Я уже стала уставать и прикрывать слезившиеся глаза, как вдруг одновременный крик Ласа и Кассандры, этих двух неразлучных закадычных дружков, привёл меня в чувство:

— Лиза, твои руки!

А что с моими руками не так?.. А... они стали ветками обрастать. Симпатичненько так, мне даже нравится. Особенно мне понравилось тогда, когда на них листья стали вырастать. Дубовые.

Ведьмин круг стал ослабевать, ветки, удерживающие меня на стволе, пропали, и я с полностью пустым резервом бухнулась на коленки. Успевший подхватить меня Лас едва не обжёг своими до сих пор горящими конечностями. Выглядело жутковато.

— Ага... спасибо... Магию б отдал — цены б не было...

— Да что за вопросы, малышка! — усмехнулся знакомый и щёлкнул меня по лбу, передавая часть своего резерва, заполнившего меня под завязку. — Опять ты куда-то вляпалась! Помнится, в прошлый раз мы заявились к тебе уже после нашей полиции.

— Тогда и ситуация была другая, не путай! — Касс хихикнула и прищёлкнула пальцами: — Сестрёнка, а ты не хочешь помочь?

— Запросто. — Кея на миг хитро блеснула тёмно-карими глазами, но буквально через секунду взметнулась вверх и заставила непослушную зелень убраться.

Я встала на ноги и оглядела четвёрку элементалей. М-да...

Лас, огненноволосый, красноглазый и живой, как огонёк, танцующий на угольке, показывал мне все свои тридцать два. Касс, почти прозрачная из-за стихии, благодаря которой создана, сероглазая блондинка, прикрывала рот ладошкой в надежде не рассмеяться в полный голос. Ллина, эта синеволосая и синеглазая бестия, очень сильно смахивавшая на моих знакомых русалок, игралась с водяной сферой. А Кея, темноволосая, темноглазая, была во всём квартете идеалом спокойствия, в котором водятся ещё те черти.

— Как вас занесло в Лихостенье?

— Мимо проходили, — перебросила мне сферу Ллина. — Решили помочь. Ты против? — И поставила на меня свои невозможно васильковые глаза, умудрившись вложить в них столько разных чувств, что я тряхнула головой. Появилось ощущение, будто ледяной водой из ушата окатили.

— Нет, не против. — Ну, что ещё тут скажешь?

Четвёрка обрадовалась, по их лицам было видно — всё, приехали, экстаз. Вспомнив, как познакомились, самой смешно стало: после того, как мне воткнули в ухо серёжку-шута, к нам домой через зеркало-портал заявился вот этот квартет, искавший пропавшего монстра-элементаля. Когда они с абсолютно серьёзными лицами выслушали мою историю того происшествия, Лас и Ллина расстроились и предложили выпить чаю. Но отдохнуть у них не получилось — едва не разгромив всю кухню (искали чай, а он, в пакетиках, на столе лежал), мне пришлось оказывать экстренную первую помощь пострадавшим — Кассандра умудрилась обжечься, коснувшись горячего бока электрочайника. Короче, смех и грех.

С того дня они частенько захаживали ко мне в гости, по старой-доброй памяти, но последние два года от них ни слуха ни духа.

Сейчас, смотря, на счастливые мордашки знакомых, мне не особо хотелось их огорчать. Пришлось.

— Ребят, правда, я счастлива вас здесь увидеть. — Пожевала губами. — Но мне надо идти дальше самой. Одной. Можно?

— Ни в коем случае! Что за дребедень ты говоришь? Ты одна никуда не пойдёшь.

— Но...

— Никаких "но". Мы идём с тобой.

Часа через два (плюс-минус с десяток минут) мы окончательно выдохлись. Вода в бутылке, как ни крути, кончилась, а мы попали в настоящую легенду Лихостенья — его пустыню. И ведь прекрасно знаю, воображение у меня — ого-го! — и всё это огромный пустяк, но жара была явно настоящая, и песок шибко горячий. Да и элементали как-то подозрительно молчали и всё больше отставали от меня, будто им кто-либо мешал.

Мои кроссовки спустя пару минут ходьбы по нему задымились и спрятались в рюкзак, часть футболки перекочевала на голову, спасая многострадальную от солнечного удара, но предвещая тепловой, коса была превращена в шишку и спрятана под импровизированный тюрбан.

Я в очередной раз выдохнула через рот и остановилась. Обернувшись, поняла, что элементалей выкинули из Лихостенья — либо их тупо не пустили в пустыню. Мда-а-а, даже прилечь негде — сразу в жареный шашлычок на собственном соку превращусь. Пританцовывая на месте, я заглянула в рюкзак и нашла там только чистый синий платочек. Не густо, даже пот, струящийся по лицу, не вытрешь.

— А ты, Лиз, вспомни, — вновь стала разговаривать я сама с собой, — книгу "Бегущий по Лабиринту", вторую часть. Томас с друзьями тоже по пустыне шатались, Жаровне, кажется? И ничего, выжили, хоть и с потерями в конце.

Я двинулась дальше, утопая по щиколотку в песке и обжигая ноги до волдырей. В голове царствовал Хаос, мысли окончательно перепутались. Сил не было. Короче, полный абзац.

Кляня книжку на чём свет стоит, я упала на коленки, обтянутые джинсовой тканью, и заныла. Затем резко несколько раз вдохнула и выдохнула, погрузила пальцы в песок. "Главное — не сдаваться", — билась в мозгу красная мысль на жёлтой бегущей строке. Мои собственные тараканы-мутантики (инопланетяне, то бишь) развернули яркие плакаты с надписями "Мы в тебя верим!" и "У тебя получится!". Ага, помирать не хотите, вреднючки? Так, что-то я в последнее время в траурные мысли скатилась... надо срочно реанимироваться. Давай, Аррен Эллонд, думай о хорошем! О солнышке, о травке, о песенках и кострах, о Красной Площади, которую ты так сильно любишь! О плеере и телефоне, планшете и компьютере, кои застаиваются без тебя! О котах своих сиамских! О старом Сашке!

С такими не то мрачными, не то веселящими мыслями я поднялась и на негнущихся ногах пошла. Но недолго я держалась — единственная мысль об одиночестве моем подкосило мою уверенность. Как она в мою голову попала, понять не могу. Лихостенье давит на мою нежную психику? Да, возможно. Уничтожить бы его, да только невозможно. Не того я уровня — была бы Демиургом, богом, вот тогда бы отыгралась, а так — пустое дело.

Вдруг, прямо через десять шагов от меня, появился и исчез мираж. Я прищурила красные глаза и, на всякий случай, протёрла их. Мираж опять мигнул и пропал. Не в силах больше идти, я легла на живот, обдавая жаром всё тело, и поползла, как ужик на сковородке, извиваясь. Одна радость — юмор при мне остался, не всю меня Лихостенье выпило. "Лихостенье — лихие стены, — подумала я, продолжая ползти. — А что, подходит! Настоящая Зелёная Миля какая-то, только без электричества и того стула страшного! Брр!". Над головой прогрохотал гром и сверкнула молния, я вздрогнула: "Хорошо-хорошо, молчу, молчу".

Наконец я доползла до места появления миража. Когда он в очередной раз мигнул, я схватила его и прижала к себе, зажмурившись. Жара пропала, вместо песка подо мной примятыми оказались листья, мох и ещё что-то, я не успела разобрать. Сверху капал прохладный дождь, смывая с меня остатки пространственного садизма. Я жадно вдохнула воздух, неосознанно стискивая в пальцах податливый камень Алатырь, ради которого измывалась над собой, и моё сознание окончательно махнуло ручкой.

— От шрамов на ногах не отвертеться, — услышала я голос разгневанной подруги. — Вот дура, нет бы — уйти оттуда — она дальше попёрлась. А я говорила тебе, пойдём, а ты нет-нет! Дождался? Вдруг у неё заражение крови начнётся? Это ты виноват, запомни, ты! Когда наступит время рассказать всё её ухажёру, я, не потупившись, сдам тебя со всеми потрохами, гнусный ты чёрт! Чтоб ты провалился!

Яростно разбрасываясь словами, Полинка Лаврентьева с удовольствием отчитывала своего братишку-близнеца.

— Поль, — тихо позвала я и удовлетворённо услышала затишье, — ты и на том свете всех достанешь, честное слово.

Я открыла глаза и подмигнула подружке. Та покосилась на лежащий рядом со мной камушек и присела рядом:

— Ты как?

Поморщилась, вспоминая.

— Как напуганный, помытый и поджаренный уж, — честно озвучила я свои прошлые мысли.

— Помытый?

— Ага. В болоте, — сказала и прикусила язык. Но побоялась я её зря — Лаврентьева, оказывается, всю злость уже выплеснула, мне ничего не досталось.

Помявшись чуток на месте, она ткнула пальцем в камень, не дотрагиваясь до него.

— Лиз, а он нам не даётся, — кивнула она на Алатырь.

Кто бы сомневался.

— В курсе, я тоже не могла до него дойти. Только под конец, когда сдалась практически, он соизволил прийти сам. Представляешь, просто нагло появился под носом. Целых двадцать минут так дразнил.

— А потом что было?

— А потом был дождь, воздух и прохлада. — Я прикрыла глаза, млея от ощущения свободы. — Знаете, Лихостенье — такая гадость! Как заливная рыба!

И мы, все трое, зашлись истеричным хохотом. Ступни нестерпимо ныли, но я мало обращала на них внимания. Потом как-нибудь вылечу, сейчас совершенно не до этого.

Камень нетерпеливо подпрыгнул, истекая радужными слезами. Кстати, я так нормально и не рассмотрела его: размером с мою горсть, белый, почти молочный снаружи и радужный внутри бел-горюч камень Алатырь сиял ровным светом, почти не блестя на солнце. Он действительно был очень мягким и неприятно резиновым — не алмаз, к сожалению. И откуда взялось распространённое мнение о его родстве с лучшими друзьями девушек? Камушку явно хотелось поскорее переплавиться в чашу и сварить в себе опознающий декокт, а то, что зелье неприятное на вкус, я решила для себя сразу.

С интересом начинающего химика-лаборанта я вытащила из рядом валяющегося рюкзака кинжальчик, провернула его в руке и рукояткой стукнула по Алатырю. Он с готовностью раскололся на две идеально ровные части. Вторую, памятуя о наказе Рю-Тецуо, аккуратно завернула в чистенькой до сих пор платочек и спрятала про запас, я покрутила в руках половинку и начала вычищать из её сердцевинки всю "мякоть".

— Это важно? — усомнился в моих действиях Алекс. Выглядел он неважно, глаза запали, лицо осунулось. Будто бы пространство его выпило. — Ты же выкинешь почти полкамня.

— С ума сошёл? — Я распахнула глаза и, для верности, покрутила пальцем у виска. — Я всё спрячу и фиг кому отдам — моё сокровище, я ради него на такие жертвы пошла! — С чувством прижала камушек к груди, он затрепетал в моих руках, будто птичка.

Поля, с другой стороны вычищавшая камень своим перочинным ножиком, усмехнулась.

— Ты дракон. Они тоже свои сокровища около себя прятали, — выдала вердикт она, щёлкнув меня по обгоревшему носу.

— Р-р-р! — Гордо выпятила грудь я, и мы опять зашлись хохотом. Хм, перенервничали.

А где мой фамильяр? Куда опять сбежал этот треклятый кот?

Но Шурик не отозвался ни на мысленный призыв, ни на громкое "кис-кис".

Как только чаша была готова, Алекс вновь запротестовал и засомневался.

— Слушай, неужели тебе так важно узнать что-то там, связанное с каким-то договором?

— "С каким-то"! — Я закатила глаза, показывая, насколько он неправ. — Вы только посмотрите на него — "с каким-то"! Ты просто не понимаешь, что такое договор Кхашена, вот и всё.

— Ну, как хотите, — обиделся друг и развернулся. — Я в ваши игры играть не хочу.

Игры? Я не поняла — он что, скрывает от нас что-либо?

— Угум, — согласилась я, однако, и задала мучавший меня вопрос: — А сегодня какое?

Троица полезла в свои телефоны.

— Долго ты гуляла, однако, — протянула Поля, рассматривая святящееся число "24". — Хотя, и мы сразу выбраться не смогли. Прошёл день, как мы вывалились через Стену. Через минут десять-двенадцать и ты рядом появилась.

— Я же говорила про несоответствие времени, — мягко проговорила я. — Если у магического мира и у нас никакой разницы не существует, то здесь всё по-иному. То, к чему ты стремишься в Лихостенье, рано или поздно настигнет тебя — даже если это будет через тысячу лет после твоего вторжения на территории пространства. Нам действительно повезло, несколько недель — это не так страшно, как кажется.

Лаврентьева с подозрением коснулась ладонью моего лба, потом губами.

— Мать, да ты перегрелась! С какого такого мха, ты выдаёшь фразочки, похлеще преподавательских?

— Пространство учит, — вновь несвойственными мне интонациями и выражениями заговорила я. А, может быть, не я? — Возможно, всему виной действительно легенда Лихостенья. Пустыня. Она действительно существует. — Я потёрла лоб, припоминая. — Но погоди, Поль, оно разговаривало со мной.

Поля уронила на траву свой перочинный ножик. В её глазах застыл суеверный ужас — один из тех, после которых люди лезут на стенку, только чтобы на самом деле увидеть то, о чём говорилось в городских легендах.

— Разговаривало? — как зачарованная повторила она. В её глазах плескался восторг. — Что именно ты видела?

— Видела? Почти ничего, — я намеренно промолчала о златовласке, — но слышать слышала. Оно приказало мне уйти от вас, и всё остальное посылало именно оно. — Ага, про элементалей им тоже не обязательно знать. — Не знаю, как так получилось, однако я прекрасно понимала, кому принадлежат мои галлюцинации. Пространство пыталось что-либо подсказать мне. Но что — убей, не помню.

Я уверена, девушка была посланницей Лихостенья. Потому я и решила нагло смолчать и притвориться блондинистой дурочкой.

— Хорошо. Давайте отдохнём до вечера, я жуть как устала.

Я и Алекс молча согласились с предложением подруги и сестры в одном лице, растянулись по обе стороны от неё на тёплом, пригретом мху. Как назло, сон не шёл, и я попыталась отвлечься, фантазируя. Закрыв глаза и покачиваясь на тревожащих волнах боли, я рисовала в воображении то Университет, в который хотела вернуться на выпускной, то "бедную" принцессу Фрей, про кою я, дырявая башка, совсем забыла — обещала же по окончании учёбы приехать в гости. Совесть тут же проснулась и начала медленно грызть изнутри короткими фразами типа: "Не вспоминаешь принцесску! А она о тебе каждый день вздыхает!" Вновь дав себе обещание вернуться и навестить её вместе с кем-нибудь из однокурсников, я повернулась на бок, стиснула зубы, ибо ноги горели, и уснула беспокойным сном.

Мне снится небо. Нет, оно мне не снится — я явственно вижу его перед собой. По бокам от меня сидят мои любимые верные Ирма и Адел. Ох, они волнуются, чёрт возьми, но в ирреальном мире со мной всё в порядке, я даже умею улыбаться. И с моими ногами тоже всё в порядке, я изредка подпрыгиваю на месте и подворачиваю ноги под себя, кренделем.

— Ничего страшного, — успокаиваю сама себя, обхватив руками плечи. В моём любимом месте — в пещере — было ужасно холодно. Ветер задувал костёр, некогда являвший мне видения под Энигму, он почти не горит. Тотемные сущности-животные тоже мёрзли, они жмутся ко мне в надежде согреться. А я ничего не могу сделать.

"Не кори себя", — думает мудрая левиафан и толкает чешуйчатым лбом меня.

"Ты не могла ничего сделать", — подхватывает её мысль ирбис.

— Девочки, если б вы знали — как сложно порой отрывать себя от самоедства. — Я качаю головой, и снежинки слетают с моих волос на каменный пол укрытия. — Иногда мне кажется, что оно родилось на свет раньше меня, а не вместе со мной.