Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я возбужденно встал и начал мерить шагами комнату. То, что я узнал из тетради, полностью подтверждало мои догадки о ней. Она содержала колдовство высшего порядка. Может быть, даже сама Ветус не знает таких заклинаний и заклятий, что описаны в ней. Там было всего четыре заклинания и два заклятия, но каких! Одно из них давало мне шанс избавиться от крутус деф, что наложила на меня Ветус. Но сумею ли я воспользоваться этими знаниями?
Я начал спешно собирать вещи. Накинул на плечи новый плащ и плотно в него укутался. Дверь не стал закрывать, а ключ бросил на кровать. Спустившись по лестнице, пересек зал и выскочил на улицу. Времени было в районе десяти часов. Через два часа полночь. Должен успеть. Я забрал вороного из конюшни и держа поводья в руке, направился в самую неблагополучную часть города. После того как мы с Каститас вырезали три десятка бандитов, городское дно затихло, а мне они сейчас ой как нужны. Пять штук не больше, но и не меньше.
По моим ощущениям я уже иду по району, где разгуливает беззаконие, но пока я вижу пустые, грязные улицы и обшарпанные дома с латаными-перелатанными крышами. Где же вы, господа грабители и душегубы?
Впереди раздались голоса. Я обрадованно ускорил шаг и увидел трех людей, стоящих возле двери дома. Они даже ничего не поняли, как я их парализовал, но этого было мало надо еще двоих. Время уходило. Луна уже почти взобралась на небосклон. Я толкнул дверь в ближайший дом. Она заскрипела, но устояла. Значит, кто-то там есть. Простеньким заклинанием я выбил дверь и зашел внутрь, предварительно наколдовав шар огня, который неплохо освещал пространство. В темноте блеснули чьи-то испуганные глаза. Я метнулся туда и увидел жмущегося к печи чумазого мальчишку лет десяти. Больше никого в доме не было. Я зло сплюнул и погрузит его в сон. Детей убивать я не стану.
Злой как сто медведей, разбуженных среди зимы, я вышел из дома, и к своей вящей радости увидел две фигуры, которые раздевали тройку моих парализованных жертв. Кто-то из богов или духом, мне явно благоволит. Я выкрикнул заклинания и фигуры присоединились к уже парализованным. На секунду я задумался. Если на улице буду проводить ритуал, то это может привлечь ненужное внимание.
Я пролеветировал пять тел, одно за одним в дом с погруженный в сон мальчиком. Зашел сам и закрыл дверь. Подвесил шар огня к потолку и начал выводить тонкой струйкой огня пентаграмму на деревянном полу. Он чуть не загорелся, но спешно созданная вода исправила дело. Время поджимало и я торопился. Быстро разложил с ужасом таращихся на меня людей по вершинам пентаграммы и начал выводить на них, своей кровью из проколотого пальца, колдовские символы. Внутрь пентаграммы я положил кольцо матери. Закончив выводить символы, я разогнулся и посмотрел на дело рук своих. Пять до ужаса перепуганных людей — трое мужчин и две женщины, были покрыты вязью антигуа лингуа. На первый взгляд я все сделал правильно и начал произносить слова заклятия. Они давались мне с трудом. Пот выступил на лбу, и тонкими струйками спускался по лицу, капая на пол. На одном из символов я почти запнулся, теряя связь с заклятием. На башне ратуши пробил колокол. Первый удар. Я с хрипом произношу заковыристый символ. Осталось еще два. Второй удар колокола. Я давлюсь звуками, но выплевываю еще один символ. Третий удар колокола. Четвертый удар. Я упал на колени, изо рта доносятся только хрипы. Пятый удар. Сводимые судорогой губы еле слышно прошептали заключительный символ. В ней было больше стона и хрипа. Он почти не разборчив. Двенадцатый удар колокола. Пентаграмма вспыхивает, и люди начинают превращаться в мумий. Вроде сработало. Отдышавшись, я забрал кольцо и покинул дом, оставив в руке мальчика мешок с серебряными монетами и выжженную посередине комнаты пентаграмму с пятью горками пепла.
Кар-Карас я покинул не без проблем. Стоящие на городских воротах стражники, не желали выпускать меня из города, дескать, ворота откроются только утром. Меня так и подмывало приложить их каким-нибудь заклинанием, но я сдержался и откупился несколькими серебрушками и рассказом о горячей девушке, из-за которой я припозднился, а в лагерь-то надо, а то утром дезертиром назовут.
Добравшись к лагерю армии уже во втором часу ночи, я направил лошадь к двери барака. По пути мелькнула мысль: "Если у меня не забирают этого спокойного вороного коня, то по умолчанию он мой? Хм, надо бы уточнить".
Оказавшись возле барака, указанного мне полковником Артуром, я передал своего скакуна одному из дежуривших возле костра солдат и велел отвести в конюшню, сам открыл дверь в барак и проник внутрь. Обстановочка была по-солдатски простой. Четыре деревянные кровати с лежащими на них тюфяками, подушками, тонкими одеялами и сменой белья. Каждая из них стояла в своем углу. Возле одного окна залитый светом луны стоял письменный стол, около другого окна был точно такой же стол. Возле кроватей стояли вместительные сундуки. Был еще один шкаф с множеством полок и умывальник, с висящим над ним зеркалом в железной оправе. Вот и вся мебель барака.
Я выбрал дальнюю от двери кровать, сложил в сундук все свои вещи, расправил простыню, снял сапоги и лег спать. За мгновением до того, как сон утащил меня в путешествие по закоулкам грез, я подумал о том, что надо было доложить графу, что я вернулся. Усталость и лень, и если честно, отсутствие дисциплины в лагере обучение под Армейном, лично для меня, сделали свое дело, я заснул, ощущая лишь небольшие признаки вины и безумную надежду на то, что мое заклятие поможет снять заклятие Ветус. Получилось ли у меня заклятие правильно, можно было проверить только одним способом, но я до последнего не буду это делать.
Глава 14
Утро разбудило меня криком полковника Артура. Я сонный вскочил с кровати, и с широко распахнутыми глазами слушал его яростную отповедь. Впервые видел его таким — слюна брызжет изо рта, глаза метают молнии, руки то и дело сжимаются в кулаки. Того и гляди засветит в глаз.
Как и предчувствовал, я должен был показаться ему на глаза, после того как побывал в городе. Граф не скрывая гнева, кричал, что я больше не в лагере обучения, а в армии, и должен вести себя соответствующе, тем более я офицер. Мне показалось, он уже двадцать раз проклял идею возвести меня в адъютанты.
Чуть снизив обороты, он спросил:
— Ты читал бумаги, которые я передал мне?
Боясь говорить, я отрицательно покачал головой. Граф плюнул на пол и сказал мне:
— Чтоб до обеда не появлялся мне на глаза, а сидел и читал!
Полковник, сильно хлопнув, ни в чем неповинной, дверью, вышел. Барак покачнулся, по его стенам пробежала нервная дрожь.
Я сел на кровать и вытер вспотевший лоб. Мысли о завтраке как-то само-собой отошли на второй план. Есть после такой взбучки совсем не хотелось. Единственно на что я пока решился — это побриться острым ножом и почистить зубы мягкой щеткой с пахнущей мятой мазью. Потом достал бумаги и принялся их читать. Это были записки, сделанные чернилами от руки. Я так понимаю, граф сделал выжимку из той информации, которую должен знать нормальный адъютант. Так-с, приступим. Конный полк состоит из четырех эскадронов численность по двести человек. Эскадрон делиться на две сотни. Сотня делилась на две турмы, турма на десятки.
Всего в полку было: полковник — одна штука, четыре тушки эскадронных капитанов, восемь сотников, шестнадцать сержантов и восемьдесят капралов. Кроме того были полковые лекари, ветеринары, трубачи, и священник. Так же наблюдался обозный люд, он включал в себя: семь поваров, четырнадцать хлебопеков, пять кузнецов, шесть мастеровых шорного и деревянного дела. Возглавлял обоз интендант и его помощники.
При штабе полка находились один штаб-трубач, два каптенармуса, следящих за дисциплиной, четыре адъютанта, шестнадцать человек офицерской прислуги, шесть офицерских лекарей, писарь и восемь человек отвечающих за офицерский обоз.
Как и наказал граф, я покинул барак только к обеду. К этому времени я многое узнал о легкой коннице. О том, какие должны быть кони по параметрам, какое у нас знамя и многое-многое другое. Голова пухла от всего этого. Хорошо, что в лагере обучения как-то невзначай кое-что узнаешь об армии, даже особо не интересуясь.
Когда я шел к офицерской столовой, направленный одним из солдат, напугавшего меня тем, что отдал честь, когда к нему обратился, думал о том, что смогу стать хорошим адъютантом. Кое-что я помнил по книгам, некоторую информацию получил в лагере, и вот теперь заполняю пробелы в знаниях записками графа.
Надо сказать, что офицеров кормили значительно лучше, чем простых солдат, да и порции были больше. На столах стояли корзинки с мягким хлебом и фруктами. Давали суп, мясо с овощами и чай.
В столовой я был не один, поэтому расшаркиваться приходилось со многими. Каждый день армия пополнялась все новыми и новыми людьми, среди них были и офицеры. Цепочки на шее каждого говорили, в каком они звании, я запоминал, сравнивал и делал выводы.
После того как закончил трапезу, пошел к графу. Постучался, получил разрешение войти и осторожно скользнул внутрь. Там уже за столом сидел не только граф, а еще несколько офицеров. В углу, с пером в руке, за небольшим письменным столом, сидел молодой, остроносый парень — писарь, он же чернильная душа.
Полковник прошелся по моему лицу тяжелым взглядом. Он уже был точно не рад такому адъютанту. Прочистив горло, граф сказал, обращаясь к офицерам:
— Господа, мой адъютант Горан сын Белогора из Северного Мыса, что в Бривенхейме.
Офицеры удивленно воззрели на меня, потом на графа, затем снова на меня, но уже с другим выражением на лице. Я читал в их глазах растерянность. Как так? А где приставка "фон"? Неужели это простолюдин, да еще и дикарь?
Надо отдать им должное, хорошее воспитание взяло свое, и они по очереди начали представляться. Я запомнил каждого и по взгляду полковника сел за стол. Тут же началось бурное обсуждение всевозможных проблем полка. Я тихонько сидел на стуле и мотал на ус.
Если сначала дворяне косились на меня, как на неведомую зверушку, то потом привыкли. Не рыгает, не пердит за столом, ну и ладно, пусть слушает, может что-нибудь поймет.
После того как жаркая беседа в бараке графа была окончена, я окунулся в настоящую службу адъютанта. Я как проклятый развозил письма на уже точно своем вороном коне, том самом, что дал мне граф еще, будучи, капитаном, а теперь полковой интендант узаконил это на бумаге, написав, что конь такой-то масти, такой-то породы, носящий кличку "Черныш" закреплен за таким-то адъютантом носящим кличку "Горан". Ах, что простите, у вас там на севере не клички, а так же как у людей имена?
Лагерь я изучил вдоль и поперек. Перезнакомился с множеством офицеров, еще больше просто узнал по именам. Задница болела от седла и превращалась в одну большую мозоль. За это время я еще больше начал ценить Черныша. Что мне больше всего нравилось в нем так это то, что он был до невероятного спокоен и флегматичен, как раз то, что нужно для начинающего всадника. Он мог спокойно стоять, когда рядом во все горло вопил какой-нибудь сержант на своих нерадивых подчиненных, лязгают доспехи, трещат колеса у телеги — его ничто не смущало.
Когда я уставший, вечером вернулся в барак, то увидел там молодого парня, чуть старше меня, тоже с адъютантской цепью на шее.
— Гай фон Тит, адъютант первого Армейнского полка легкой конницы, — представился он низким голосом.
— Горан сын Белогора, тоже звание в том же полку, — вяло работая языком, выдал я и пошел к кровати.
Я за сегодняшний день уже научился не обращать внимания на те эмоции, что вызывает у благородных мое имя. Кряхтя начал раздеваться, закончив, блаженно вытянул ноги на кровати и закрыл глаза.
— Позвольте узнать Горан, а в какой офицерской школе вы обучались? — куртуазно спросил Гай, сев на свою кровать.
— Ни в какой, я уже все умел.
Дворянин весело хихикнул.
— А вот я говорил папеньке, что все умею, а он нет говорит, иди, учись, и я оттрубил три года в Цинети. Эх...
— А я говорил: "Нет, не забирайте меня из моей берлоги".
Парень опять хохотнул.
— Так вы с севера? А где ваша шкура?
Он не хотел меня обидеть, это было что-то вроде дружеского подтрунивания.
— Дуэль, — произнес я громко.
Гай быстро проговорил голосом, в котором не было ни страха, ни раскаяния:
— Я просто шутил. Но если вы вызываете меня на дуэль, то я к вашим услугам.
— Я тоже пошутил. Хотел проверить вашу реакцию.
— Хитрый, северный народ, — прошептал он так, чтобы я услышал. — Может на "ты"?
— Так вы готовы, чтобы вам в лицо тыкал какой-то простолюдин?
— Эээ, — махнул парень рукой, — это не важно. Если ты стал адъютантом, то, безусловно, чего-то стоишь, а такие люди не делятся на простолюдинов и дворян.
— Твои бы слова, да остальным офицерам в уши, а то смотрят на меня, как на чудо природы.
— Не обращай внимания, привыкнут. Главное веди себя достойно.
Я приподнялся на локтях и решил рассмотреть получше, такого неординарного дворянина. Чуть выше среднего роста, на мой взгляд худоват, конечно, не такой как когда-то был я, но все же мясца ему надо наесть. Открытое, чистое лицо с привлекающей взгляд улыбкой. Почти круглые, как у филина, глаза с немного припухшими нижними веками — то ли не выспался, то ли болеет. Тонкий нос с широкой переносицей был вздёрнут кверху, и придавал парню задорный вид. Короткие русые волосы и легкий пушок на лице дополняли образ парня. О Гае у меня сложилось впечатление, как о человеке, которого все считают лучшим другом и готовы поделиться самым сокровенным, а на самом деле он может оказаться кем угодно.
— Ты, конечно, Гай, парень хороший, но мне так спать хочется.
— Всё, умолкаю. Доброй ночи Горан.
Глава 15
Ночь прошла так быстро, будто бы я мигнул, а не проспал девять часов. Утром в бараке графа было еще больше офицеров. Был здесь и Гай фон Тит. Полковник Артур назначил его старшим адъютантом, что, на мой взгляд, было естественно.
Вертеп снова продолжился. Я носился на Черныше, где устно, где письменно передавал волю графа. Время летело в бешеном темпе. Вот, казалось, только-только было девять часов, а уже доносятся двенадцать глухих ударов колокола.
К полудню я оказался у графа и узнал, что закончилась комплектация нашего полка личным составом и лошадьми. Почему он получил название Армейнский, для меня осталось загадкой. Только я и граф имели хоть какое-то отношение к этому городу, все остальные были набраны с других областей империи. Мы получили знамя — золотой конь, встающий на дыбы на сине-зеленом фоне. И такие же нашивки на грудь. Я попросил одного из мастеров в обозе присобачить мне ее на грудь бригантины. Он за час справился с этим делом, и я вернул доспех обратно в сундук, пока никто не увидел.
Во время обеда в столовой появились еще два адъютанта, мои сослуживцы — Абелард фон Эмерик и его брат Жифье фон Эмерик. Темноволосые, среднего телосложения, но крепко сбитые ребята с приятными лицами, они были очень похожи друг на друга. Узнав, что я простолюдин, они старались не общаться со мной, а я молча презирал их.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |