Лицо под маской.

До Мурано мы долетели за двадцать минут.

Синьор Вельди уже ждал меня на пристани, раскланялся и повел в контору фабрики, приговаривая:

— Как вы вовремя, синьора, как вы вовремя! Тот покупатель уже явился! Расхаживает по выставочным залам, все трогает. И маска на нем такая нехорошая...

— А как же вы его опознали, если он в маске? — спросила я машинально.

— Но... по ауре, синьора! Неужели вы думаете, что можно стать Мастером, — он явно произнес это слово с прописной буквы, — без капли магии?

— Действительно, я не сообразила. Прошу прощения...

Тут мастер Вельди распахнул передо мной дверь выставочного зала, и крупный человек в маске и колпаке с тремя хвостами и бубенчиками повернулся на стук. Да, маска действительно была неприятная: зловещая ухмылка нарисованных ярко-красных губ обещала неприятности, а глаза, блестевшие за сдвинутыми к переносице прорезями, это обещание с удовольствием подтверждали.

— А, почтеннейший мастер Вельди! Соизволили вернуться, наконец? — дребезжащим тенорком пропел Джокер, а именно эта маска и была на незнакомце. — И прекрасная Нора Хемилтон, и даже, не побоюсь этого слова, Дайер! Просто ангел милосердия, правое крыло — великие Контарини, левое — всемогущие Торнабуони, ну, и посередине... хе-хе...

Я вонзила ногти себе в ладони, чтобы удержать на лице равнодушную улыбку, кивнула, не взглянув на Джокера, и направилась к кабинету синьора Барузи. Человек в маске метнулся мне наперерез, звеня бубенцами, загородил дорогу и зашептал, пригибаясь и снизу заглядывая в лицо:

— Добрая синьора, прекрасная синьора, зачем вам, такой могущественной, такой талантливой, какая-то глупая безделушка? Уступите, ну, уступите вещицу мне! А я и денежки привез, все у меня с собой!

Он схватил меня за локоть руками в белых перчатках. Мысленно поморщившись, я стряхнула их, обошла Джокера, будто стул, и открыла, наконец, дверь в кабинет владельца фабрики. Мастер Вельди, который, кажется, потерял дар речи, поспешил за мной. Но и Джокер не остался за дверью, рассыпал по кабинету смешки и звон бубенчиков, и затих возле окна.

— Добрый день, синьор Барузи, — приветливо сказала я. — Хочу оплатить свою покупку! Примете чек, или лучше сделать электронный перевод?

— Эээ... — глаза синьора метнулись в сторону окна. — Присаживайтесь, синьора Хемилтон-Дайер, прошу вас.

Как ваше здоровье? Впрочем, что я спрашиваю, такая юная леди...

— Как и обычно, я прекрасно себя чувствую, синьор Барузи, — я добавила в голос интонаций из матушкиного арсенала, и в кабинете слегка похолодало. — Вы не ответили, какую форму платежа предпочитаете? Если вам все равно, то я выпишу чек!

Демонстративно я достала из сумочки чековую книжку, ручку, и максимально четким почерком начала заполнять поля.

— Ах, прекрасная синьора! — запел над самым моим ухом дребезжащий голос, — Ах, как жаль мне вас огорчать, но добрейший, чудеснейший наш Барузи предпочитает полновесное золото!

И на полированную поверхность стола упал увесистый мешочек. Нарочно или случайно, горловина его развязалась и две или три монеты упали на пол, раскатившись. Хозяин фабрики дернулся было в их сторону, чтобы поднять, но остановился, сел и принял величественный вид.

— Синьор Барузи — не фокусник из Парса и не валахский цыган, чтобы требовать расчетов только наличным золотом, — пожала я плечами. — По-моему, милейший, вы здесь лишний.

Повисло молчание. Нарушил его хозяин кабинета. Самым любезным образом улыбнувшись мне, он сказал:

— Думаю, электронный перевод меня вполне устроит. Мы ведь говорили о цене в восемь тысяч дукатов?

— Я даю одиннадцать, Барузи! Двенадцать! Золотом! — Джокер бросился к столу и навалился на него всем телом.

— Мастер Вельди, вызовите, пожалуйста, охрану! — негромко распорядился владелец фабрики.

Но где-то в глубине зала уже звенел сигнал, в комнату ввалились два дюжих охранника и оттащили Джокера от стола. Тот вырывался и кричал, что мы еще попляшем, угрожал и всхлипывал, однако звуки эти удалялись и, наконец, стали неслышны.

Достав коммуникатор, я отправила распоряжение на перевод денег. Аппарат щелкнул, и в ответ ему звякнул сигнал в компьютере синьора Барузи. Тот сдвинул на нос очки, нажал несколько клавиш и кивнул:

— Все отлично, деньги у нас на счету. Поздравляю вас синьора Хемилтон-Дайер, вы стали владелицей настоящей антикварной жемчужины!

— Благодарю! Боюсь, в мой катер оно не войдет?..

— Ни в коем случае, синьора, такие вещи требуют бережной транспортировки! У нас есть специальная лодка, особо устойчивая и повышенной грузоподъемности. Завтра во второй половине дня ваша покупка будет у вас. Удобно?

— Вполне.

Я распрощалась с мастером Вельди и синьором Барузи, и неторопливо вышла на причал. Массимо, как обычно, дремал в лодке. Усмехнувшись, я вложила в рот два пальца и громко свистнула, чтобы его разбудить. Он вскочил, ошалело посмотрел на меня, засмеялся и подал руку, чтобы помочь перейти на катер.

Едва мы вырулили из узкой протоки, что вела от причала фабрики к простору лагуны, как откуда-то сбоку вынырнула, все ускоряясь, гондола. Ее нос, окованный металлом, целил точно в бок нашего катера. Массимо бросил взгляд на управлявшего веслом человека и крикнул, на мгновение повернувшись ко мне:

— Опять Лукани! Держитесь, синьора, сейчас эта малютка покажет, на что она способна!

Катер прыгнул вперед и полетел по воде, все ускоряясь. Гондола тоже прибавила ходу, из окошка ее кабинки высунулась знакомая физиономия Джокера, он грозил кулаком и что-то кричал. Крик его относил ветер. Конечно, даже самый умелый гондольер не мог тягаться в скорости с мощным новеньким двигателем на энергии воздушных элементалей. Отставание черной лодки становилось все сильнее, и, наконец, она исчезла из виду. Массимо не сбрасывал скорость, пока мы не вошли в Гранд Канал.

Причалив возле Ка"Виченте, мы оба пару минут посидели в катере, дыша так тяжело, словно плыли на скорость сами, потом я сказала:

— Знаешь, Массимо, узнай, сколько хотят за этот катер? У нас ведь найдется место на две лодки?

— Да, синьора. Назовем ее "Freccia", стрела, — мечтательно протянул он.

— Или, может, "Молния"?

— Fulmine? По-моему, некрасиво.

— Тогда пусть будет "Истиофорус", — предложила я со смешком.

— Кто? — Массимо вытаращил глаза.

— Istiophorus — род, к которому принадлежат самые быстрые в мире рыбы. Ну, например, марлин и рыба-парусник, а он, между прочим, развивает скорость до ста миль в час!

Надо же, чего только не хранится в моей голове...

Оставив Массимо в глубокой задумчивости, я поздоровалась с синьорой Пальдини, попросила подать ужин в восемь и поднялась в кабинет. Сегодняшнее столкновение — не шутка, нужно сообщить об этом Джан-Марко.

— Скоро буду, — коротко сообщил он, выслушав от меня столь же короткий обзор сегодняшних приключений.

"Скоро" — это, надо полагать, примерно через час. Порталами они практически не пользуются, так что глава Службы магической безопасности будет точно к ужину. Нужно предупредить Джузеппину, чтобы добавила еды для еще одного мужчины. А лучше — для двоих.

Я угадала и со временем, и с количеством, и даже с составом. Ну, почти угадала: братья Торнабуони и в самом деле появились минут через сорок, но с ними был Пьетро Контарини и еще один человек, невысокий и так закутанный в плащ, что и родная жена бы его не опознала.

— Рассказывай, — потребовал Джан-Баттиста.

— Для начала представь мне вашего спутника, — возразила я, — потом мы поужинаем, а потом займемся разговорами.

— Прости. Это мэтр Нальи Сонтхи, наша гостья из Сиама...

Плащ слетел, и я увидела удивительно красивую женщину: невысокая ладная фигурка, очень длинные гладкие черные волосы, завязанные в простой хвост и спускающиеся ниже пояса, огромные темные глаза, гладкая, чуть оливковая кожа с нежным румянцем... Словом, фарфоровая статуэтка, пусть даже в обычных джинсах и блузке. Я сразу почувствовала себя длинной и неуклюжей саксонской коровой.

— Здравствуйте, госпожа Хемилтон-Дайер, — сложив ладони, красавица поклонилась. — Я счастлива познакомиться с вами. Я виделась с господином Карло Контарини, мне показали результат вашей работы, и я, право же, восхищена.

— Мэтр Сонтхи, прошу вас, будьте моей гостьей, — я сделала приглашающий жест. — Значит, вы видели Карло? Как он?

За ничего не значащей беседой мы разместились в креслах в гостиной, я позвонила в колокольчик и попросила горничную подать нам аперитив. Все выбрали шампанское, а сиамская гостья, смущенно розовея, спросила, можно ли для нее приготовить коктейль "Беллини". К счастью, на кухне нашлось несколько белых персиков...

Я знала, что на ужин Джузеппина приготовила на пробу два блюда по рецептам, что прислала моя матушка, но не знала, что именно. Сама-то я съела бы все, а вот как оно пойдет гостям?

Но гостей и за уши было бы не оттащить от лобстера в сливочном соусе "Ньюбург" и устричного пирога, да и поданные к кофе заварные пирожные шу с персиковым кремом пошли на ура.

— Скажите честно, Нора, — поинтересовался Пьетро, когда мы, шумно поблагодарив зардевшуюся Джузеппину, перебрались в кабинет к келимасу, — сознайтесь, вы прячете где-то галльского шеф-повара из числа великих?

— Нет, никаких тайн. Но вот нанять поваренка в помощь Джузеппине я подумываю!

— Ну, хорошо, — решительно сказал Джан-Марко, отставляя в сторону "тюльпан" с остатками келимаса. — Итак, вернемся к зеркалу, Джокеру и нападению.

Рассказ мой получился довольно долгим, но гости слушали внимательно, а мэтр Сонтхи даже помечала что-то в небольшом блокноте. Интересно, подумала я мельком, какая у нее специальность? Я сделала глоток келимаса, чтобы промочить слегка пересохшее горло и договорила:

— То есть, получается, что нападение как-то связано со старым портом? Потому что гондольер-то тот же самый, значит, тот, кто в прошлый раз был в бауте, просто сменил ее на маску джокера. А в письме были угрозы насчет старого порта...

— Расскажи нам, дорогая, почему все-таки тебя так тянет в старый порт? — спросил Джан-Баттиста.

А ведь придется рассказывать, эта история перестает быть домашней и милой.

— Пойдемте, — вздохнув, ответила я и встала. — Я вам всем кое-что покажу, только нужно взять ключи от чердака.

— Не стану даже спрашивать, почему ты хранишь ключи от чердака в сейфе, а не отдаешь их экономке, — пробормотал Джан-Баттиста.

Мы поднялись наверх; как обычно, на площадке перед дверью сидел Руди. Посмотрев на гостей, он подошел к госпоже Сонгхи и коротко мурлыкнул. Она присела на корточки и протянула ему указательный палец. Кот обнюхал палец, потерся о него усами, потом посмотрел на меня и сказал:

— Мяк!

— Как скажешь, — ответила я, открывая чердачную дверь.

Братья Торнабуони переглянулись, но комментировать эту беседу не стали. Руди пошел впереди всех, запрыгнул на высокий комод и уселся, аккуратно обернув хвост вокруг сложенных лап.

Я подвела гостей к портрету и сказала:

— Итак, синьоры, разрешите представить вам герцогиню дель Джованьоли, в девичестве Лауру Виченте. Кто писал портрет, я не поняла, но на обороте есть надпись, где названа модель и сказано, что написано это в 1788 году. Здесь ей девятнадцать лет, и она только что вышла замуж. Вот так эта картина выглядела, когда я увидела ее впервые...

Найдя в коммуникаторе снимок, я продемонстрировала его всем и продолжила:

— Вот такой она стала через какое-то время... Ну, и вот что мы видим сейчас. Именно это зеркало было сегодня причиной такой теплой беседы с загадочным Джокером.

— Однако... — тихо проговорил Пьетро. — Вы умеете удивить, Нора.

— Поверите ли, и в мыслях не было этим заниматься!

Тем временем мэтр Сонгхи внимательно осмотрела портрет. Обошла, прочитала надпись на обороте. Потом спросила у меня:

— Госпожа Хемилтон-Дайер, вы разрешите мне дотронуться до картины?

— Да, конечно.

Мне было очень любопытно, что же она станет делать: Джан-Баттиста шепнул мне, что неожиданная моя гостья — архимаг, некромант, и практически самый сильный в мире. Ну, если не рассматривать Африку, но там все иное.

Женщина приложила ладони к полотну, закрыла глаза и напевно стала проговаривать заклинания, совершенно мне незнакомые. Даже и язык не был мне известен. Остальные следили за ее действиями столь же напряженно.

Тихий голос умолк, мэтр Сонгхи открыла глаза, стряхнула нечто невидимое с ладоней и совершенно обычным голосом сказала:

— В картине нет ни капли некроэнегрии. И вообще магии нет, ни темной, ни светлой. Даже странно: обычно талантливые живописцы все немного маги, и неосознанно добавляют каплю волшебства в свои краски...

— Ну, некоторые и осознанно это делают, — ответил Пьетро. — Тициан был могучим магом, одним из сильнейших в свое время!

— Итак, господа, вернемся в кабинет? Как-то здесь стало прохладно...

Действительно, за окнами давно сгустилась тьма, застучали капли дождя и, судя по бегущим тучам, задул северный ветер. Погода меняется?

— Как бы завтра не поднялась высокая вода, — озабоченно сказал Пьетро. — Надо связаться с дежурными магами, пусть проследят. Прошу прощения, я на минуту...

Он вышел на лестницу, чтобы связаться с дежурными по коммуникатору, не мешая нам продолжать разговор. Руди спрыгнул со своего постамента и пошел следом. Когда мы покинули чердак, его уже не было видно, наверное, ушел по важным кошачьим делам.

Мы вернулись в кабинет, и я разлила по бокалам новую порцию келимаса. Потом открыла сейф и достала тетради с записями капитана Виченте.

— Если вы заметили, когда портрет стал меняться, Лаура указывала на туалетный столик и письма, лежащие на нем. Туалетный столик жив до сих пор, стоит в моем будуаре. Я его потом вам покажу. И письма там в самом деле были — несколько писем от Ансельмо Виченте к сестре. Вот последнее из них, даже не письмо, а короткая записка.

Мои гости по очереди просмотрели письмо, Джан-Марко вернул его мне:

— Надо же, убийственная информация о семействе Лоредано... Ей бы перед выборами дожа цены не было!

— У нас и сейчас нет дожа, — напомнил Джан-Баттиста. — И, если в течение ближайшего года Винченцо Лоредано не появится, то нас ждут новые выборы.

— Вот же тьма, — выругался Пьетро. — Простите, дамы. Значит, тайник в конторе капитана в старом порту... Поэтому и нужно было разрешение от старшины Торговой палаты?

— Ну, конечно.

— И там вы нашли дневники?

— Да. Я поехала туда вместе с Лавинией. Мы прогулялись по территории Римембранце, посмотрели старые карты, нашли здание, где когда-то были контора и пакгаузы Ансельмо Виченте... И тайник, конечно был, там тетради и лежали.

— Но вы хотите вернуться туда, Нора, именно для этого вам и нужен был серьезный охранник? Зачем?

— Зачем вернуться? — Я вздохнула. — Там был еще один тайник. Вернее, не тайник... Мы нашли, где открывается подземный ход.

Пьетро длинно присвистнул и переглянулся с братьями Торнабуони. Мелькнули их пальцы в знаках тайного языка. Мэтр Сонгхи с интересом смотрела на этот безмолвный разговор, а я злилась на себя, что так и не удосужилась этот язык выучить. Наконец они, по-видимому, пришли к некоему соглашению, и Джан-Марко сказал: