Дом на краю

— Вот видишь, я прав, — с совершенно невозмутимым видом он отхлебнул пива и вернулся к тому, о чем уже спрашивал. — Так что там не на счет Ольги?

Я обиженно поджала губы, но спустя несколько мгновений все же заговорила:

— Мне кажется, тетя Варя как-то замешана во всем этом?

Вот теперь Вовка помрачнел.

— Что ты имеешь в виду? — Как мне показалось, нарочито членораздельно. Будто пытался заставить меня хорошенько подумать, прежде чем продолжать.

И я подумала, даже лоб потерла, словно это могло помочь.

— Я тебе не рассказывала, но... В общем, когда тебя закрыли, я наведалась к дому у озера. Не спрашивай зачем, объяснить не смогу. Какая-то необходимость была, — работая на опережение. — Помимо меня, там был еще кто-то. Кто — не видела. Но когда уходила, споткнулась о ведро. — Описание панического бегства и содержимого ведра я решила опустить. Вовка итак выглядел более чем недовольным.

— И? Дальше что?

— Там на гвозде висел лоскуток — такой серый, холщовый. Он хорошо мне запомнился. А сегодня тетя Варя забыла у нас свою сумку — она всегда с ней ходит, и... Короче, на ней латка.

Владимир молчал целую вечность, а когда заговорил, начал с того, что устроил мне нагоняй — весьма сдержанный, если не сказать иначе. Я ожидала гораздо худшего.

— Выпороть бы вас хорошенько, Ярослава Витальевна, чтобы мозги на место встали, да боюсь — не поможет. А на счет Варвары Ильиничны не удивлюсь. Эта бабка весьма себе на уме. Только не думаю, что она напрямую причастна к убийствам. А вот что знает намного больше, чем хочет показать — это точно. Если уж на то пошло, все в этом городе что-нибудь да знают, только предпочитают молчать. И вот этого я уже не понимаю. Либо народ здесь настолько шуганный и инертный, либо дела обстоят много хуже, чем кажется.

— Куда уж хуже?

— Весь этот городок сплошное, напрочь прогнившее осиное гнездо, — задумчиво хмуря брови, договорил Владимир.

Согласиться с подобным раскладом было выше моих сил. На ум пришли слова сестры и я поспешила выпалить их в качестве опровержения.

— Они своих не трогают!

Вовка настроен скептически, что вполне понятно.

— Оно и заметно. Первая жертва точно не из своих.

— Ольга сказала, что ее отец сам нарвался.

— Думаешь, мне это интересно? Результат налицо.

Крыть нечем. Я уткнулась взглядом в тарелку.

— Вов, я, кажется, сделала очень большую глупость, — после недолгого молчания.

— Еще большую, чем единоличная вылазка в лес? — Он пытается шутить, но мне не до шуток, ибо чем дальше, тем сильнее сомневаюсь в правильности собственного поступка. И мнение Вовки подлило масла в огонь.

— Очень может быть, — чтобы увидеть, как улыбка окончательно уходит из его глаз. — Я открыла все Валерию Павловичу.

— Кому?

— Отцу Полины. Он приходил к нам сегодня. Ты тетю Варю провожал.

— Рассказывай, — в его голосе мне слышится обреченность.

Вкратце пересказав наш разговор, я поведала о договоренностях и закончила словами сестры:

— Ольга считает, что он наделает глупостей.

— Может, — Вовка согласно кивнул и тотчас поправился. — А может и нет. Он лицо заинтересованное и, к тому же, научен горьким опытом. В любом случае ничего не изменишь. Будем ждать.

— Чего?

— При хорошем раскладе — звонка.

— А при плохом? — сомневаясь, что хочу слышать ответ. Но коли уж спросила...

— При плохом? — Вовка посмотрел с сочувствием. — Когда за нами придут.

В гостиницу мы вернулись, когда начало смеркаться. Вовка сдвинул кровати, я застелила постель. Но спали в итоге на одной. Именно спали, потому как стоило моей голове коснуться подушки — все остальное перестало существовать. И лишь когда за окном стал заниматься рассвет, в отдохнувшем теле проснулась нужда в ласке. И не только в моем.

Мы предавались любви как никогда размеренно и, в то же время, откровенно. Я отдавала всю себя любимому мужчине и получала в ответ ровно столько же, если не больше. Квинтэссенцией стал обоюдный крик, который Вовка попытался заглушить поцелуем — безрезультатно! И я была этому рада. То, что рвет душу, должно быть услышано. Пусть даже это звук страсти. Потому что это крик страсти!

А потом мы лежали, обнявшись. Расслабленные и счастливые. И встречали новый день. И радовались ему, невзирая на то, что еще принесет с собой. И испытывали благодарность за уже преподнесенный подарок, так как пребывая в неизвестности относительно будущего, начинаешь особо трепетно относиться к настоящему.

К одиннадцати часам дня я в буквальном смысле сходила с ума от сидения взаперти. Дошло до того, что начала отколупывать капельки краски с оконных стекол. Но мы с Владимиром условились дать отцу Полины сутки, которые, собственно, на данный момент практически подошли к концу.

Звонок мобильного застал меня в уборной. Уставший от моих метаний Вовка, немногим ранее посоветовал занять руки и вручил грязную футболку — капнул соусом за ужином.

Даже не отерев мыльных рук, я кинулась смотреть, кто звонит. Это был Валерий Павлович.

— Он, — сообщила оторвавшемуся от монитора Владимиру.

Тот кивнул со словами:

— Громкую связь включи.

Позвонивший обошелся без предисловий.

— Яра... Ярослава, я кажется знаю, где держать девочку. Мы сейчас выезжаем. Сообщу, когда будем на месте.

Благо я смотрела на Вовку, потому что тот сперва замахал руками, а потом стал тыкать пальцем в грудь.

— Подождите, Валерий Павлович, мы с вами, — заторопилась я, боясь, что отключится. — Встретимся возле...

Теперь Вовка сложил руки крест накрест, вынудив меня прерваться.

— Где? — прошептала одними губами. Он плечами пожал — сама решай. И я решила, сообщив в трубку. — ... возле памятника Калинину перед парком. Через пять минут будем. Без нас ничего не предпринимайте.

Мы стояли возле проезжей части, в том самом месте, где начиналась тропинка к памятнику, когда перед нами остановилась печально знакомая мне шестерка. Из машины вышли трое и, во главе с Валерием Павловичем, подошли к нам. Поочередно кивнув мне, пожали руку Владимиру.

— Позвал помощников, на всякий случай, — объяснил появление незнакомцев Валерий, прежде чем представить. — Леша, Игорь — мои сослуживцы. Доверяю, как себе, — со значением.

— Владимир, — Вовка с объяснением согласился и, окинув меня многозначительным взглядом, предложил: — Поехали.

Мужчины дружно кивнули и направились машине. Меня не позвали.

— Стоп, стоп, стоп! Что-то не поняла? — схватив Вовку за руку. — А я?

— Ты остаешься, — ультимативно.

— Остаюсь? С какой стати?! — подавив желание перейти на крик. — Меня это касается в первую очередь, не кажется? — Откуда только выдержка взялась?! Видимо, Бог не позволил предстать истеричкой! — Так что я с вами, — обогнув ошарашенных спасителей.

Но сделать смогла лишь пару шагов. Мое плечо немилосердно сжали — синяки гарантированы.

— Нет, я сказал. Ты остаешься. И это не обсуждается. — Владимир. — Запрешься и будешь сидеть как мышка. Без самодеятельности. Поняла?!

Это был удар под дых. Совершенно не ожидала.

— Вов...

— Я все сказал! — нарочито грубо. — Позвоню!

Пригвожденная к месту железной хваткой, я смотрела, как остальные садятся в машину, слушала хлопки закрывающихся дверей, вздрогнула от рева ожившего двигателя и не верила. Меня как будто предали заново! Вот так — совершенно неожиданно и прилюдно!

И все же я понимала. Или вернее поняла, когда услышала:

— Пожалуйста, будь осторожна. Никому не верь. Из номера не выходи. Я позвоню. Яра?!

— Слышу! Хорошо, — задушив в себе обиженного ребенка. — Но учти, если ты не вернешься к вечеру, я буду очень, очень зла. И не говори, что не предупреждала!

Вовка сверкнул беззаботной, мальчишеской улыбкой. Я ответила насколько могла широкой, а потом, кусая губы, наблюдала за сорвавшимся с места автомобилем, чтобы, когда тот скроется за поворотом, увидеть на противоположной стороне дороги Зубка. Нашлась пропажа!

Правильно говорят — проще покорить Эверест, чем дожидаться у подножия горы возвращения альпиниста. Я не находила себе места. Бессмысленно пялилась в окно, слонялась по номеру, хваталась за безмолвствующий телефон, порывалась позвонить и останавливала себя — так по кругу. А время шло: секунды складывались с минуты, минуты в часы и вот уже дело к вечеру.

— Все! Не могу больше! Пошла звонить! — сквозь оконное стекло сообщила сидящему на улице Зубку, как будто тот мог услышать.

Пес так и не покинул свой пост. Находился ровно на том же месте, где мы распрощались.

— Звоню, — теперь уже себе и телефону, готовясь нажать кнопку вызова. Но не успела. Сотовый ожил в моих руках, огласив комнату трелью входящего звонка.

Высветившийся на экране номер отсутствовал в записной книжке и был мне незнаком, а вот голос узнала моментально — тетя Люба.

— Ярочка, милая, ты прости, что беспокою, — принялась извиняться мать Ольги, после традиционного обмена приветствия. — Беда у меня. Не знаю, как быть прям.

— Что случилось, теть Люб? — в тайне надеясь, что звонок матери -Ольгина инициатива.

Напрасно.

— Да Оленьку на работу вызвали — стряслось что-то. Обещала вчера вернуться, и нет все. А тут мы, как назло, со Святом повздорили сильно. Выскочил из дому, сказал, что к матери в город поедет — уж часа три как. Звоню, звоню — не отвечает. Что делать ума не приложу! — со всхлипом. — И Ольга, точно специально, телефон у меня оставила. Ярочка...

— Теть Люб, не волнуйтесь! Я сейчас его наберу. Найдется, — принялась успокаивать я, попутно вспоминая, а есть ли у меня номер племянника?

Прежний однозначно был, но сестра не так давно сменила ему оператора, чтобы меньше на связь тратиться — записывала ли я новый? Вроде бы — да.

— Я вам перезвоню, хорошо?

— Хорошо, Ярочка, хорошо, — поспешно согласилась тетя Люба. — И Оленьке скажи, что бабка — голова еловая не досмотрела, — теперь уже, судя по голосу, не просто всхлипывая.

Своему я попыталась придать максимум убедительности.

— Теть Люб, прекратите слезы разводить! Найдем! Все, до связи. На этот номер звонить? — вспомнив, что Любовь Андреевна не со своего.

— Да, да, Ярочка. На этот, на этот — соседа моего, Леонида Тарасовича. Я свой аппарат на днях в ведро уронила — не работает теперь. Хорошо, что по старой памяти все в книжку записываю, а то б совсем беда была.

— Ясно. Тогда не отдавайте пока телефон. Я сейчас.

Но мой оптимистичный прогноз не оправдался. Святослав не ответил на звонок, хотя сотовый его был в рабочем состоянии — вызов шел. Я заволновалась. Если сперва не обратила внимания на слова тети Любы о поездке к матери — не восприняла всерьез, то сейчас задумалась — чем черт не шутит! Обиженные подростки — народ непредсказуемый! Могут наворотить дел! Хотя Святослав мне всегда виделся не в меру рассудительным для своих лет.

Набрав племянника еще раз, я перезвонила тетке.

— Теть Люб, только не паникуйте. Вы уверены, что он уехал из Лопуховки? Может, сидит где-нибудь? Дуется?

— Не берет, да? Не берет! Так и знала! Вот, поганец! Со свету сжить хочет, — запричитала Любовь Андреевна. — Что ж я Оленьке скажу?!

— Теть Люб, вы меня слышите? Вы разговаривали с таксистами? На станцию ходили?

— А? Что? С таксистами? Леонид Тарасович говорил. Сама-то я пока на улицу не хожу.

— И? Что сказали?

— Да нет там никого! Еще утречком в город укатили.

— А автобус? На автобусе он мог уехать?

— Так он только по понедельникам ходит. То бишь, через два дня будет, — прикинула Любовь Андреевна.

— Понятно... — с каждым мгновением мне становилось все страшнее и страшнее. — Ладно, я попробую еще позвонить. И Ольгу найти. А вы пока попросите кого-нибудь вокруг посмотреть. Может быть, прячется. Наказать решил, — не особо веря в собственные слова. — И если найдется, обязательно тут же сообщите! Хорошо?

— Конечно, Ярочка, конечно. Я сразу же наберу! Ох, только бы ты была права! Только бы нашелся! Иначе петлю на шею!

— Глупостей не говорите! — Только этого мне не хватало!

— Да как иначе, Ярочка? Как иначе? Внука не уберегла!

Глава 24

Через час с небольшим мне самой впору хоть в петлю лезь. Свят на звонки не отвечает. Вовка вне зоны доступа. Валерий Павлович тоже. Сестры дома нет. В магазине она не появлялась. От тети Любы новости не утешительные. Куда бежать, что делать — непонятно! И посоветоваться не с кем, разве что с Зубком, повсюду меня сопровождающим.

На данный момент я вновь спешила к бабушкиному дому, попутно выбирая из двух вариантов — усесться на пороге и ждать, в надежде что кто-нибудь объявится или мчаться к тете Любе, спасать оную от руконаложения. Не нравился мне ее настрой! Категорически не нравился!

В итоге склонилась к последнему, увидев на прежнем месте оставленную сестре записку. Да и стемнеет скоро. Возможно, хоть это заставит Святослава одуматься и вернуться к бабушке.

С мыслью — ох и получит он у меня, я набрала таксиста — того, что возил нас с Вовкой в Саратов. Обязался подъехать. Пока ждала, позвонила Владимиру, чтобы оставить голосовое сообщение. Все настолько усложнилось, что я уже не знала, за кого больше волнуюсь. По-видимому, все-таки за племянника. Взрослые — на то и взрослые, чтобы самостоятельно решать возникшие проблемы, а дети — за детей несет ответственность тот, кто их любит. А я Святослава любила!

Таксист, как и обещал, прибыл спустя десять минут и для начала решил уточнить:

— Вы поняли, да? Двойной тариф. Обратно по любому пустым возвращаться.

— Как скажете, — захлопывая автомобильную дверцу. — Только у Сбербанка остановимся. — Наличности в кошельке кот наплакал.

Мы отъезжали от банкомата, когда что-то — чутье, видимо — вынудило меня оглянуться. За нами, прямо по проезжей части, вывалив язык, мчался Зубок.

— Стойте! Подождите! — поддавшись импульсу, закричала я.

— Что-то забыли? — вдарив по тормозам.

— Нет... Да... Мы можем взять с собой собаку?

— Какую еще собаку? — судя по выражению лица, он не верит в то, что слышит.

— Обыкновенную. Вот эту, — догнавший нас Зубок, ударил лапами в стекло пассажирской дверцы.

Первой реакцией стал набор нецензурных слов, закончившийся возмущенным:

— Он мне машину поцарапал!

— Неправда, не поцарапал! Сколько? — поняв, что иначе этот вопрос не решить.

Таксис задумался. Я буквально видела, как крутятся шестеренки в его голове — взвешивает, оценивает, прикидывает.

— Две!

— "Две"? — подозревая, что не сотни.

— Две тысячи рублей прямо сейчас. Или выходите и шагайте в Лопуховку на своих двоих. С Этим вас никто...

— Согласна. Я согласна! — не дослушав. Не знаю почему, но забрать с собой Зубка казалось крайне важным.

Я потянулась к ручке задней дверцы, но меня остановили.

— Деньги вперед!

— Вперед, так вперед, — после недолгой заминки шлепнув на протянутую руку четыре тысячных купюры. — Довольны?! — на данный момент злясь за всех сразу. — Сдачу, пожалуйста, — когда оплату за проезд засунули под козырек.