— Крештен! Шевелись! — донеслось грозно с той стороны, откуда двигался состав. В голове зашумело. — Эй! Пацан! Не зевай! Сейчас рядом будем! Да руки же вытяни! И поближе подойди!
— А он струсил! — насмешливо проорало в ответ.
— Да что же это за стопщики-то пошли! — возмущённо провопил первый крикун. — Крештен, подцепи дитятю! И шевелись, кому сказал, шевелись!
Девушка и пискнуть не успела, как многострадальное запястье стиснула крепкая рука, дёрнула. Пару шагов Дуня пробежала, а потом вознеслась, чтобы приземлиться на шатающийся деревянный пол.
— Раз такой скромный и пугливый, покупай билет! — рявкнуло в лицо, а потом озадаченно добавило: — Ребят, а это ж девчонка.
Горе-путешественница втянула голову в плечи и затравленно огляделась.
Она угодила в грузовой вагон, переделанный под пассажирский — большую часть занимали разнокалиберные ящики и двухэтажные деревянные кровати, на одной из которых кто-то выводил заливистые рулады. Спящему крики не помешали — он только храпеть стал громче. В более-менее свободном углу, на стоящих в два рядка бочках горела керосиновая лампа. Она с превеликим трудом превращала темноту, царившую в вагоне, в полумрак. У лампы сидели пятеро, кажется, они играли во что-то, отдалённо напоминающее домино, а то и маджонг — костяшек было слишком много. Перед девушкой стояло двое, наверное, те, которые поторапливали Крештена и смеялись над её трусостью. Позади — по крайней мере, один, подхвативший.
— Боишься? — всё так же удивлённо хмыкнул самый горластый. Под два метра ростом, заросший курчавой бородой от бровей до пупа на довольно-таки объёмном пузе, с руками-молотами, упёртыми в бока, и ногами-колоссами в армейских сапожищах.
— Боится, — констатировал его сосед. Рядом с великаном он казался хрупким и маленьким, хотя без него был крепким и большим, способным на плечах носить, по меньшей мере, трактор.
— Вот уж, стопщица. Мужиков боится...
— Да хорош, над девкой издеваться, — Дуню подняли за плечи и отставили в сторону. По-видимому, Крештен. — И себя дураками выставлять.
Девушка осторожно посмотрела наверх — рядом покачивалось в такт набирающему ход поезду нечто громадное, не уступающее в размерах курчавому. Как и у других мужчин, в этом не было ни толики азиатской крови. Как, впрочем, и европейской. Не китайцы. Зато одеты одинаково: тёмные клетчатые рубахи, коричневые сапоги и ярко-рыжие комбинезоны. Собственно, именно эти комбинезоны позволяли лампе осветить помещение.
— Ну, ты мне поговори! — возмутился первый великан. — Кто тут у нас главный?
— Ты, бригадир. И что? — защитничек пожал плечами и двинул к бочкам. — А ну, убирайте свои цацки! — игроки проворно ссыпали костяшки в берестяной короб, чтобы через миг всю поверхность импровизированного стола занял холщовый мешок. — Во-о, посмотрите, что я от своей крали принёс!
Пред ясны очи более чем заинтересованных зрителей явилась громадная бутыль непрозрачного стекла. Даже сквозь перестук колёс было слышно, как внутри... хм, ёмкости что-то плещется.
— Ураганка! — восхитился тот, что первым обсмеивал Дуню.
— Крештен! Ты не исправим! — вздохнуло начальство, но вполне добродушно, явно нисколько не боясь за свой авторитет. Потом резко вернулось к страннице. — Значит так, крольчонок, говорю один раз. Во-первых, беспрекословно слушаешься меня. Крештен-то поболее моего на железке работает — ничего объяснять не надо, а ты у нас временный гость. Во-вторых, довозим только до станции. После, звиняй, ты уж своим ходом. Там дальше кордоны — мышь не проскочит. В-третьих, если заловят, прости девонька, но мы тебя не знаем — не видели, не встречали. И, в-четвёртых, к мальчикам моим не приставай.
Прозвучало это так, как если бы бригадир действительно имел в виду, что пассажирка способна кому-нибудь в подружки навязаться, а не наоборот. Дуня икнула. Затем часто-часто закивала и с тоской посмотрела в приоткрытую дверь. Вообще-то девушка согласилась бы сойти сейчас, но мелькавшее снаружи лоскутное одеяло полей намекало, что, раз, скорость у поезда теперь немаленькая, а, два, уже поздно — "эльфов" она найдёт, если те сами приложат к тому усилия. Оставалось надеяться, что женишкам судьба невесты небезынтересна.
— Вот и ладненько, со всем разобрались, — широко улыбнулся курчавый. — Есть-то, стопщица, хочешь?
Дуня несмело улыбнулась.
— Так, садись, — позвал Крештен. Через мгновение её в три пары рук усадили на низкий ящик, водрузили на колени миску с чем-то дымящимся и нарубленным на куски, сверху кинули пласт бекона и ломоть хлеба. Левая ладонь девушки сжимала самую что ни на есть настоящую вилку, а правая — кружку, кажется, с той самой "ураганкой". Из кружки пахло анисом. — Звиняй, у нас только репа. Набольшие опять не договорились, кто сколько платит за рис.
— Я люблю репу, — не то чтобы солгала Дуня.
— Это правильно. Хоть одна из вашей братии нормальная! А то ж вечно бунты из-за какого-то белого зерна устраиваете! Нет бы из-за жёлтого, что ли, а то всё белое-белое...
— А она всё равно нас боится, — встрял в чужое ворчание насмешник.
— Ты бы не боялся? — бригадир покачал головой. — Особенно, когда кто-то бубнит о восстаниях. Она же не виновата, что её отец с человеком нагрешил!
А вчера-то её маму в дурной связи с эльфом обвиняли... Гостья глянула исподлобья на окружающих. Вроде бы на остроухих не похо... А разве она хоть одного встречала? Да и вон у того, лысого, уши впрямь заострённые, а у других не видны за шевелюрой.
— Давайте мы ей споём, — предложил самый молоденьки, безбородый. — Ту самую.
— Давайте! — радостно поддержала бригада. В руках зачинщика словно из ниоткуда возникла гитара. Парень попробовал один-другой аккорд, подтянул пару струн и завёл песню. Голос его, высокий и бархатистый тенор, звучал мягковато, но всё-таки задорно — Дуне понравилось, пусть и оригинальное, первое услышанное, исполнение было на порядок лучше.
...В чулане заперли дитя,
Но меч нашёл, наглец,
И с хламом тем к ногам припал:
Благослови, отец!
"Иди, — устало прошептал, —
Там, под горой ларец.
Найди, возьми, неси сюда", —
Благословил отец.
Сияя медным пятаком,
Мечтая, что певец
Слагает миф о смельчаке
Благослови, отец!
Скакал герой вперёд, вперёд,
Но тут нагнал гонец:
"Прошу, пойдём, славнейший сэр
Благослови, отец!
Похитил дочь злой чародей,
Сын бесов и подлец!"
"Спасу! Не бойся!" — обещал
Благослови, отец!
Пред войском демонов возник
Безумный наш храбрец...
И только тихо смог сказать:
Благослови, отец...
От страха меч в руке дрожал —
Был парень не боец,
Но в полный голос вдруг завыл:
Благослови, отец!
Бежали прочь созданья тьмы —
Так жуток стал малец.
И даже мага испугал
Благослови, отец!
Беду отвёл, на прежний путь
Вернулся удалец,
Не слыша девушки мольбу:
Благослови, отец...
Проехал тысячу он вёрст
И плюнул на ларец,
Ведь в мыслях очи вместо слов
"Благослови, отец!"
Девицу замуж он позвал,
Повёл ту под венец,
Впервые к месту попросив:
Благослови, отец.
Дуня, отставив кружку на пол, звонко захлопала. Да уж, теперь ясно, отчего менестреля так задела её кислая рожица. Впрочем, звёзды эстрады все такие чувствительные...
— Понравилось, крольчонок? — бригада поддержала девушку радостным гоготом и форменным рукоплесканием.
— Да, — пискнула пассажирка. Смущение и испуг постепенно покидали её, хотя стремление сжаться в комок всё ещё оставалось при ней.
— Ух ты! Какой голосок! Может, и ты нам что исполнишь?
Девушка замотала головой.
— Стесняешься, — догадался бригадир. — Тогда попозже. А теперь давайте выпьем за нашу гостью!
Не пить за себя показалось невежливым, потому Дуня, втайне надеявшаяся, что о её порции забудут, вытянула кружку из-под бочек, куда уже успела впихнуть её ногой. Чокнулась, пригубила. Некоторое время пыталась понять, куда делся воздух. Затем, когда всё-таки его отыскала, схватила вилку и опробовала месиво из миски. Вкусно. Действительно — репа. И лишь после утёрла глаза и нос. Рядом хохотали здоровенные мужики — представление им понравилось.
— Хороша на железке водица? — невинно поинтересовался Крештен.
— Не то слово, — кивнула Дуня. — Но петь я всё равно не буду!
— Ребята, ещё пара глотков — и она наша, — подначил бригадир. — Посмотрите, какая уже разговорчивая стала.
Девушка вспыхнула и твёрдо решила про себя ни за что не открывать рот, иначе она им тут заведёт арию Лягушонка, ту самую, привидевшуюся в кошмаре, что мучил в замке сэра Л'рута. И это — полбеды. С неё же станется затанцевать, как приснопамятный скелет-марионетка.
— А откуда вы эту песню знаете? — тотчас отступила от намерений странница.
— Да был тут стопщик месяца два назад. Весёлый мальчишка, хоть и наглец, каких свет не видывал. Да таким можно, если не сказать — нужно! Не из наших и не из людей, и не полукровка — в общем, нездешний, пришлый. Откель — не разобрали, плохо он язык знал. Зато пел... Ох, иная мелодия так за душу брала, что рыдать хотелось. Влюблён, видать, парнишка в кого да сам же от себя за задором скрывает. Одной песне он нас научил... А ты, крольчонок, знаешь, о чём она? Мы ж слов не понимаем.
— Знаю, — пожала плечами Дуня и рассказала всё как есть. Лишь закончив, она обнаружила, с каким облегчением на неё смотрят работники железной дороги. — Что такое?
— Да так, — выдохнул бригадир. — До последнего боялись, что мальчишка над нами подшутил — с его-то характером станется. Всё-таки не обманул он нас с песней.
Как это водится в поездах, быстрый и шумный обед легко и незаметно превратился в долгий тихий час, наполненный удовлетворённым сипом, сладким причмокиванием и переливчатым храпом. Почти вся бригада улеглась спать. Лишь пара игроков в местное домино собралась было постучать костяшками, но стол из бочек надёжно оккупировали Крештен и бригадир с помощником. По крайней мере, Дуня решила, что "хрупкий и маленький" насмешник — второе лицо в команде. А Крештен? Крештен, видимо, старожил и гуру, к которому и начальству за советом обращаться незазорно.
Претендовать на место этой троицы, судя по суровым взглядам и толстенной потрёпанной книге на бочках, смысла не имело. В остальной же части вагона не доставало света — единственный, более-менее подходящих для игры пятачок у всё так же приоткрытой двери заняла девушка. Она отстранённо наблюдала, как необъятные луга сменяются чащами, распадающимися на перелески и вновь собирающимися в тонкую полосу деревьев у самой дороги — сквозь зелёные ветви сверкали золотом поля. То пространство разливалось огромным голубым озером, то зарастало покосившимися домишками какой-нибудь деревеньки, безвременно ветхой. Не раз и не два поезд пересекал полноводные реки и покрытые ряской пруды. Впрочем, не всё оказалось настолько же привычным обычному путешественнику: встречались луга, на которых ветер играл не среди травы, а качал головки грибов на тонких ножках, далёкие деревья представлялись чересчур высокими и походили на дома, нежели на растительность, а у горизонта порой мелькало нечто огромное, словно там стояли небоскрёбы или гигантские замки. Подробностей Дуня разглядеть не смогла — мешали зрение и скорость поезда.
Попросить гостью потесниться хозяева отчего-то не захотели — возможно, не так уж и велико было желание играть — и тоже завалились на кровати.
Всеобщий дневной отдых Дуню нисколько не удивил — "стопщицу" и саму клонило в сон, хотя ещё недавно она встала с постели... тьфу ты, с корней псевдодуба. Поразило девушку другое: к ней не лезли с расспросами — удовлетворившись невнятной байкой за обедом, бригада предпочла незнакомке подушки и одеяла. Не то чтобы странница была против, очень даже за, но непривычно оно как-то.
— Мы ж ночная смена, — хмыкнул насмешник. — Ребятам скоро работать. — Он улыбнулся.
Дуня покраснела.
— Да что ты всё время смущаешься, крольчонок? — изумился следом Крештен. — Этак ещё сгоришь ненароком. И как нам тогда твой пепел таможне объяснять? На границе ох как некромансеров и прочих падальщиков не любят!
Путешественница так и не поняла — серьёзно он или нет. По тому, как бригадир с помощником синхронно приложили руки к груди, будто под рубахами прятались обереги, а сам Крештен сложил пальцы щепотью — явно охранный знак, — здоровяку было не до шуток. Час от часу нелегче.
— А тот мальчик?.. — девушка всё никак не могла придумать, как вежливее и к месту задать вопрос, а тот возьми и сам всплыви, чтобы отогнать неловкость и суеверный страх. — Как же он успел вас песне научить, тем более, на неизвестном языке?
— Да это ж не крольчонок, а кошечка! — восхитился бригадир. — Аж до чего любопытная! Пусть и пугливая...
Крештен и помощник хохотнули.
— Ладно-ладно, расскажу. Благо, раз песню знаешь, землячка ему, а, следовательно, не чужая, — замахало начальство руками на вновь уподобившуюся закату гостью. — Он с нами почти неделю ехал. Все запасы подчистую смёл. Да нам-то что! На новые, свежие кого надо растрясли. А у мальчишки организм молодой, аппетит хороший — не жалко. И что пройдоха этот на руку нечист оказался... так сами дураки, уж у пацана всё на лице написано — вор-то он не по призванию, а по обстоятельствам. Так что приглядывать за ним внимательнее стоило. С другой стороны...
Честно говоря, Дуня и без "баллады" о нём бы только и подумала. И насчёт "не по призванию" поспорила бы — и турронцы, и их столичные конкуренты ругались на чём свет стоит при одном лишь упоминании, к кому ушла Дева-хранитель.
— А следи мы за ним, полагаешь, поймали бы на горячем? — покачал головой насмешник.
— Вряд ли, — согласился Крештен. — Но могли от глупостей удержать.
— Глупостей? — передразнил бригадир. — Сдаётся мне, он свой поступок глупостью не считал и постарался, чтобы мы ни коим боком к его деятельности причастными не оказались.
— Что случилось? — встряла Дуня. Ей и впрямь хотелось разузнать, какую пакость ещё успел натворить менестрель. И что ему спокойно не поётся-то? Ведь талант! Талантище, какой поискать — не сразу сыщешь. Точно! Не сыщешь — вся королевская конница, вся королевская рать... А так ли уж рьяно выслеживали "опасных и ужасных" преступников? Что-то девушке подсказывало: поклонников у убиенного правителя было, наверное, столько же, сколько и благодарных потомков. Странница хорошо помнила, что менестрель предложил местному принцу выбирать — и принц выбрал. Юноша остался один, никто на него не давил.
— Везли тут у нас ценный груз, — легко откликнулся курчавый. — Ни я, ни кто другой из пожелезников его не видели. Правда, эти, из пассажирских вагонов, утверждали, что всё знают. Так они многое болтают: им верить — себя не уважать. Груз-то этот и солдаты вооружённые, и технари, и маги сопровождали. Так что знали о нём только те, кому положено.
— И те, кому не положено, — буркнул Крештен.
— Э нет, ему-то как раз положено было, хоть и по иной статье, — фыркнул бригадир. — День ехали — ничего. А потом суматоха началась — стащили что-то. Причём явно важное, без чего всё прочее — бесполезные цацки. Шмон, конечно, дикий был. Всё вверх дном в составе перевернули, так как уходить было некуда — мы через болота шли. Хорошенькие такие болота: каждый раз хожу — гадаю, как там вообще железку проложить сумели. Ведь когда клали! Когда маги только-только на ноги встали, да и технари недалеко от ветряных мельниц ушли. За нашего стопщика мы боялись, но на него не думали. Он уж трое суток, как песням нас учил и игре в... — На этом слове волшебный переводчик всё же спасовал, хотя пошумел в голове больше обычного. — Когда груз цепляли, парень в бочке чин чином сидел. И никто из проверяющих его не учуял.
