— Ты не представляешь, какой это мощный движущий фактор, любовь! — не мог не схохмить я.
— Любовь? — в один голос воскликнули обе Сестренки, и, судя по голосу, обе скривились. На соседней кровати многозначительно фыркнула Кассандра.
— А я всегда считала, что это называется похоть, — глубокомысленно выдала Гюльзар, обычно не щедрая на комментарии.
— Вопрос терминологии, — не стал спорить я. — Понимаем-то мы под этим словом одно и то же!
Задумался.
— Но если так, и вы согласны с моим утверждением, тогда должны понимать, что будь вы... Хм... Скажем так, потенциальными объектами похоти, вел бы я себя с вами совершенно иначе?
— А ты, значит, не видишь? — ядовито усмехнулась Роза. Она закончила лечебный процесс и принялась закручивать тюбик с мазью. Воздух в каюте сгустился от напряжения — я задевал другую не менее важную струну нашей взводной жизни, сексуальные взаимоотношения. Находящуюся в таком же подвешенном состоянии, как и взаимопонимание.
— Я вижу классных девчонок, — не стал врать я и повернул голову к коленкам Мии. — Невероятно красивых! Добрых, умных, сексуальных. И не состоящих со мной в кровном родстве.
...Которых мне очень, очень-очень хочется! — закончил я на повышенной ноте.
Мия напряглась, подобрала ноги. Как назло, они были голые, она сидела без формы, 'в домашнем', единственная из всех, и благодаря этому мой монолог отдавал эротикой. Тишина вокруг нас зазвенела — даже Роза, потянувшаяся к тумбочке, замерла с тюбиком в руке.
— Постоянно хочется, — продолжил я тише, ощущая, как горят глаза. С усилием, кривясь от боли, приподнялся. — Вы ведь чувствуете то же самое, да?
Мог бы и не спрашивать. Маркиза и Кассандра как по команде отвернулись. Сестренки тоже смотрели куда угодно, только не на меня. Значит, тактика верная. Осталось совместить обе проблемы, чтобы разом разрубить Гордиев узел и четко показать позицию, от которой в дальнейшем буду отталкиваться. Так сказать, заново поставить себя в их коллективе.
— Да, разумеется, то же самое. — Я усмехнулся. — Мия, иди сюда!
Не откладывая спонтанно принятое решение в долгий ящик, с силой впихнул свое сознание в ускоренный режим, схватил младшую Сестренку и потянул к себе. Быстро, невероятно быстро, совершенно неожиданно. Мия опешила, истинкты ее запоздали, и оказать сопротивление не успела. А затем стало поздно.
Через секунду она оказалась сидящей у меня в объятиях с крепко-крепко зафиксированными вдоль тела руками. А как вы хотели, девочки, у меня только спина болит, с этой стороны полный порядок!
— Не надо! Все под контролем! — прошептал я Розе, взявшей мое горло в надежный захват. Та подумала, кивнула и убрала руки. Если до этого напряжение в каюте звенело, то теперь все девчонки сидели с отвиснутыми челюстями, гадая про себя, что происходит.
Я продолжил театральную составляющую, ослабил хватку, готовый, если что, надежно заблокировать запястья Мии — но нет, пронесло, она себя контролировала. Неровно задышала, повернула голову ко мне. Недоуменно хлопнула ресницами. Судя по лицу, была готова расплакаться, словно маленькая девочка, которую нечаянно обидели — мне даже стало немножко стыдно. В ответ я выпустил ее руки совсем, нежно притянул к себе. Поцеловал в шею.
— Котенок, прости меня. Я не хотел в тебя стрелять. Но по-другому не мог, понимаешь?
Вот оно, прозвучало. Глаза девчонок, непонимающе уставленные на меня, ошарашено выкатились.
— Я был не прав, — продолжил я. — И если бы была возможность не стрелять, я бы не выстрелил. Веришь?
Мия молчала.
— Гюльзар, прости меня тоже, — повернулся я к восточной красавице. — Понимаю, вы должны были убить тех девочек. Прежде всего ради меня, чтобы защитить. А я... Ножом...
Маркиза так же смутилась и опустила голову.
— Она сама собиралась просить прощения, — произнесла Кассандра похоронным голосом, первой понимая, что я задумал. — За то, что не посоветовались с тобой. Что решили за тебя, не оставив права выбора.
Я покачал головой.
— Дело не в выборе. Дело в том, что у каждого из нас своя правда. Вы правы по-своему, я считаю, что по-своему. Наша проблема, что мы не можем понять друг друга, допустить, что правы обе стороны. Допустить существование обеих правд, а не только собственной. Но, девчонки, это не должно стоять между нами. Это конфликт, да, но он не должен перерастать в выстрелы и метание ножей.
— Хуан, я... — Мия попыталась что-то сказать, но не смогла сформулировать. Я же лишь ещё крепче прислонил ее к груди. Тем временем Роза обошла кровати и села напротив, внимательно глядя то мне в глаза, то на сестру.
— Чико, я не понимаю...
— И не надо. — Я протянул руку, провел тыльной стороной пальцев ей по лицу. — Давайте не будем понимать. Просто договоримся, как будет, как должно быть, и поедем дальше. Вы дороги мне, все вы. Я не хочу вас терять или менять на другой взвод. И дело совсем не в том, что вы красивые и вас хочется. — Повернул Мию, посмотрел ей в лицо, улыбнулся. Провел рукой ей по плечу.
— Сильно болит?
Она покачала головой.
— Не очень. Почти прошло. Не то, что твоя спина.
— Моя спина мне за другое. А тут...
В этот момент Мия засмеялась. Это был истерический смех, но с ним из нее начало выходить все скопившееся напряжение. Обстановка вокруг нас так же начала терять накал. Да, я прав, они просто заблудившиеся девочки, не знающие, что делать с внезапно свалившимся на их головы мальчиком. Только и всего. Я вновь притянул ее к себе, гладя по волосам, как котенка.
— Мия, Розита, давайте остановимся на том, что вы — мои сестры. Вы красивые, и я вас... Очень хочу! — Вздох. — Но не хочу утонуть в этом безумии. Понимаете? А это будет безумие, наши отношения. Ежедневное, ежечасное безумие! Или мы напарники, или любовники — третьего не дано! — отрезал я.
Роза опустила голову, закусив губы. Но на лице ее читалось облегчение.
— Ты что скажешь, малышка? — поднял я подбородок обнимаемой девушки.
Та фыркнула.
— А обнимать сестер ТАК, — повела она плечом, на котором покоилась моя рука, — можно?
— Таких, как вы — можно! — потрепал я ее волосы. Кажется, определились и с ее ролью. Если она была 'младшенькой' только для Розиты, то теперь, с моей подачи, станет таковою для всех. И это здорово — иметь младшую 'неразумную' сестренку!
— Ну что прощаешь?
— Куда ж я денусь! — расплылась в улыбке моя новоиспеченная 'младшенькая сестренка'. Справа от меня с огромным облегчением выдохнула Кассандра.
Я отпустил девушку, она тут же по-детски отползла за спину сестры.
— А ты? Ты прощаешь? — повернулся я к восточной красавице.
Та тоже кивнула, не поднимая глаз. Есть, и этот рубеж прошли. С Маркизой мы поговорим позже, наедине, более обстоятельно. Когда мы вдвоем, она всегда более разговорчива, чем в чьем-либо присутствии. И тогда уже окончательно расставим все точки.
— Но это ведь не все, Хуан, да? — язвительно бросила наша комвзвода, поднялась, и, нервно кусая губы, принялась мерить шагами спальную каюты. — Мы можем 'поехать дальше'. Можем 'принять чужую правду', точнее, возможность ее наличия. Но дело с мертвой точки не сдвинется. Неправда ли?
Я молчал, пытаясь прочувствовать, что именно творится у нее внутри.
— И в следующий раз ты точно так же будешь стрелять в меня и Мию, когда мы попытаемся тебя арестовать. Не понимаю тебя, что мы решили? До чего договорились?
— Ты сделала все правильно, Патрисия, — улыбнулся я ей. Мягко, насколько мог.
— Я не просила называть меня Патрисией! — вспылила итальянка, но это был лишь повод выпустить эмоции.
— А я буду тебя так называть! — крикнул я в ответ и выдавил победный оскал. — Хотя бы среди своих. Как и ее — Гюльзар, — кивнул на сидящую на дальней кровати Маркизу. — Не знаю, девочки, от какого прошлого вы прячетесь, но здесь, во взводе, все маски будут сорваны, а стены разрушены. ВСЕ стены! — вновь повысил голос. — Всегда! И если кто-то не хочет этого — предлагаю высказаться. После чего, скорее всего, расстаться. Стен между своими быть не должно; если они есть — то никакие мы не 'свои'!
Вот так. Жестко, четко, по делу. И чтобы все поняли, я — член взвода, и участвую в создании внутренних связывающих традиций наравне со всеми. И даже ставлю условия.
Обе напарницы, объекты наезда, отвернулись. Кассандра сложила руки на груди оперлась о дверцу встроенного в стену шкафа. Задумалась. Да ладно, девочка, до потери власти тебе ещё ой-как далеко, а до этого момента мы обязательно станем друзьями. Ты же чувствуешь это.
Чувствовала. И убедившись, я перешел в наступление, решая самую серьезную из накопившихся в наших отношениях проблем.
— Прости, Патрисия, — продолжил я почти шепотом, без эмоций. — Я должен извиниться перед тобой. Я взвалил на тебя эту грязь — метание между приказом и совестью. Мне жаль.
Кассандра молчала. Ободренный, я продолжил.
— Ты выполняла приказ, но суть приказа — нарушение единства взвода, твоей семьи. Ты могла бы сказать себе: 'Он вел себя как плохой мальчик, мы обязаны были сделать это'. Но понимаешь, что я в чем-то был прав. И обвинив меня, автоматически признаешь, что вы вновь лишали меня возможности выбора. Как там, в сто шестнадцатой, — кивок на Гюльзар. — Это ты чувствуешь, Патрисия? Это не дает тебе покоя?
Итальянка молчала.
— Это все из-за меня. Я подвел тебя к этой черте, и мне жаль. Поверь. Просто прости меня, и все-таки давай именно 'проедем', будем жить дальше, словно этого не было. Ты была права, я не прав, и это не должно стоять между нами.
— Не получится, — покачала она головой. — Не получится 'проехать', я уже сказала. А что будет в следующий раз? А вдруг они прикажут стрелять в тебя на поражение?
— Но ты признаешь, что без меня девочек могли расстрелять? Там, в ТОЙ реальности?
Она кивнула. Да, это был единственный фактор, который мешал примирению. Не признавай это она, моя выходка теряла бы всякий смысл, я превращался бы для нее в обычного хулигана — выпендрежника.
— Я просто не мог иначе, — вырвалось у меня. — И это не повторится.
— Где гарантия, что не повторится? — выдавила она злобный оскал. — Откуда ты можешь гарантировать такое?
— Оттуда, что я планировал делать все так, чтобы никто не пострадал, — парировал я. — Просто Мия попала под маховик, только и всего. Арестуй вы меня — я сказал бы вам 'спасибо'.
— Сказал бы, Патрисия! — закричал я. Девчонки вздрогнули, вжимая головы в плечи. — Так и есть! Потому, что в той ситуации ТЫ была права! Ты, а не я! Ты выполняла приказ, исполняла долг! А долг выше чести, выше наших внутривзводных условностей!
Глубоко вздохнул, сбрасывая накал в голосе.
— Ты поступила правильно. Единственно верно. Ты должна, обязана была исполнить приказ, нравится тебе это или не нравится. И благодаря тебе, только тебе, вы с девчонками всего лишь под замком и без оружия. Заупрямься ты — и вас вышвырнули бы в народное хозяйство, всех пятерых, как ненадежных, плевав, какие отношения нас связывают. Мне бы ничего не было, для Паулы это не смертельно, а вас бы просто вышвырнули.
— А теперь не вышвырнут? — скривилась она.
— Теперь — нет. Вы лояльны, и лояльность эта выше нашего единства. Это тест, Патрисия, который вы прошли. Помурыжат, естественно, отказ Гюльзар так просто не спишешь, но всё успокоится.
— А почему бы не вышвырнуть ее одну? — Итальянка кивнула на дальнюю кровать.
Я пожал плечами.
— Она слишком хороший снайпер. Нет, что-нибудь придумают, будут наблюдать, но оставят. А Паула вообще неподсудна — родственница королевы.
— Так что ты спасла взвод, — подытожил я, добавив в голос максимум теплоты. — Когда я, пусть и невольно, пытался его развалить. И я повторяю, я прошу у тебя прощения. Прости...
Встал, подошел к ней. Обнял.
— Ты — настоящий командир. Думаешь обо всех. А я...
Она прижалась к моей груди, улыбнулась. И, кажется, только после этой фразы начала успокаиваться по-настоящему.
— Ты и правда так считаешь?
Я кивнул.
— Хуан, сейчас это был только тест, для всех нас. Но может настать день, когда тесты кончатся. Например, когда королева Фрейя прикажет арестовать тебя. Всерьез. Мне и девчонкам. Что тогда?
Я провел рукой по ее волосам.
— Думаю, ты сделаешь правильный выбор. Каким бы он ни был.
Отстранился.
— Ты все сделаешь правильно, я уверен.
— Я боюсь, Хуан. — Она опустила голову.
— Не бойся. — Я вновь выдавил улыбку. — Не забивай голову лишним мусором. Мы живем не завтра, мы живем сегодня. А сегодня надо решать лишь сегодняшние задачи.
Она скупо улыбнулась.
— И все-таки, я бы выстрелила в тебя позавчера, понимаешь? Где гарантия, что не выстрелю ТОГДА?
Я приподнял ее подбородок, посмотрел прямо в глаза.
— Никаких гарантий. Но если это произойдет, ты сделаешь ПРАВИЛЬНЫЙ выбор. Поверь мне. И никогда не будешь раскаиваться.
Она поняла. Все, что я хотел ей сказать. Сама подалась вперед и легонько, по-сестрински обняла. Я чувствовал ее смятение, борьбу внутри, но эта борьба постепенно сходила на нет, отпуская из оков неопределенности и неверия самой себе.
Наконец, когда она окончательно успокоилась, я услышал ее слова:
— 'Пятнашек' не вернули. Хочешь, мы найдем тебе на вечер девочку вместо 'крестниц'?
— ??? — Я подался назад, не зная, что сказать на такое в ответ.
— Да тут каждая вторая мечтает с тобой переспать! — словно объясняя элементарные всем известные вещи развела она руками. — Это не сложно. Или у вас отношения с Мартой? Или не с Мартой? — глаза ее лукаво прищурились.
Такого громового раската смеха каюта номер тринадцать не слышала ещё никогда. Кажется, я принял правильное решение, и остаток моего 'курса молодого бойца' скучным не будет.
...Ну вот он, мой внутривзводный Рубикон, примирение. Первый, самый напряженный этап. Это не конец, нет, дорога к полному пониманию займет у нас немало времени, и торной назвать ее будет сложно. Но начало положено.
— Итак, объект выехал, — вновь вывела меня из состояния то ли полусна, то ли созерцания Катарина. — Будет около дома минут через тридцать. Итоговый прогон. Хуан?
Посреди прохода между креслами заднего салона 'Эспаньолы' вновь активировалась голограмма двора элитного охраняемого дома, где должна пройти операция. Я подался вперед.
— Первое. Я должен попасть внутрь, используя это. — Достал из кармана и повертел между пальцами пластиковый электронный ключ — отмычку к любой специально не защищенной системе планеты. — Если охрана завернет меня, несмотря на наличие пропуска — получить указание о дальнейших действиях на месте. — Она кивнула. Да, так. Что за действия — не уточняла, но, видно, план на этот случай разработан. — Но перед этим пытаться любой ценой прорваться во двор мирно, используя любые словесные аргументы.
— Дальше.
— Дальше выждать момент появления машины клиента. После того, как он ее покинет, но перед тем, как войдет внутрь подъезда, подобраться к нему на расстояние удара и всадить в горло 'скорбящего ангела' — хлопок по внутреннему карману моей 'босяцкой' куртки. — Планируемая численность охранников: два-три человека — внешнее кольцо, три-четыре — внутреннее; два-три — резерв. На обезвреживание охраны не отвлекаться, она — задача прикрытия, — кивнул я на 'виолончелисток', которые так же кивнули головами в ответ.
