого навидался. И потому пришел к выводу — Любаревич вышла на охоту. Это было видно по раскраске, по ослепительной улыбке, по вкрадчивой ходьбе, по готовности соглашаться со всем. Известный сюжет, не так ли? Влюбить, а потом бросить.

К счастью, встречались мы не часто. Полеты совершались каждый день, пусть и не всегда боевые.

Помимо обязанностей пилота, хоть и редко, но все же приходилось одергивать личный состав дивизии. На третий день пребывания в полку я отменил существующую практику вертикального взлета строго по прямой на аэродромной пятке, неприкрытой зенитной обороной. И поставил электронную печать главкома на запрещающий приказ.

Ардашев, конечно, знал, что он грубо нарушает добрую дюжину строгих распоряжении и инструкций, подписанных на самом верху. Но по стародавней славянской привычке спустил все на авось. Мол, дед мой так летал, отец..., и я не окочурюсь. Увидев мой приказ, он рассвирепел, вызвал в штабное помещение, поставил по стойке смирно, и часа два в присутствии штабных и просто случайных людей держал речь, перемежая похвальбу о заслугах полка, о героических поступках пилотов с угрозами расчесать шерсть каким-то мальчишкам, одновременно намекая на возможность вырасти в его полку в легендарного пилота.

Когда он выдохся, а приказ продолжал действовать, поскольку я категорически отказался его отменить, Ардашев подключил артиллерию большой мощности — позвонил комдиву. Демонстративно включив громкую связь, он доложил, что боевая деятельность полка срывается из-за мелких придирок молодежи, которая по каким-то заслугам получила большие полномочия и теперь бестолково ломает дрова.

Зря он включил громкую связь. Иначе о словах Ладыгина знал бы он один, а не добрый десяток присутствующих. Генерал сообщил Ардашеву о некоторых его сомнительных физиологических действиях, усомнился, что он происходит от человекообразных предков, и потребовал строго выполнять указания представителя главкома. Иначе он явится лично и сам начнет наводить порядок в эскадрильях.

Командир полка стоял багровый и бросал свирепые взгляды на подчиненных. Так не найдя причины для ругани, а может быть сдержавшись — они же не виноваты — он вылетел из помещения. Через час требование представителя главкома было пунктуально выполнено — на стартовой позиции установлены четыре переносных зенитных ракетных комплекса "Комар-6" и три двуствольных 57-мм комплекса зенитных автоматов "Астра-3". Пилоты получили строгий приказ взлетать только по скользящему маршруту, а кибер-пилотам компов машин введены варианты взлета, которые те произвольно выбирали и модернизировали. Строго проверив проведенные мероприятия Савельев, то есть я, разрешил полеты и вскоре сам отправился на маршрут в составе четверки под командованием комэска.

По пути к кораблям я наткнулся на Любаревич. Точнее сказать, она находилась в засаде, рассчитывая поймать добычу с двумя маленькими звездочками. Увидев меня, она чуть ли не зубами щелкнула от радости и мягко, по кошачьи, заскользила в моем направлении. Я почувствовал себя антилопой-гну, на которую охотится львица.

— Товарищ лейтенант, вам нельзя участвовать в боевом патрулировании по состоянию здоровья.

Не смешите тень моей покойной бабушки. Ну я сейчас тебе покажу, как спорить с формалистом — законолюбом.

Шедшие рядом пилоты во главе с Приваловым немедленно затормозили. Им стало любопытно посмотреть на битву гигантов.

— Товарищ капитан медицинской службы, я действительно испытываю некоторые проблемы с состоянием крови, однако, согласно инструкции 15-43 о возможности допуска к вылетам в связи с проблемами со здоровьем, вылет разрешается в случае одобрения медицинским универсальным устройством проверки данных. Вот разрешение.

Любаревич открыла рот, чтобы набрать побольше кислороду для активизации деятельности головного мозга и обнаружения аргументов, а я спокойно обошел ее и пошел к своей тарелке.

Краем глаза я увидел, что пилоты рассыпались, скрываясь от обозленной врачихи. Отрежет еще чего-нибудь.

— Ну ты, брат, страшная штука, — обрадовал меня Кивров, — саму Любаревич заткнул.

Нашу отношения начались с того, что по моему требованию ему был объявлен выговор перед строем полка. Капитан, конечно, надулся и со мной не разговаривал. Но через два дня у него родился сын. Обстановка над Москвой была тяжелой. Несмотря на уважительную причину, отпустить его из полка Ардашев не мог. Нюансов состояния жены новоявленный отец не знал и новость была, как кувалда по голове. Радостная такая кувалда. Он очень хотел мальчика и, вопреки мнению врачей, мечта сбылась. И его очень интересовало, откуда я это узнал.

Я только загадочно улыбался и молчал. Если бы подумал, Кивров сам бы догадался, что я всего лишь использовал электронную печать и нагло влез на сайт роддома, где скачал последние новости о состоянии беременного контингента. Но Кивров был в состоянии счастливого отца и только моргал. Головной мозг, похоже, у него отключился. В таком состоянии бросать в бой его было опасно, но Ардашев был вынужден отправлять в стратосферу все силы. Там периодически возникали определенные проблемы. На массированные удары саргов уже не хватало, а вот булавочные уколы вновь начались и наносились постоянно, растягивая нашу оборону и заставляя пилотов напряженно работать.

Нас направили решить одну задачку. Легкий крейсер саргов время от времени приближался к поверхности Земли над Москвой на расстояние, безопасное от огня с поверхности планеты. Дальнейшую дразниловку он передавал паре шершней, для которых самонаводящиеся ракеты были неразумной роскошью. Приходилось поднимать легкие истребители и отгонять нахалов в ближний космос, где их подбирал крейсер.

Привалову эти игры надоели и он решил покончить с саргами одним ударом. Четверка Су разделились на две пары и пологой дугой на огромной скорости начала охватывать шершней. Мне ситуация не понравилось. Слишком уж лениво крутились тарелки врага. Такое чувство, что нас подманивали. Хотелось верить, что комэск с его опытом боев сумеет выбрать правильное решение.

А затем стало поздно. Из крейсера вдруг показалось еще четыре шершня, которые, мгновенно разогнавшись, дружно атаковали сушку комэска. Привалов был пилотом опытным, а его комп имел программы высокой маневренности. Сушка сумела частично увернуться от огня, но часть снарядов поразили машину. Су сразу отяжелела и стала бессильно падать на Землю. Машине, похоже, хана. В таком случае одна возможность спастись, если пилот оставался жив. Падать до высоты в 4 километра и катапультироваться. С этой высоты крохотному компу спаскапсулы хватит гравитационной скорости, чтобы, маневрируя, опустить пилота на землю, даже если тот совершенно беспомощен.

Сарги, конечно, знают технические возможности человеческой техники и попытаются добить Привалова. Так и есть. Два шершня, послужившие приманкой, связали боем вторую пару. А четыре машины, нокаутировавшие подполковника, разделились. Две повернули ко мне, чтобы задержать, а две направились к машине комэска. Ишь, Манштейны и Гудерианы, все просчитали!

Пара, устремившаяся ко мне, рассчитывала, что я буду обороняться, вращаясь в вертикальных виражах, чтобы уклоняться от пушечных очередей. Чтобы привести меня к такой мысли, они начали издалека вести огонь одиночными пушечными выстрелами. Я и глазом не повел. Комп сам, без моей помощи, слегка меняя курс, легко уводил сушку от снарядов.

Однако, хватит демагогических кривляний. Хоть от комэска я не в восторге, но он мой командир и человек, попавший в беду. Надо спасать. Я пошевелил штурвал, освобождаясь от контроля компа и начал наращивать скорость в форсажном темпе. Атакующие меня тарелки саргов стремительно выросли в размерах. Их пилоты заметались, не зная, как поступить с атакующим землянином.

Я упростил им задачу, выпустив в них все четыре ракеты. Пусть попрыгают в смертельном танце. А сам, не снижая скорость, набросился на два других шершня, которые, как гурманы, не торопясь крутились вокруг изуродованной сушки, выискивая лакомые кусочки.

Мое появление не осталось незамеченным. Пилоты ли сработали, а может компьютерные системы обнаружения, но шершни засуетились. Поздно. Большая скорость позволила вцепится в ближайший шершень, и удерживать его в кольце прицела чуть больше секунды. Для моего компа этого оказалось достаточным. Два очереди пушечных снарядов уперлись в борт одного шершня. Тонкая броня держалась несколько миллисекунд, а затем снаряды поразили двигатель. Шершень взорвался.

Комп совершил хитроумный маневр, сушка увернулась от развалившегося шершня, потеряв при этом львиную часть скорости. Я бросил взгляд на компьютерную модель боя. Сушка комэска бессильно падала, но ее поврежденный комп, имея 5% мощности, все же сообщил моему, что через полминуты катапультирует пилота. Большего он добавить не смог, бомбардируя компьютерным мусором. Бессознательное положение, как диагностировал бы здоровье человека в таком состоянии врач.

Значит надо продержаться 30 секунд. Плюс посадка капсулы, которая не вооружена и ограниченно маневренна. В общем, минута, грубо говоря. И что мы имеем?

Две сушки вертелись с шершнями. Похоже, там силы равны. С аэродрома уже поднялись новые тарелки, но сюда они не успеют. Из четверки шершней атаковавших Привалова и меня осталось два. Ракетами я сумел сбить одну.

Эти два, пилоты не из последних, решили все же добить Привалова. Пользуясь тем, что я оказался немного в стороне они рванулись в направлении израненной сушки. Я рванулся следом. Запасы водорода стремительно таяли. Черт с ним, больше минуты бой не продлится, а там как-нибудь сяду.

Шершни уже пристреливались к сушке, которая вяло маневрировала. Я издали открыл огонь по ближайшей машине. Мне повезло. Обычно неэффективный дальний огонь причинил шершню какое-то повреждение и тот шустро рванул к своему крейсеру. Последний рванул навстречу моей сушки. Мы оба открыли огонь, который оказался бесполезным. Миг и машины на большой скорости врезались друг в друга. Перед глазами вспыхнул огонь, больно ударивший по всему телу...

Глава 21

Сознание медленно ко мне. Голова не просто болела — она буквально разрывалась на части от боли. Ткнул пальцем в диск кибердока. На крохотном экранчике вышла информация. Использовано две инъекции. Поэтому я и пришел в себя. Дал команду вколоть еще одну дозу обезболивающего. Потом вывел на экран диагноз моего медицинского помощника по состоянию организма. По сути, ничего страшного. Большая потеря крови, не сильные ушибы головы, возможно легкое сотрясение мозга, а вот это серьезнее — повреждение правого уха, срезана мочка, ушная раковина... Ребята, да у меня уха нет! То-то правая сторона головы так болит, прямо-таки разрывается.

Кое-как вытащил упаковку саморастягивающегося лечебного пластыря, прилепил его на пострадавшее ухо. Потревоженная рана ответила стреляющей болью, пронизывающей всю голову. Но затем пластырь, пропитанный в том числе и обезболивающей мазью, слегка ослабил боль, сведя ее к эффекту воющей дрели.

В глазах прояснилось. Наконец-то я понял, что нахожусь в спасательной капсуле, которая в свою очередь лежала в густой пожухлой осенней траве. По приятельски похлопал по борту. Последнее, что я помнил — летящий на меня шершень, врезывающийся в лоб сушки. Таран. Как выжил? Во всяком случае, садился я на автопилоте, капсулу вел ее комп.

Откинул сферическую крышку, вышел... выполз из кабины, свалился в траву. Несмотря на осень, запах травы и цветов был таким оглушающим, что я замер, наполовину уснув, наполовину упав в обморок. Я, кажется цел, хотя во время обучения на Новосибирских курсах офицеры приводили массу примеров, когда обе машины при столкновении разносило на куски. Причина одна — гравитационные поля двигателей взаимодействуя, приводили к взрыву. А я почему-то выжил...

Детские голоса вывели меня из забытья. Я с трудом сел. Трое мальчишек, перед этим беззаботно обсуждающих свои детские заботы, испугались меня. Зачем? Конечно, меня нельзя было увидеть в густой траве, а перепачканный в крови, я казался страшноватым. Но каждый землянин с детства имел импульсионный комп размером с горошину в мочке правого уха, который позволял автоматически определять его носителя. Так что мальчишкам их персонкомпы должны были подсказать, что рядом спрятался человек и даже примерно определить мои показатели. Вместо этого они словно увидели меня внезапно. Странно.

Я кое-как встал. Земля зашаталась под ногами, но я приказал кибердоку поставить еще одну дополнительную инъекцию и земля успокоилась. Пора было определится. Неподалеку высились здания, скорее всего, окраина подмосковного городка. Где здания, там люди. А люди — это поддержка. Я нуждаюсь в медицинской помощи и хотя бы в небольшом отдыхе.

Две сотни метров дались очень трудно. Если бы не инъекции кибердока, я бы рухнул, сдавшись на милость победителя. Но я дошел, пропитанный лекарствами, словно старый медицинский халат.

Люди в ближайшем здании действительно были. Но, как и мальчишки, взрослые повели себя странно. Они не стали мне помогать, наоборот, мужчины повели себя весьма странно и агрессивно. Вооружившись подсобным оружием от ножей до дубинок и палок, они окружили меня.

— Стой там, где стоишь! — потребовал седоватый мужчина, явно ставший здесь старшим.

— Ага, — согласился и, не в силах держаться на ногах, рухнул на пол, уйдя в долгожданный обморок от боли и слабости.

Острый запах заставил меня прийти в себя. На меня смотрело милое личико в белой шапочке и таком же халате.

— Очнулся, — констатировало личико и исчезло. Ему на смену пришло лицо в полицейской фуражке.

— Скажите, лейтенант, чем вы объясните, что ваш персональный компьютер не работает?

Вот оно что! Если бы я был в более хорошем состоянии, сам бы догадался, что со мной произошло. Мой компьютер срезало вместе с мочкой уха. Поэтому другие компьютеры не могут распознать, вводя своих владельцев в тупик. И меня посчитали замаскировавшимся саргом. Придется объясниться с туповатым полицейским.