Накануне

Чурнай умудрился удержать своего коня в повиновении и быстро опустошал тул, а когда стрелы кончились, взялся за саблю.

Боярин, когда его кобыла встала на дыбы, кулем свалился на землю. Свинцовая пуля попала в подбородок, оставив на лице огромную рану. Сашка не обращая внимание на стрелы, летевшие в него со всех сторон, наклонился над убитым. Он это делал впервые и неумело. Но справился быстро, благодаря огромной силе в руках. Голова боярина взметнулась вверх, насажанная на пику. Так он и стоял, потрясая головой и орал благим матом, а стрелы отскакивали от него не причиняя вреда.

— Колдун! Колдун! — проняло половцев, и они начали сдаваться.

Нервное перенапряжение дало о себе знать. Ноги самопроизвольно подкосились, Сашка упал на колени выпустив из рук пику. Чурнай со своими торками вершил месть и парням с трудом удалось остановить их. Был момент, когда торк чуть было не набросился на Местятку и только вмешательство Лавра спасло парня. Кузнец метнул топорик, сбив Чурная с ног. Торк с воем катался по снегу, а его люди опустили сабли и Местятка поспешил обезоружить их.

Сашка понимал чувства торков. Половцы, ворвавшись в зимовье вырезали всех, оставив только молодых и сильных. Пленников даже успели заковать в оковы.

Местятка от пленных половцев узнал, что побили они людей князя Константина и ошалел от новости. Пришлось Сашке наводить порядок в своих рядах. Парням не хотелось сориться с князем-изгоем. Они нервничали. Как мог, Сашка успокоил их. А тем временем вернулся Ратмир, отправленный за санями. Волынский воевода вместе с Костяжкой отличились. Три половецких всадника не смогли справиться с понесшими лошадьми и выскочили на них. Одного они убили, у других подстрелили лошадей. Ратмир нашел придавленного половца под убитой лошадью, и оставил там, связав руки, а второго пришлось искать в лесу, куда он убежал. По следам на снегу беглеца отыскать было не сложно, тем более степняки не приучены к пешим прогулкам. Ратмир настиг его и всадил стрелу в спину.

Сашка размышлял над судьбой пленников, когда к нему обратился Чурнай.

— Отдай мне пленников, — потребовал торк. — Христом богом прошу, отдай!

Не трудно представить, что с ними собирался сделать торк. Из всего рода в живых остались только он и два взрослых воина и молодежь не старше пятнадцати лет. Чурнай потерял мать, жену, трех маленьких сыновей. Один из них был младенцем, родившимся по осени.

— Коней отдам, серебро отдам, себя отдам, — дико вращая яблоками в глазницах умолял торк. — Только, прошу, отдай мне их!

— Хорошо, — не раздумывая согласился Сашка. — Отныне вы все — мои, а пленники — твои. Делай с ними, что хочешь.

Волынский воевода Мирослав осудил Сашку.

— Это люди Константина, а он зло помнит, — предупредил он.

— А что мне их отпустить прикажешь? После всего, что они тут натворили? — резко ответил Сашка.

— Отпускать их не следует, — мягко заметил воевода. — Просто бы убил и все.

— Добрый ты, старик, — огрызнулся парень.

— Ты не хочешь посмотреть, что с ними сделают торки? — предложил воевода.

— Нет, — Сашка отрицательно помотал головой.

— А ты сходи, посмотри, — посоветовал старик. — Торки теперь рабами твоими станут, а Константин коли узнает — шкуру живьем сдерет.

— Господи, что делается! — в полуземлянку, сквозь низкую и узкую дверь протиснулся Василь причитая. — Прости их господи, не ведают, что творят.

Чурнай мстил. Мстил за род, за жену, за детей. Пленников избили до потери сознания. Били грамотно. Сашка, вышедший посмотреть на казнь, стоял в сторонке, рядом с Лавром. Потом пленников одного за одним укладывали лицом на землю. Все торки мужского пола, включая детей, подходили к ним и наклонялись над телами. Каждый, по очереди, вырезал ремень из спины, плюнув на кровоточившую рану.

Александр Борисович Шемяка смотрел на это и не мог оторваться. Пленников после истязания повесили на деревьях, а дергающиеся в конвульсиях тела расстреляли из луков.

— Боже мой, — завороженно прошептал Сашка.

Теперь он знал, что ждет его, если попадется в руки Юрия Мстиславовича или не дай бог в руки Константина Владимировича. Сашке уже поведали про него многое. По матери он потомок суздальских князей, а прабабка у него — так вовсе половчанка, дочка главного половецкого хана. То-то Сашке показалось, что Константин на половца похож. Но это все лирика. Этот князь вместе с братом хладнокровно вырезал остальных своих братьев. Бог ему судья. Только посмотришь на расплодившихся князей — всяк себе удел требует и тянет одеяло на себя.

Татары скоро на Русь придут, а они знай ратяться между собой. Еще половцев наводят на Русь. Искать понимания у князей — пустая трата времени. Сашка это уже понял. Остановить татар мог только он один. А что он может? Без людей, без денег, без положения в обществе? Был десятником на службе у Черниговского князя — так чуть жизнь не потерял. Бог с ней, со службой. Теперь он сам по себе.

В зимовье они оставались не долго. Похоронили родичей Чурная и, помолясь богу, отправились в дорогу. Осип смотрел хмуро и старался держаться подальше от Сашки. С вечера черниговец вдруг с того не с сего, потребовал выделить ему причитавшуюся долю, объявив о своем уходе. Для Сашки его решение, что громом среди ясного неба. Глядя на Осипа засобирался Мирошка.

— Оженюсь, избу поставлю, — мечтательно делился своими планами Осип. — Добра глянь сколько — продам и буду жить припеваючи. И батя мне не указ!

Сашка внимательно слушал, следя за реакцией своего маленького отряда. Черниговец — человек свободный и вправе поступать, как ему вздумается. Осип исчез в одну из ночей. Вместе с ним ушел Мирошка. Парни забрали коней и свои доли в добыче.

Торки предлагали догнать их, но Сашка отказался от погони.

— Пусть идут, — разрешил он. — Это их выбор.

До Киева добирались долго. Земля повсюду несла следы набега половцев. И лишь городки, защищенные стенами, остались не тронутыми. В них нашло убежище местное население — тем, кому повезло не попасться в руки половцев. Гарнизоны таких городков, обычно малочисленные, предпочитали открыть ворота Михаилу Всеволодовичу. Князь удовлетворенный принесенными подношениями, оставлял в городке наместника и двигался дальше, следом за ордами ненасытных половцев. Городки, большие и малые, падали к его ногам, как переспелые груши.

Старый боярин охотно беседовал с Сашкой, проявлявшим любознательность и удивление. Словоохотливый старик поведал о многом. Теперь Сашка хорошо представлял Русь, где князья и их кланы боролись за первенство, общерусскую власть и Киев. Вот только на кой он им сдался — Сашка так и не мог понять. Пожалуй, среди потомков Ярослава, лишь Ольговичи сохранили родовой порядок замещения столов — они долгие десятилетия держались и продолжают держаться за лествичное восхождение. Прочие кланы уже давно держаться за принцип "отчины" и родового старейшинства. Впрочем, дисциплина в кланах хромает. Разве, что черниговские ольговичи традиционно держаться сплоченно, но и у них, как и в других кланах, сиюминутная выгода и личный интерес стоят выше общерусских интересов. О чем Сашка не преминул заметить воеводе, на что получил огорошивающий ответ:

— А нет общерусских интересов, — с печалью в голосе молвил воевода. — Прошли те времена, когда князья едины были... И были ли...

— Ну как же... — попытался возразить Сашка. — В степь половецкую князья совместно ходили? Ходили!

— Так и посейчас ходят, — ответил воевода.

— В смысле? — не понял Сашка.

— Ходят говорю в степь.

— ???

Воевода, усмехнувшись, на немой вопрос Сашки, хитро прищуриваясь пояснил:

— Караваны торговые встречают. Чтобы половцы, значит, не ограбили торговых людишек.

Сашка только качал головой. Понятно зачем князьям Киев... Днепровский путь. Экономика определяет политику. Злато и серебро всем нужны.

Старый воевода охотно рассказывал о Черниговском и иных княжествах, но упорно не хотел говорить о своем князе. Сашка не настаивал. Еще найдутся желающие, свет не без добрых людей. Кстати, о черниговщине. Парень обратил внимание на систему обороны княжества. Князья усердно создавали укрепленные городки на востоке и на юге и совсем не заботились о своих западных рубежах. Этот рубеж был таким захолустьем... И что интересно землями в той стороне владели киевский и черниговский князья и очень охотно наделяли той землей своих вассалов, из пришлых, естественно. Сашке показалась необычной такая политика Михаила Всеволодовича — можно сказать совсем наплевательское отношение к западным рубежам, но именно эти земли чергиговский князь использовал в своей борьбе за Киевский стол, именно там искал людей и соответственно жертвовал ими, если дела шли не так как ему хотелось.

Однажды под вечер, молодые торки, скакавшие далеко впереди, вернулись с известием, что впереди они видели человека. Они попытались догнать его, но вовремя опомнились — это вполне могла быть ловушка. Сашка решил проверить. Следы всадника они нашли быстро. Но уже смеркалось и погоню пришлось остановить. Рано утром, они вновь решили попытать счастья, и удача благоволила к ним. Человек лежал на снегу в беспамятстве, пылая жаром. Рядом стоял его конь, отреагировавший на чужаков крайне агрессивно. Бил копытами, кусался не подпуская чужаков. Но торки не случайно считались отличными всадниками. Это походило на волшебство, но конь быстро успокоился и подпустил их к себе.

Незнакомец открыл глаза, глядя на подошедших людей затуманенным взором, шаря рукой возле себя. Один из торгов предусмотрительно отодвинул ногой взведенный арбалет и не найдя оружие, незнакомец схватился за рукоять кинжала, висевшего на поясе.

— Но, но... не балуй, — грозно прикрикнул Сашка, пинком выбивая оружие из ослабевшей руки.

Он только теперь заметил у незнакомца торчавший в боку обломок стрелы.

— Я же говорил, что попал! — обрадовался один из молодых торков, сообщивших о всаднике.

Сашка осторожно потрогал лоб раненного, на ощупь определив, что дела плохи.

— Скачи к нашим, — обратился он к парню, — скажи, чтоб поторопились. И скажи Лавру, что бы скорее скакал сюда, да прихватил свои снадобья.

Парню дважды повторять не пришлось, через мгновение тот был уже в седле. Сашка успел крикнуть:

— Брата с собой возьми!

Молодые торки умчались, а Сашка занялся раненным.

— Не простой человек он, — кивая на раненного, молвил Ратмир.

— С чего ты взял? — полюбопытствовал Сашка, придерживавшийся того же мнения, но очень хотевший услышать подтверждение своим догадкам.

— Конь боевой — это раз. Одежа шелковая — это два, мятель опять же... пояс... сапоги... — стал перечислять парень, загибая пальцы.

— Перстни... — подсказал Сашка, разглядывая руку раненного.

— Князь, али боярин... — сделал вывод Ратмир.

— И что тут делает князь, али боярин один одинешенек? — задался вопросом Сашка.

Помощь подоспела вовремя. Лавр, как всякий кузнец, понимал толк в ранах. А их на теле незнакомца оказалось не мало, но все несерьезные — порезы, одним словом, но синяков на теле оказалось много. Сашка приметил, как изменился в лице воевода Мирослав, когда увидел лежащего на снегу раненного, как перекинулся тревожным взглядом с другим пленником, а вечером еще долго шептался с ним. Все вместе взятое, наводило на мысль, что незнакомец и есть тот самый князь Даниил. Но раскрывать инкогнито князя не спешил, справедливо полагая, что раз старик промолчал, то на, то есть свои причины.

Церковный служка Василь всю ночь молился о выздоровлении раба божьего, прося Богоматерь исцелить его раны. Сашка всю ночь просидел у костра не снимая брони. Торк Чурнай советовал не расседлывать коней и не снимать броней. Киев уже недалече и вполне можно ожидать встречи с погаными, словно хищные звери рыскающими в округе.

Ранним утром кузнец еще раз осмотрел раны у незнакомца, озабочено покачивая головой.

— Выживет? — спросил его Сашка, заглянувший в палатку в которой разместили пленников вместе с раненным.

Лавр по причине немоты не мог ответить, но его взгляд направленный в небо, красноречиво говорил сам за себя.

— Силою крестною и Святою Богородицею и нашими молитвами он будет жить — твердо сказал старый воевода, всю ночь не сомкнувший глаз.

— Будем верить в чудо, — не слишком уверенно отозвался Сашка, покидая палатку.

Не зря Чурнай опасался половцев, повстречались-таки они на пути. Не полный десяток степный воинов, вел полон — десятка два молодых парней и девок, обреченно шагавших вереницей за конными. На шеях некоторых из них, самых крепких висели сумы, набитые награбленным добром. Парни, уже попробавшие половецких плетей, с полнейшим безразличием брели мимо повозок глядя под ноги и лишь один ожег взглядом, заставившим Сашку, мирно беседующего с половцем, бывшим у них за старшего, предложить выкупить парня.

— Гривна! — озвучил цену поганый.

Сашка едва сдержался, чтобы не послать нахала куда подальше, конкретно в короткое эротическое путешествие.

— Две ногаты, — поморщившись предложил он свою цену.

— Хороший раб! Сильный! — не согласился половец.

По его приказу парня выдернули из вереницы, пригнали назад. Молодой воин, едва ли старше пленника, сдернул с парня одежду, заголив крепкий торс.

— Сильный! — повторил половец и велел показать зубы. — Смотри! Все целые и здоровые! Хороший раб!

— Строптивый только, — не согласился Сашка, показывая на следы плети на коже полоняника.

— А это... — с усмешкой произнес половец. — Смотри!

Он неожиданно взмахнул плеткой, мастерски ударив пленника, оставив на груди и спине еще одну кровавую борозду. Полоняник стерпел боль, крепко сжав зубы и только лишь дерзко смотрел на своего мучителя, Сашке даже показалось, даже с какой-то бесшабашной удалью. Парень все больше нравился ему.

— Три ногаты, — он повысил цену.

— Мало, мало. Хороший раб, сильный, крепкий! — завопил половец.

— Четыре, — Сашка еще повысил цену.

— Мало, мало, — продолжал упорствовать поганец.

— Ну как знаешь, — Сашка демонстративно отвернулся.

— Эй стой! — заверещал половец. — Этого за шесть ногат отдам и вон того за три.

Он что-то быстро сказал молодому воину и к Сашке подвели еще одного пленника, еле стоящего на ногах.

— Да он же сдохнет к вечеру, — возмутился Сашка. — Ногата!

— Идет! — обрадовался половец.

— Тогда уж вон ту девку еще возьму, — Сашка ткнул пальцем в деваху среднего роста с необычайно длинной, почти до колен, и толстой русой косой, с мольбой, смотревшей на него.

— Две гривны! — запросил половец.

— Ты что? — рассмеялся Сашка. — Она же ноги уже отморозила...

— Тогда зачем она тебе? — задал резонный вопрос половец.

— Ногата, — он повторил свою цену. — А зачем мне она? Люблю мясо свежее...

Парень, услышав такие слова, рванулся к Сашке, но был сбит охранником с ног. Удары один за другим посыпались на него. Девушка упала без чувств, и даже половец отшатнулся от Сашки.